из этого кошмара, что это всего лишь прелюдия к тому, чем окажется
последующая жизнь. У нее даже зародились подозрения: может, никакой
Дарэм-авеню нет {вовсе}, а мистер Слоуик в киоске под вывеской "Помощь
путешественникам", показавшийся ей таким добрым, на самом деле садист
и психопат, который развлекается тем, что отправляет заблудших людей в
непроходимые дебри злачных районов?
жаркий не по сезону день, - она приблизилась к толстой женщине в сером
халате, которая медленными уверенными движениями загружала пустые
металлические мусорные ящики на тележку. Рози сняла темные очки.
разглядела на лице выражение постоянной агрессивности, характерное для
человека, который часто слышит: "Толстуха, толстуха, задница, два
уха!" с противоположной стороны улицы или из проезжающих мимо
автомобилей.
- Он называется "Дочери и сестры". Мне рассказали, как туда попасть,
но я, по всей видимости...
киска, я с голубыми дела не имею. Катись отсюда. Проваливай к такой-то
матери. - С этими словами она отвернулась и покатила тележку, на
которой грохотали пустые мусорные баки, по дорожке к дому, двигаясь
все так же размеренно и церемониально, придерживая баки пухлой белой
рукой. Гигантские ягодицы под халатом подрагивали при каждом шаге.
посмотрела в сторону тротуара.
вызвала полицию.
Она снова надела очки и быстро пошла прочь. Полицию? Нет уж, спасибо.
У нее нет ни малейшего желания иметь дело с полицией. {Никакой}
полиции, премного благодарна. Однако, отойдя на почтительное
расстояние от агрессивной толстой женщины, Рози почувствовала, что ей
стало лучше. По крайней мере, она убедилась, что "Дочери и сестры"
(возможно, более известные широкому кругу как лесбиянки, живущие на
пособие) действительно существуют, а это уже шаг в нужном направлении.
"СВЕЖИЕ ГОРЯЧИЕ БУЛОЧКИ". Она вошла, купила булочку - действительно
горячую, что напомнило ей о матери, - и спросила пожилого продавца за
прилавком, не подскажет ли он, как добраться до Дарэм-авеню.
ладонь ей на плечо, подвел к входной двери и указал на оживленный
перекресток всего в одном квартале от булочной. - Это Диэрборн-авеню.
- то ли смеяться, то ли расплакаться.
Диэрборн в том, что она тянется едва ли не через весь город. Видите
вон тот закрытый кинотеатр? - Да.
вы ищете, шестнадцать или восемнадцать кварталов. Пешком - мало
удовольствия. Лучше автобусом.
отдала последние монеты, когда добиралась сюда от вокзала, и, если
водитель начнет брюзжать из-за необходимости разменивать долларовую
бумажку, она, скорее всего, не выдержит и разрыдается. (Мысль о том,
что старик, с которым она разговаривает, охотно разменял бы доллар, не
возникла в ее утомленном, запутавшемся мозгу).
было спрашивать?
голосе старика отнюдь не чувствовалось недоброжелательности, глаза ее
угрожающе увлажнились. - Я {ничего} не знаю! Я брожу по городу
несколько часов, я устало, {я}...
не горячитесь, с вами все будет в порядке. Значит, доедете автобусом
до Эльк-стрит. От нее Дарэм всего в двух или трех кварталах. Рукой
подать. У вас есть адрес?
заблудитесь.
протянул ей морщинистую темную руку с платком.
щеках осень.
которые с пыхтением проезжали мимо, отдыхая через каждые один-два
квартала на скамейках автобусных остановок. Головная боль, возникшая
прежде всего из-за чувства растерянности и одиночества в большом
незнакомом городе, утихла, зато ноги и поясница ныли сильнее, чем
прежде. До Эльк-стрит она добиралась больше часа. Свернув вправо, Рози
обратилась к первой же встречной - молодой беременной женщине - с
вопросом, правильно ли она идет, если ей нужно попасть на Дарэм-авеню.
разгневанное выражение, что Рози невольно отступила на два шага от
нее.
расспросами, хотела бы я знать! Убирайтесь с дороги!
проезжую часть. Рози проводила ее взглядом, полным тупого недоумения,
затем повернулась и продолжила путь по Эльк-стрит.
маленьких магазинчиков и лавчонок, перед ней сменяли друг друга
вывески химчистки, цветочного магазина, гастронома с деликатесными
продуктами, у входа в который она увидела лоток с разнообразными
фруктами, лавки канцелярских товаров. Она валилась с ног от усталости,
ей казалось, что еще немного, и сна усядется прямо здесь, на тротуаре,
не в силах стоять, не говоря уже о том, чтобы идти. Некоторый подъем
Рози ощутила, когда увидела табличку с названием Дарэм-авеню, но
прилив сил быстро иссяк. Куда мистер Слоуик говорил ей повернуть,
направо или налево? Она забыла. Свернув на-право, она вскоре
обнаружила, что нумерация домов возрастает; номер крайнего дома
находился в середине пятой сотни.
Спустя десять минут она стояла перед очень большим белым панельным
домом (стены которого действительно давно не видели свежей краски)
высотой в три этажа, отступившим от тротуара за широкую ухоженную
лужайку. Окна были занавешены. На крыльце стояло около дюжины плетеных
из лозы стульев, но в этот час они были пусты. Она не заметила
таблички с названием "Дочери и сестры", однако номер на колонне слева
от ведущих к двери ступенек и описание дома совпадали с теми, что дал
ей мистер Слоуик. Она медленно зашагала по дорожке, опустив руку с
сумочкой, и поднялась по ступенькам.
вернешься назад на автовокзал. И постараешься сделать это пораньше,
чтобы занять самый удобный кусочек пола".
замочной скважиной была прибита металлическая пластина. Слева от двери
она увидела щель для карточки электронного замка, явно установленного
совсем недавно, а над ней крепилось переговорное устройство. Небольшая
табличка под переговорным устройством предупреждала, что посетителям
следует "НАЖАТЬ/ГОВОРИТЬ".
продолжительных утренних скитаний она репетировала разные варианты
вступительных объяснений, обдумала несколько способов представиться,
но теперь, когда она наконец добралась сюда, даже самые простые из
найденных гамбитов начисто вылетели из памяти. Разум словно заклинило.
Она просто отпустила кнопку и ждала. Одна за другой проходили секунды,
каждая падала, как тяжелый свинцовый слиток. Она снова протянула руку
к кнопке переговорного устройства, когда из динамика раздался женский
Буркатовский Сергей
Херберт Фрэнк
Суворов Виктор
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Самойлова Елена