вниз, к роще.
дугами над сверкающей влагою, кудрявой травой. Стадо низкорослых, длин-
ношерстых животных, черных и белых, паслось по склону. Было мирно. Тихо
шумела вода. Подувал ветерок.
ходили, переваливаясь медвежьими лапами, оборачивали плоские, кроткие
морды. Мальчик пастух, в длинной, красной рубахе, сидел на камне, подпе-
рев подбородок, и тоже лениво глядел на проходивших. Опустились на луг
желтые птицы и распушились, отряхиваясь под радужным фонтаном воды. Вда-
ли бродил на длинных ногах ярко зеленый журавль-меланхолик.
листая, небесная листва шелестела мягко, шумели повисшие ветви. Сквозь
пятнистые стволы играла вдали сияющая вода озера. Пряный, сладкий зной в
этой голубой чаще кружил голову.
щении их, на круглых полянах, стояли старые, иные поломанные, в лишаях,
большие статуи из песчаника. Над зарослями поднимались обломки колонн,
остатки циклопической стены.
верхность с опрокинутой вершиной далекой, скалистой горы. Чуть шевели-
лись в воде отражения плакучих деревьев. Сияло пышное солнце. В излучине
берега, с боков мшистой лестницы, спускающейся в озеро, сидели две ог-
ромные, человеческие статуи, потрескавшиеся, поросшие ползучей расти-
тельностью.
Голову ее покрывал желтый, острый колпачок. Она казалась юношески тон-
кой, - бело-голубоватая, рядом с грузным очертанием, покрытого мхом,
вечно улыбающегося сквозь сон, сидящего Магацитла. Вот, она поскользну-
лась, схватилась за каменный выступ, подняла голову.
и Гусева с дорожки в чащу.
ял угрюмый, с покатыми стенами, серый дом. От звездообразной, песчаной
площадки, перед его фасадом, прямые дорожки бежали через луг, вниз, к
роще, где между деревьями виднелись кирпичные, низкие постройки.
тенький марсианин в полосатом халате. Багровое лицо его было точно на-
терто свеклой. Морщась от солнца, от подошел, но, услышав - кто такие
приезжие, сейчас же приноровился удрать за угол. Лысый марсианин загово-
рил с ним повелительно, и толстяк, садясь на ноги от страха, оборачива-
ясь, показывая желтый зуб из беззубого рта, - повел гостей в дом.
узкими окнами в парк. Стены столовой и спален были обтянуты соломенного
цвета циновками. В углах стояли кадки с цветущими деревцами. Гусев нашел
помещение подходящим: "Вроде багажной корзины, очень славно".
тался из двери в дверь, вытирал коричневым платком череп, и, время от
времени, каменел, выкатывая на гостей склерозные глаза, - тайно устраи-
вал пальцами рожки, огораживался.
ванную, - со дна ее поднимались густые клубы пара. Прикосновение к без-
мерно уставшему телу горячей, пузырящейся, легкой воды, было так сладко,
что Лось едва не заснул в мраморном бассейне. Управляющий вытащил его за
руку.
лочек с печеной рыбой, паштетами, птицей, крошечными яйцами, засахарен-
ными фруктами. Хрустящие, величиной с орех, шарики хлеба таяли во рту.
земли пожирают блюда деликатнейшей пищи. Гусев вошел в аппетит и лопа-
точку оставил, ел руками, похваливал. Особенно хорошо было вино, - бе-
лое, отдающее синевой, с запахом сырости и смородины. Оно испарялось во
рту и огненным зноем текло по жилам.
одеяла, подсовывая подушечки. Но уже крепкий и долгий сон овладел "белы-
ми гигантами". "Они дышали и сопели так громко, что дрожали стекла, тре-
петали растения в углах, и кровати трещали под их не по-марсиански могу-
чими телами".
из чаши. Было тепло и приятно лежать. "Что случилось? Где я лежу?". Но
он так и не сделал усилия - вспомнить. "Боже, какая усталость", - поду-
мал он с наслаждением, и снова закрыл глаза.
ную листву. Предчувствие изумительной радости, ожидание, что вот-вот из
этих сияющих пятен что-то должно войти сейчас в его сон, - наполняло его
чудесной тревогой.
тонкую пелену скользящих, солнечных пятен. Но еще более глубокий сон
прикрыл его облаком.
голову. Поднялся, дернул в бок толстую штору. За узким окном горели ле-
дяным светом огромные звезды, - незнакомый их чертеж был странен и дик.
Ледяная пустыня, бесконечное пространство. Уйти так далеко! Я - в новом
мире. Ну, да: я же - мертв. Ведь я это знаю. Душа моя - там.
ничком.
нут, я - пуст. Вот он, вот он - ад.
вторую ночь его так невыносимо мучает тоска по земле, по самому себе,
жившему там за звездами. Словно - оторвалась живая нить, и душа его за-
дыхается в ледяной, черной пустоте.
комната была ослепительно чиста. Шумели листья, свистали птицы за окном.
Лось провел рукой по глазам, глубоко вздохнул. Сердце было тревожно, но
радостно.
ял полосатый толстяк, придерживая обеими руками на животе охапку лазоре-
вых, осыпанных росою, цветов:
какую даль, и, пожалуйте, - сиди в захолустье. В город они небось нас не
пустили, - видели, как бородатый-то, черный, насупился. Ох, Мстислав
Сергеевич, опасайтесь его. У меня в спальней его портрет висит. Пока нас
поят, кормят, а потом что? Пить, есть, в ванных прохлаждаться - за этим,
ведь, и лететь не стоило.
лазоревые цветы, пахнущие горьковато и сладко, - поживем, обсмотримся,
увидят, что мы не опасны, пустят и в город.
ехал.
вы чего-нибудь сладкого.
сколько в душу влезет. А я думаю, - если мы первые сюда заявились, то
Марс теперь наш, русский. Это дело надо закрепить.
повел плечами, глаза его хитро прищурились. - Это дело трудное, я сам
понимаю: нас только двое. А вот надо, чтобы они бумагу нам выдали о же-
лании вступить в состав Российской Федеративной Республики. Спокойно эту
бумагу нам не дадут, конечно, но вы сами видели: на Марсе, у них не все
в порядке. Глаз у меня на это наметанный.
Петербург-то вернемся? Паука, что ли, сушеного привезем? Нет, вернуться
и предъявить: пожалуйте документик о присоединении Марса. Это не то, что
губернию, какую-нибудь, оттяпать у Польши, - целиком планету. Вот, в Ев-
ропе тогда взовьются. Одного золота здесь, сами видите, кораблями вози.
Так-то, Мстислав Сергеевич.