вы не смущайтесь. Это все временное отчасти. Что ж? ведь вы сторона; это уж
так сам господь бог устроил, это уж его воля была, и роптать на это грешно.
На этом его премудрость видна. А вы же тут, Яков Петрович, сколько я
понимаю, не виноваты нисколько. Мало ли чудес есть на свете! Мать-природа
щедра; а с вас за это ответа не спросят, отвечать за это не будете. Ведь
вот, для примера, кстати сказать, слыхали, надеюсь, как их, как бишь их
там, да, сиамские близнецы, срослись себе спинами, так и живут, и едят, и
спят вместе; деньги, говорят, большие берут.
крайнему моему разумению, что смущаться тут нечего. Что ж? он чиновник как
чиновник; кажется, что деловой человек. Говорит, что Голядкин; не из
здешних мест, говорит, титулярный советник. Лично с его превосходительством
объяснялся.
говорит, что вот, дескать, так и так, ваше превосходительство, и что нет
состояния, а желаю служить и особенно под вашим лестным начальством... ну,
и там все, что следует, знаете ли, ловко все выразил. Умный человек, должно
быть. Ну, разумеется, явился с рекомендацией; без нее ведь нельзя...
срамное дело руку свою замешал?
говорят, посмеялись с Андреем Филипповичем.
они с их стороны не прочь, только бы верно служил...
вас - дальше-с.
обстоятельство немудреное; вы, я вам говорю, не смущайтесь, и сумнительного
в этом нечего находить...
превосходительство ничего больше не прибавили... насчет меня, например?
спокойны. Знаете, оно, конечно, разумеется, обстоятельство довольно
разительное и сначала... да вот я, например, сначала я и не заметил почти.
Не знаю, право, отчего не заметил до тех пор, покамест вы не напомнили. Но,
впрочем, можете быть совершенно спокойны. Ничего особенного, ровно ничего
не сказали, - прибавил добренький Антон Антонович, вставая со стула.
есть важное, спешное. Нужно вот справиться.
Филипповича, - его превосходительство спрашивал.
Антонович, взяв в руки кучку бумаг, полетел сначала к Андрею Филипповичу, а
потом в кабинет его превосходительства.
игра какова! Так вот у нас какой ветерок теперь подувает... Это недурно;
это, стало быть, наиприятнейший оборот дела приняли, - говорил про себя
герой наш, потирая руки и не слыша под собою стула от радости. - Так
дело-то наше обыкновенное дело. Так все пустячками кончается, ничем
разрешается. В самом деле, никто ничего, и не пикнут, разбойники, сидят и
делами занимаются; славно, славно! я доброго человека люблю, любил и всегда
готов уважать... Впрочем, ведь оно и того, как подумать, этот Антон-то
Антонович... доверяться-то страшно: сед чересчур и от старости покачнулся
порядком. Самое, впрочем, славное и громадное дело то, что его
превосходительство ничего не сказали и так пропустили: оно хорошо! одобряю!
Только Андрей-то Филиппович чего ж тут с своими смешками мешается? Ему-то
тут что? Старая петля! всегда на пути моем, всегда черной кошкой норовит
перебежать человеку дорогу, всегда-то поперек да в пику человеку;
человеку-то в пику да поперек..."quot;
Чувствовал он, впрочем, что его все-таки смущает одна отдаленная мысль,
какая-то недобрая мысль. Ему даже пришло было в голову самому как-нибудь
подбиться к чиновникам, забежать вперед зайцем, даже (там как-нибудь при
выходе из должности или подойдя как будто бы за делами) между разговором, и
намекнуть, что вот, дескать, господа, так и так, вот такое-то сходство
разительное, обстоятельство странное, комедия пасквильная, - то есть
подтрунить самому над всем этим да и зондировать таким образом глубину
опасности. А то ведь в тихом-то омуте черти водятся, мысленно заключил наш
герой. Впрочем, господин Голядкин это только подумал; зато одумался
во-время. Понял он, что это значит махнуть далеко. "Натура-то твоя такова!
- сказал он про себя, щелкнув себя легонько по лбу рукою, - сейчас
заиграешь, обрадовался! душа ты правдивая! Нет, уж лучше мы с тобой
потерпим, Яков Петрович, подождем да потерпим!" Тем не менее, и как мы уже
упомянули, господин Голядкин возродился полной надеждой, точно из мертвых
воскрес. "Ничего, - думал он, - словно пятьсот пудов с груди сорвалось!
