прежде, чем проверить донос, следует приватно испытать правдивость доносчика
вдали от любопытных глаз и ушей.
перенесения его в обстановку более уединенную, нежели широкий квартердек.
Правда, находившиеся там офицеры-артиллеристы согласно с требованиями
морского этикета отошли к левому борту, едва капитан Вир начал прогуливаться
у правого, и во время его беседы не осмеливались подойти ближе, сам же он
говорил тихо, а голос Клэггерта был негромким и серебристым, так что свист
ветра в снастях и плеск воды и вовсе заглушал их слова, но тем не менее их
затянувшаяся беседа уже привлекла внимание марсовых, некоторых матросов на
шканцах и даже баковых.
Внезапно обернувшись к Клэггерту, он спросил:
Альберта.
тот давно привык полагаться на его преданность и умение молчать.
другой не слышал, что его требуют на ют. Присмотри, чтобы он ни с кем не
обменялся ни единым словом. Отвлеки его разговором. И только когда вы будете
уже на корме, - не раньше! - сообщи ему, что ты ведешь его в мою каюту. Ты
понял? Исполняй. Каптенармус, спустишься на нижнюю палубу и, когда Альберт,
по твоим расчетам, пройдет с матросом на корму, незаметно последуешь за
ними.
на глаз с самим капитаном и с Клэггертом, он был очень удивлен. Но к его
удивлению не примешивалось никаких опасений или подозрений. Детские натуры,
честные и добрые, ни от кого не ждут козней и редко их предчувствуют. И
молодой матрос подумал только: "Значит, недаром мне все казалось, что
капитан поглядывает на меня с одобрением. Может, он хочет произвести меня в
младшие боцманы. А хорошо бы! Вот он и решил расспросить про меня
каптенармуса".
никого не впускай. А теперь, каптенармус, повтори этому матросу все, что ты
сообщил мне о нем.
обоих.
психиатра, который в каком-нибудь публичном месте замечает, что у больного
вот-вот начнется припадок, и, устремив на него гипнотический взгляд, коротко
изложил свои обвинения.
белыми, как у прокаженного. Он стоял, пригвожденный к месту, словно чувствуя
во рту жестокий кляп. А глаза обвинителя, по-прежнему впивавшиеся в лазурь
его широко раскрывшихся глаз, вдруг непонятным образом преобразились: их
обычный глубокий фиалковый тон помутнел, стал грязновато-лиловым. Эти
светильники человеческого разума вдруг утратили все человеческое и
студенисто выпучились, точно уродливые органы зрения еще неведомых науке
обитателей морских глубин.
рывок электрического ската.
фор-марсовому, чей вид поразил его даже больше, чем вид Клэггерта. - Говори
же, докажи свою невиновность!
хрипом. Подобное обвинение, столь внезапно обрушенное на неопытного юношу, а
может быть, и ужас перед обвинителем связали ему язык, стократно усилили его
нервическую немоту. Судорога сжала ему горло, он всем телом устремился
вперед в тщетном усилии заговорить, опровергнуть навет, и от этого его лицо
приобрело выражение, какое, наверное, могло исказить черты преступившей обет
весталки, когда ее погребали заживо и начиналась агония удушья.
теряет дар речи, но тотчас же об этом догадался, ибо лицо и вся поза Билли
живо напомнили ему, как его школьный товарищ, умный и способный мальчик, был
однажды вот так же поражен внезапной немотой, когда, поспешно опережая
остальных, вскочил с места, чтобы ответить на вопрос учителя. Подойдя к
молодому матросу, он положил руку ему на плечо и ласково проговорил:
они были произнесены и который, несомненно, проник в самое сердце Билли,
только понудили его усугубить усилия, и без того отчаянные, что вовсе
замкнуло его уста, и черты его изобразили такую муку, какую можно увидеть
только у распятого. В следующий миг его правая рука взметнулась, как язык
пламени, вырывающийся из жерла пушки в ночном сражении, и Клэггерт рухнул на
пол. То ли рассчитанно, то ли из-за высокого роста юного силача, но удар
пришелся прямо в лоб каптенармуса, столь красивый и мудрый на вид, а потому
он опрокинулся навзничь всем телом, словно тяжелая доска, которую перед этим
поставили стоймя. Судорожный вздох, еще один, и он застыл в неподвижности.
наделал! Но помоги же мне.
позу. Худое туловище подчинилось их усилиям легко, но вяло. Они как будто
сгибали мертвую змею. Тогда они вновь опустили его на пол. Капитан Вир
выпрямился, прикрывая лицо ладонью. Внешне он казался столь же невозмутимым,
как бездыханный труп у его ног. Раздумывал ли он над случившимся, взвешивая,
что следует сделать, и не только сию минуту, но и потом? Он медленно отнял
ладонь от лица, и впечатление было такое, будто затмившаяся луна появилась
из тени совсем не похожей на ту, какой она в эту тень погрузилась. Отцовская
доброта, с какой он до сих пор обращался с Билли, сменилась начальственной
суровостью. Он строго показал фор-марсовому на дверь одного из кормовых
салонов и велел ему оставаться там впредь до дальнейших распоряжений. Билли
выполнил этот приказ в покорном молчании. Затем, подойдя к той двери каюты,
которая выходила на квартердек, капитан Вир сказал стоявшему снаружи
часовому:
полу, приказал:
позову.
уравновешенный, которого, казалось, ничто не могло бы изумить), капитан Вир
пошел к нему навстречу, опять заслонив Клэггерта, на сей раз нечаянно, и
сказал, прервав официальное приветствие:
нежданном зрелище. Лицо Клэггерта, всегда бледное, казалось сейчас еще
белее, потому что изо рта и уха у него сочилась густая черная кровь. Врачу
было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что перед ним - мертвец.
и сам так думал. Но все-таки убедитесь.
ней, поглядел на своего начальника вопросительно и озабоченно. Но капитан
Вир стоял недвижно, прижимая руку ко лбу. Внезапно он схватил врача за
локоть и, указывая на труп, воскликнул:
наблюдал у командира "Неустрашимого", и все еще ничего не понимающий,
предпочел благоразумно промолчать и только недоуменно смотрел на капитана,
словно спрашивая, что могло привести к подобной трагедии.
воскликнул с еще большим возбуждением:
по-прежнему пребывал в полном неведении относительно предшествовавших
событий, чрезвычайно его смутили и даже испугали. Однако тут капитан Вир,
несколько опомнившись, уже более спокойно сообщил ему в кратких словах, что
произошло.
труп) вон туда. - И он указал на второй салон, напротив того, где ждал
фор-марсовый.
как будто о желании сохранить случившееся в тайне, показалась ему странной и
опять вызвала у него боязливое смущение.
Я незамедлительно соберу военный суд. Сообщите лейтенантам о том, что
произошло. А также мистеру Мортону (это был начальник отряда морской
пехоты). И предупредите их, чтобы они молчали.
ли капитан Вир? Или это - всего лишь сильное, но краткое волнение, вызванное
столь странным и неожиданным происшествием? Созыв военного суда
представлялся врачу неблагоразумным, если не сказать больше. По его мнению.
Билли Бадда следовало посадить под арест и отложить разбирательство столь