Ушла лисица, только хвост в западне остался!.. [18] Никакой
человеческий ум не может сделать соображений лучше тех, какие
сделаны были князем Кутузовым, и принять лучших мер, какие принял
он для поимки Наполеона у реки Березины в городе Борисове. Одна
непостижимая судьба могла спасти его, может быть для того, чтобы
карать им еще человечество! Адмирал Чичагов с армией своей слева
вниз, а граф Витгенштейн справа вверх по течению реки, сближались
один против другого, дабы сомкнуть войска свои, как две стены, в
том месте, где мог переправиться неприятель, за которым шла армия
Кутузова и которого неослабно преследовали граф Платов с
казаками, генерал Милорадович с авангардом, генералы Ермолов и
Бороздин с летучими отрядами.
Все эти дни погода была самая бурная и ненастная. Морозы
достигали до 20 градусов. Мы шли проселочными дорогами.
Артиллерия наша прорезывала пути по глубоким снегам; пехота и
конница пробирались дремучими лесами, и при всем этом несколько
переходов сделано по 40 верст в день. Не забудь, что в зимний
день!
Дух великого Суворова, конечно, веселился, взирая с высот на
столь быстрое шествие победоносных россиян. Сбылся стих великого
поэта:
Где только ветры могут дуть,
Проступят там полки орлины!
Жаль, однако ж, что все наши труды были напрасны!.. Наполеон уже
за Березиной!.. Граф Витгенштейн тем же самым громом, который
бросал на Клястицких полях [19] , отбил у переправлявшегося
неприятеля один из задних его корпусов, и 12 тысяч, увидев себя
окруженными, положили оружие. Мы остановились в разоренном и еще
дымящемся от пожара Борисове. Несчастные наполеонцы ползают по
тлеющим развалинам и не чувствуют, что тело их горит!.. Те,
которые поздоровее, втесняются в избы, живут под лавками, под
печьми и заползают в камины. Они страшно воют, когда начнут их
выгонять. Недавно вошли мы в одну избу и просили старую хозяйку
протопить печь. "Нельзя топить, - отвечала она, - там сидят
французы!" Мы закричали им по-французски, чтоб они выходили
скорее есть хлеба. Это подействовало. Тотчас трое, черные как
арапы, выпрыгнули из печи и явились перед нами.
Каждый предлагал свои услуги. Один просился в повара; другой - в
лекаря; третий - в учителя! Мы дали им по куску хлеба, и они
поползли под печь.
В самом деле, если вам уж очень надобны французы, то вместо того
чтоб выписывать их за дорогие деньги, присылайте сюда побольше
подвод и забирайте даром. Их можно ловить легче раков. Покажи
кусок хлеба - и целую колонну сманишь! Сколько годных в повара, в
музыканты, в лекаря, особливо для госпож, которые наизусть
перескажут им всего Монто; в друзья дома и - в учителя! И за
недостатком русских мужчин, сражающихся за отечество, они могут
блистать и на балах ваших богатых помещиков, которые знают о
разорении России только по слуху! И как ручаться, что эти же
запечные французы, доползя до России, приходясь и приосанясь, не
вскружат голов прекрасным россиянкам, воспитанницам
француженок!.. Некогда случилось в древней Скифии, что рабы
отбили у господ своих, бывших на войне, жен и невест их. Чтоб не
сыграли такой штуки и прелестные людоеды с героями русскими!..
В начале октября был я несколько сот верст за Москвою, в Рязани,
в Касимове, на берегах Оки. В ноябре дрались мы уже на границах
Белоруссии, а 16 декабря пишу к тебе из Вильны. Так мыкается друг
твой по свету! Такими исполинскими шагами шло войско наше к
победам и славе!.. Но сколько неслыханных, невообразимых трудов
перенесло войско! Сколько вытерпел друг твой! Однако ж я здоров!
Через шесть дней буду в Гродне. Армия остается еще здесь, чтоб
взять хоть малейший роздых. Авангард идет в Гродню, которая, со
всеми магазинами своими, сдалась партизану Денису Давыдову.
Наполеон бежит к Неману.
На сих днях изволил прибыть сюда государь император. Победоносное
воинство и отягченный лаврами князь Смоленский встретили его.
