изгой безродный, чтоб мое семя пропадало в нем. Небывалое дело случается.
Горобой.
осени - трясучие лихоманки, летом - болезни живота, зимой - кашель, нарывы
в горле, - малые дети не заживались на белом свете. Взрослые редко болели,
для взрослых ведуны знали травы, дававшие хорошую помощь. Взрослые были на
диво могучи, рослы, дети же хилы, среди десятков мог пробиться только
один. Так на тощей земле из многих семян прорастают и укрепляются
избранные, а слабые, кому нужна помощь, отмирают. Россичи не знали голода,
хватало молока для малых детей, хоть топись в нем, и нежного птичьего
мяса, и яиц, овсяных и пшеничных каш, ягод, яблок, груш, малины. Бабы
рожали часто. Не жили дети, не жили. Из десяти, пятнадцати, а то и
двадцати оставалось едва четыре, чаще - три, иной раз только два.
хочешь, ручьи и Рось-река кишат рыбой, зверя не взял бы только глупый иль
слабый, а таких не бывало. Взрослые брезговали брать дикую птицу. Она была
детской добычей, семилетний парнишка или девчонка умели притащить домой
вязку кряковых уток, больших куликов, стрепетов, гусей, взятых детским
луком или немудрящими сильями. Налеты степняков стали что-то редки, уже
давно степняки не прорывались на Рось-реку. А род мало разрастался, мало
прибавлялось людей.
Созрела девка, у парня закурчавилась первая бороденка - пора. Трудись для
рода, дай плод, не губи семя. Не возбранялось взять и вторую жену.
Всеславу прикажу, прикажу я ему. Он хотя и сам как князь, а сын мне.
обезумел.
чего-то жалко.
вначале, - ты-то сама помнишь, как любилась? Забыла, что ли? Я не забыл. Я
буду тебя постарше весен на тридцать небось, а?
второй сын родился. Который потом за хазарами в степь-ту ходил и не
вернулся. Ходил при тебе уж. То ты помнишь?
я любил, знаешь, как? Была же она бесплодна. Три лета прожили, детей не
несет. В ней я души не чаял, она во мне. Нет и нет детей. Вторую жену
взял. Две жены у меня стало, а в мыслях, сердцем жил с одной, с первой.
Вторая только рожала. Первая умерла на своей тридцатой весне, вторая ее
пережила лет на десяток. А я все с первой, все ее видел. Так вот и мои
дети рождались. И третья жена жила в моем доме, я уж стар стал, как она
отошла. Ни одну я не помню, первая же - вот она...
сердечные тайны. Не так легко в них признается женщина, как мужчина.
безмужняя. Будто скотина для дома, а ведь она ж живая душа. Я ее
по-стариковски холю. Ты баба, понять можешь: для нее моя холя - что лист
прошлогодний. Ратибору прикажем, заставим. А дальше как будешь? Не может
муж жить с женой насильно.
роду воины да матери рождались, - жестко молвила Анея, в упор глядя
старику в глаза.
молодости, потрезвел. Князь-старшина приподнялся с колоды, вновь сделался
широкий, как дверь, и высокий. С вернувшейся старческой сухостью он
подтвердил Анее:
согнем.
сохнут вдовами. Нет правды на Роси: одни мы стоим против Степи. Пора
каничам с илвичами быть под росской рукой.
видно. Поспел Всеслав для дела.
повернешь его волю.
очарование лица и тела хазаринки. Он пристыл к ней. Как, зачем? Он сам не
знал. Но упрямо держался мечты.
потери в воинах князь-старшины прислали молодых мужчин. Подходили по
окончании весенних работ и сенокоса подростки. Рана воеводы заживала, и он
сам осматривал каждого нового, будто коня или быка. Редко кого отсылал,
чтобы еще малость подрос.
князь-старшины легче мирились с уходом из рода нужных рук. В прежних
слободских избах становилось тесновато. И новые первым делом взялись
рубить новую избу.
один неженатый - и то лишь потому, что слишком разборчивые старшие не
могли найти желанную им, а не сыну невесту. Женатые и два и три раза в
месяц ночевали в семьях. Вернувшись, иные хвастались собой и женами. Тут
крылась жгучая тайна. Ее не пристало мужу открывать в вольных словах.
Подростки алели, слушая мужские смешки и намеки. Вполнамека хвалились
мужья мягкой да горячей постелью, въявь гордились женскими подарками -
узорчатым поясом, вышитым воротом и оборкой рубахи, привозили медовые и
маковые заешки из тонкой муки-сеянки.
на лице, огрубев, станет волосом.
слово. В ночи полнолуний куда-то уходили старшие слобожане. Зачем и куда
уходили, где были - не спрашивай. Не положено мужчине допытываться, теша
свое любопытство.
которая легла ему на лоб. Он схватил запястье в широком обручье. По запаху
тела и приметному обручью Ратибор узнал Крука.
застланном сшитыми козьими шкурами, слобожане спали рядами, каждый на
своем постоянном месте. Ратибор натянул мягкие сапоги хазарской добычи.
Затягивая узкий ремешок, Ратибор сунул в правое голенище меч. Рукоятка
едва достигала колена. Привычка носить это оружие за сапогом дала ему
название - ножной меч, потом кратко - нож.
выбелен луной, тень вышки пересекала его, будто глубокий ров. Около
перелаза через тын возились люди, опуская лестницу. Не было огня на вышке,
над плетеным заплотом торчали два черных кочана - головы сторожевых. Не
было общей тревоги. Не нападения ждет воевода.
оставшихся в слободе утянул наверх шестовую лестницу. Оглядываться времени
не было. Шли молча, гусем, ступая след в след, по-воински, чтобы кто
другой, посчитав отпечатки, не узнал, сколько людей пробивали стежку.
Звука топота не было, опирались на носки, как учили в слободе бегать по
ночам. Упоенно сверчали земляные сверчки, не боясь людских теней. Длинная
вязка людей на бегу растянулась было и опять собралась. Миновалось
открытое место с каменным богом. Его пробежали с лунной стороны, чтобы не
потревожить черно-угольную тень. Приближалось высокое место речного
берега. Над кручей обнажились скалистые кости земли. Длинный свист
переднего призвал ко вниманию, два коротких приказали: "Иди шагом".
рукой. За зубчатой стеной лежало плоское, как гумно, ровное место с
белыми, похожими на черепа, голяшами, с жесткой травой, чахнувшей от
скудости почвы.
с добрый сноп. С шипеньем и смрадом вертелись тупые черные головы, играя
длинными жалами.
власть, делала ее несправедливо сильной. Против гадюки знали пять
заклятий. Встречая змею, россич не давал ей дороги, мешала - убивал, но
никогда не гнался и не бил для забавы никого живого.
Он нес в обнимку другого человека. Нет, не человека. Всеслав поднял что-то
длинное, прямое и с силой ударил концом в землю. Нечто воткнулось и
Афанасьев Роман
Громыко Ольга
Контровский Владимир
Земляной Андрей
Контровский Владимир
Лукин Евгений