Чтение 12–й страницы книги ~Грех бессмертия~

- Угощайтесь,- сказала миссис Бартлетт, разливая чай. Кубики ль- да позвякивали, и этот звон чем-то напомнил Нили ту ночь, когда кто-то пытался разбить окно его грузовика.- Он остынет ровно через минуту.

Он взял стакан и сел в кресло около окна, из которого веял лег- кий знойный ветерок. Его плечи и ноги все еще ныли от работы. Как будто этот ублюдок Вайсингер нарочно пытался вымотать его и выжить отсюда. Ут- ром на солнцепеке он собирал мусор на окраинах Вифанииного Греха: скла- дывал в пластиковые мешки банки из-под пива, обрывки газет, бумажные стаканчики и всякую прочую дрянь. После полудня он срубил засохшее дере- во на Фредония-стрит, распилил его на мелкие кусочки и отвез на свалку. Он не любил ездить на свалку; это было гнусное и грязное место, покрытое слоями мусора и населенное сотнями черных кусачих мух.

- Вы выглядите усталым,- сказала миссис Бартлетт.- Молодому че- ловеку нужен отдых.

- Молодому? Нет, я не так уж молод,- сказал он ей. Стакан прият- но холодил его руку.- Я сегодня работал на свалке. Знаете, где это?

Она покачала головой.

- Это в середине чащи, на полпути в никуда. Я ненавижу это мес- то. Такое же голое и бесплодное, как луна. Там жарко, как в пеклеЄ Не думаю, что мне хотелось бы его увидеть.

- Нет, конечно.- Он отпил глоточек чая. Чай был очень сладким.- Но поскольку мне за это путешествие платят, думаю, мне не следует жало- ваться.

Она сочувственно улыбнулась.

- Сегодня было никак не меньше, а то и больше сотни градусов,- сказал он.- И земля начала трескаться, словно пересохшее речное русло.- Он отпил еще. Чай казался ему чересчур сладким.- Вкусно,- сказал он.- Спасибо за чай.

- Я надеялась, что вам понравится. Он нравится большинству моих гостей.

Он кивнул, выпил еще. Сладость отдавала горечью.

- Лето в Вифаниином Грехе всегда жаркое,- сказала женщина.- В полуденный зной я не выхожу на улицу. Говорят, что все морщины появляют- ся из-за солнца.

Он фыркнул и коснулся холодным стаканом своего лба.

- Тогда мне лучше не смотреться в зеркало,- сказал он.- Я в нем буду выглядеть на все восемьдесят.

- Утром, после хорошего ночного сна, все будет в порядке.

- Надеюсь, что так и будет. Так и должно быть.

Она смотрела, как он пьет.

- Теперь я вас оставлю, чтобы вы отдохнули,- сказала она и нап- равилась к двери.- На завтрак у нас будут оладьи.

- Это превосходно.

Доброй ночи.- Она закрыла за собой дверь, и он услышал ее нето- ропливые шаги на лестнице. В глубине дома закрылась еще одна дверь. Он допил чай, приложил холодный стакан к лицу поочередно с двух сторон, и затем прошел через комнату, чтобы защелкнуть замок в двери. Выключив верхний свет, он снова снял джинсы, лег на кровать и попытался заснуть. Было чересчур жарко, и он отбросил в сторону одеяло; почти неуловимые колебания ветерка касались его, как гибкие милосердные пальцы. Во рту остался горьковатый привкус, и он два раза сглотнул слюну, чтобы изба- виться от него. Что же это был за чай? Сассафрас? Комната все еще была наполнена его запахом. Мысли начали путаться, сон, казалось, подходил все ближе, как прекрасная женщина в черном ночном одеянии. Закрыв глаза, он почувствовал, будто медленно кувыркается с ног на голову и катится куда-то вниз по холодному тоннелю. Это ощущение чем-то напоминало опь- янение. Но и отличалось от него. Господи, сказал он себе, я же просто устал! Мне нужно выспаться, отдохнуть, просто забыть обо всех этих прок- лятых вещах. Забыть об этом чертовом солнце, забыть о свалке, забыть об этом тошнотворном голосе Вайсингера. Правильно. Верно. Забудь. Пусть придет сон. Он ждал его, находясь на туманной границе между сновидением и явью. Откуда-то издалека пришли первые строчки песни, над которой он работал в течение нескольких недель: "Я растворяюсь в ночи. На рассвете я буду уже далеко. Я не услышу, если ты позовешь меня. В этом некого ви- нить, кроме дороги". И все в таком духе. Сквозь полуприкрытые веки Нили различил какие-то фигуры, стоящие в сумраке его комнаты. Стоящие без- молвно. Наблюдающие за ним. Выжидающие. У них были горящие синие глаза, как у той твари, которую он видел на шоссе, и он хотел увести сознание от этих ужасных мыслей, но мозг отказывался повиноваться его командам; и эти твари с горящими глазами подошли ближе к кровати. Они начали исче- зать, очень медленно, пока полностью не растворились в темноте. Воспоми- нание об этой ночи на шоссе привело в движение быстро вращающиеся к траха в его желудке. Он заменил стекло в грузовике, но каждое утро эти длинные царапины на металле ему напоминали о кошмаре. Если бы не эти па- мятные следы, он бы выкинул из головы этот инцидент, посчитав его пре- восходным образчиком белой горячки. Но он не мог сделать этого. С тех пор он уже несколько раз ездил по Кингз-Бридж-роуд в "Крик Петуха", но никогда ни с кем не говорил об этой ночи и всегда старался уехать оттуда в компании с кем-нибудь.