Вскоре прибыл и цесаревич. Радость сделалась общей. Все окрестное
дворянство стеклось в город - и город заблистал разноцветными
огнями освещений. Различные прозрачные картины представляли
Россию торжествующей, Александра - милующим преступных, Наполеона
- бегущим. Известно стало, что эти картины рисовал тот самый
живописец, который за несколько перед этим месяцев изображал те
же лица, только в обратном смысле, для освещения и в честь
Наполеону. Так же профессор, который протрубил теперь негромкую
оду в честь русским, славил прежде французов. Таковы люди!
Трудно достигнуть человеку до степени славы, какою озарен Князь
Светлейший! Но еще труднее быть, как он, столько ж славну, как и
любиму. Он позволил офицерам тепло одеваться в морозы и
веселиться, где можно, - и очаровал души! Недавно докладывали
ему: не прикажет ли запретить офицерам забираться в трактир,
находившийся против самых его окон, где они привыкли играть,
шутить и веселиться? "Оставьте их в покое, - отвечал Князь, -
пусть забавляются, мне приятно слышать, как они веселятся! Люди,
освободившие Отечество, заслуживают уважение. Я не люблю, чтоб
главная квартира моя походила на монастырь. Веселость в войске
доказывает готовность его идти вперед!"
О! Он знает сердце человеческое! Он знает, что одной ложкой меда
больше можно сманить мух, нежели целой бочкой уксуса.
Я два раза навещал одного из любезнейших поэтов наших, почтенного
В, А. Жуковского. Он здесь, в Вильне, был болен жестокой
горячкой; теперь немного обмогается. Отечественная война
переродила людей. Благородный порыв сердца, любящего Отечество,
вместе с другими увлек и его из круга тихомирных занятий, от
прелестных бесед с музами в шумные поля брани. Как грустно видеть
страдание того, кто был таким прелестным певцом во стане русских
и кто дарил нас такими прекрасными балладами! Мой друг! Эта война
ознаменована какой-то священной важностью, всеобщим стремлением к
одной цели. Поселяне превращали серп и косу в оружие
оборонительное; отцы вырывались из объятий семейств, писатели -
из объятий независимости и муз, чтоб стать грудью за родной
предел. Последние, подобно трубадурам рыцарских времен или бардам
Оссияна, пели и под шумом военных бурь.
Не правда ли, что очень приятно найти прекрасный куст розы в
дикой степи? Точно так же радует нас хороший дом в разоренной
стороне. Мы испытали приятность такой находки, проезжая из Вильны
в Гродню. Гродня есть прекрасный сельский дом сестры покойного
короля, графини Тишкевичевой. Везде и во всем виден изящный вкус:
в выборе места для дома, в расположении комнат и в уборке их; но
более всего понравились нам картины.
Захочешь насладиться приятным утром - взглянешь на стену - и
видишь в картине все прелести его. Как синь и прозрачен этот
воздух! Как легки эти дымчатые облака! Как хороши первые лучи
солнца! Кажется, видишь, как эти лучи яснеют, как воздух
становится светлее; туман редеет, цветки просыпаются, птички
стрясают с крылышек жемчужную росу, и все в улыбке! В дополнение
видишь невинность. В виде прелестной пастушки, с свежим, утренним
румянцем на щеках и с пестрым стадом. Тут же вечер: как хорош! Не
волшебник ли какой-нибудь собрал сизые тени вечерних сумерок и
бросил их на холст? Они так живо изображены! Вот подлинник
лучшего из польских живописцев. Вижу сражение, конный бой или,
лучше сказать, жаркую схватку, в которой отличается один человек
на дикой лошади, которая скачет через груды тел, бесится и,
кажется, стремится опрокинуть и стоптать все, что ни встречает.
Кто же этот человек, у которого епанча свалилась с плеч; который
в бешенстве ратном растерзал на себе одежду и обнажил до половины
тело свое? С длинным ножом в руке, которым бьет лошадь и
неприятелей, скачет он, как безумный, сквозь пули и картечи, пена
клубится у рта. Ясно видно, что судьба его зависит от выигрыша
Ильин Андрей
Прозоров Александр
Акунин Борис
Роллинс Джеймс
Трубников Александр
Прозоров Александр