Ведь вот обстоятельство! А ларчик-то просто ведь открывался. Крылов-то
прав, Крылов-то и прав... дока, петля этот Крылов и баснописец великий! А
что до того, так пусть его служит, пусть его служит себе на здоровье, лишь
бы никому не мешал и никого не затрогивал; пусть его служит, - согласен и
аппробую1!"
Присутствие закрылось; Андрей Филиппович взялся за шляпу, и, как водится,
все последовали его примеру. Господин Голядкин помедлил немножко, нужное
время, и вышел нарочно позже всех, самым последним, когда уже все
разбрелись по разным дорогам. Вышед на улицу, он почувствовал себя, точно в
раю, так, что даже ощутил желание хоть и крюку дать, а пройтись по
Невскому. "Ведь вот судьба! - говорил наш герой, - неожиданный переворот
всего дела. И погодка-то разгулялась, и морозец, и саночки. А мороз-то
годится русскому человеку, славно уживается с морозом русский человек! Я
люблю русского человека. И снежочек и первая пороша, как сказал бы охотник;
вот бы тут зайца по первой пороше! Эхма! да ну, ничего!"
еще щекотало у него в голове, тоска не тоска, - а порой так сердце
насасывало, что господин Голядкин не знал, чем утешить себя. "Впрочем,
подождем-ка мы дня и тогда будем радоваться. А впрочем, ведь что же такое?
Ну, рассудим, посмотрим. Ну, давай рассуждать, молодой друг мой, ну, давай
рассуждать. Ну, такой же, как и ты человек, во-первых, совершенно такой же.
Ну, да что ж тут такого? Коли такой человек, так мне и плакать? Мне-то что?
Я в стороне; свищу себе, да и только! На то пошел, да и только! Пусть его
служит! Ну, чудо и странность, там говорят, что сиамские близнецы... Ну, да
зачем их, сиамских-то? положим, они близнецы, но ведь и великие люди подчас
чудаками смотрели. Даже из истории известно, что знаменитый Суворов пел
петухом... Ну, да он там это все из политики; и великие полководцы... да,
впрочем, что ж полководцы? А вот я сам по себе, да только, и знать никого
не хочу, и в невинности моей врага презираю. Не интригант, и этим горжусь.
Чист, прямодушен, опрятен, приятен, незлоблив..."
глаза на мгновенье. Надеясь, впрочем, что предмет его страха просто
иллюзия, открыл он наконец глаза и робко покосился направо. Нет, не
иллюзия!.. Рядом с ним семенил утренний знакомец его, улыбался, заглядывал
ему в лицо и, казалось, ждал случая начать разговор. Разговор, впрочем, не
начинался. Оба они прошли шагов пятьдесят таким образом. Все старание
господина Голядкина было как можно плотнее закутаться, зарыться в шинель и
нахлобучить на глаза шляпу до последней возможности. К довершению обиды
даже и шинель и шляпа его приятеля были точно такие же, как будто сейчас с
плеча господина Голядкина.
почти шепотом и не глядя на своего приятеля, - мы, кажется, идем по разным
дорогам... Я даже уверен в этом, - сказал он, помолчав немножко. - Наконец,
я уверен, что вы меня поняли совершенно, - довольно строго прибавил он в
заключение.
бы желал... вы, вероятно, великодушно извините меня... я не знаю, к кому
обратиться здесь... мои обстоятельства,- я надеюсь, что вы извините мою
дерзость, - мне даже показалось, что вы, движимые состраданием, принимали
во мне сегодня утром участие. С своей стороны, я с первого взгляда
почувствовал к вам влечение, я... - Тут господин Голядкин мысленно пожелал
своему новому сослуживцу провалиться сквозь землю. - Если бы я смел
надеяться, что вы, Яков Петрович, меня снисходительно изволите выслушать...
Голядкин, - мы теперь перейдем на ту сторону Невского, там нам будет
удобнее с вами, а потом переулочком... мы лучше возьмем переулочком.
спутник Голядкина, как будто намекая тоном ответа, что где ему разбирать и
что, в его положении, он и переулочком готов удовольствоваться. Что же
касается до господина Голядкина, то он совершенно не понимал, что с ним
делалось. Он не верил себе. Он еще не опомнился от своего изумления.
--------
баран-голова! - ругнул он себя мысленно, - ну, куда ж я веду его? Сам я
Каменистый Артем
Буджолд Лоис
Орловский Гай Юлий
Свержин Владимир
Никитин Юрий
Посняков Андрей