А теперь он куда-то падал. Падал в коридор, в дальнем конце ко- торого была черная бездна. Он падал быстро. Кувыркаясь и переворачиваясь вверх тормашками. Во рту все еще оставался горьковатый привкус. Чай с сассафрасом? Или что-то еще? Может быть, миссис Бартлетт - милая, ста- ренькая миссис Бартлетт, так похожая на его мать до того, как она начала пить - подлила в чай что-нибудь покрепче? Пыталась напоить его? Хочет воспользоваться его слабостью? Надо будет упрекнуть ее за это. Это не- честно.

До него донесся резкий скрежет металла, и он понял, что все еще бодрствует. С трудом приоткрыв глаза, он почувствовал, как легкая испа- рина покрыла все его тело. Казалось, она наполнила всю комнату, словно живое существо. Что шевельнулось? - недоумевал он. Что шевельнулось? Опять этот звук. Тихий звук. Едва слышимый.

Замок.

Он с усилием повернул голову и уставился в темноте на дверь. Он понял, что замок в двери поворачивается. У кого-то с другой стороны был ключ.

Нили попытался приподняться на локтях, но ему это удалось только наполовину. Голова казалась тяжелой и шея едва была способна выдерживать ее вес. Он уставился на дверь, разинув рот.

Раздалось тихое клацание "клик", и он понял, что замок открыли. Он попытался крикнуть, узнать, кто это, и не услышал своего голоса. Меня опоили, понял он. Миссис Бартлетт что-то подсыпала мне в чай! Дверь на- чала открываться; из коридора в комнату упала полоска белого света. Она становилась все больше, длиннее и ярче, дотянулась до кровати и ослепила лежащего на ней Нили. До тех пор, пока дверь полностью не открылась, свет больно жалил его глаза.

В дверном проеме обрисовались три силуэта: два стояли впереди и один сзади. "Он готов",- сказал кто-то; Нили услышал два голоса в одно и то же время, один голос как бы накладывался на другой. Один, говорящий по-английски, принадлежал миссис Бартлетт, а другой, говорящий на грубом гортанном языке, он никогда не слышал раньше. Этот второй голос, более сильный и властный, наполнил его страхом, въедавшимся в его внутреннос- ти. Фигуры проскользнули в дверь и приблизились к нему. Они встали над кроватью. Безмолвно.

Но теперь он мог разглядеть их глаза.

Три пары глаз. Все немигающие. Все мерцающие и светящиеся синим электрическим пламенем, которое, казалось, все разгоралось. Он попытался уползти прочь, но мускулы не повиновались. Окна были открыты; он мог бы крикнуть и позвать на помощь, но когда попытался это сделать, вместо крика услышал лишь жалобное поскуливание. Эти глаза двигались, разгляды- вая его обнаженное тело. Рука опустилась вниз, и Нили увидел на ее за- пястье браслет из когтей животных. Пальцы ощупали длину его пениса. Он попытался отползти от них, но не смог. Опустилась еще одна рука, и хо- лодные пальцы очертили круги на его животе. Тварь-Бартлетт отступила на- зад к двери и закрыла ее.

Сердце Нили бешено колотилось. Дыхание этих тварей в темноте на- поминало размеренное движение кузнечных мехов. Руки дотрагивались до его груди, рук, бедер и горла; он вдыхал запах женщины, густой и требова- тельный, наполняющий комнату сексуальным желанием. Пальцы на его пенисе гладили плоть. Он знал, что под этими горящими призрачными глазами рты их были раскрыты и переполнены пылающим вожделением. Одна из фигур усе- лась на кровать, наклонилась вперед и лизнула его яички. Другая подошла с противоположной стороны кровати и поползла к нему, хватаясь за плечи и слегка кусая за грудь, затем чуть посильнее, с нарастающим желанием.

С усилием повернув голову, отчего на лице выступили крупные кап- ли пота, Нили увидел глаза твари-Бартлетт, все еще стоявшей рядом с зак- рытой дверью. Она ухмылялась.

И к своему собственному ужасу, он почувствовал, как его тело на- чинает отвечать на ласки двух женщин, обступивших его кровать. Это еще больше их возбудило, и они ревниво отпихивали друг друга, борясь за мес- то рядом с его половым органом. Им завладел чей-то рот. Рука с длинными и острыми ногтями, похожими на когти, гладила его бедра от ягодиц до ко- леней, оставляя вспухающие рубцы. Физическое желание потрясло его, раз- жигая пожар в его нервах. Его яички ныли и жаждали высвобождения. И тут он увидел, что одна из них, женщина-тварь с браслетом из звериных ког- тей, поднялась на ноги, медленно снимая с себя одеяние из грубой ткани. Даже в темноте он разглядел гладкую кожу ее живота, твердые упругие бед- ра, треугольник темных волос между ними. Лихорадочный жар бушевал в его мозгу, и теперь у него была лишь одна нужда, одно желание в мире. Она почуяла это и двигалась со сводящей с ума медлительностью. Затем и дру- гая женщина-тварь отошла от кровати и разделась; он ощутил смешанное тепло их тел, и ему было неважно, что эти жуткие глаза смотрели на него почти безразлично, ему было все равно, что эти твари были видениями из ночных кошмаров, все равно, все равно, все равноЄ

Тварь с браслетом так ласкала его тело, словно была обжигающим прикосновением огня. Густые черные волосы свисали ей на плечи, их аромат был похож на запах дикого леса. Она оседлала его, тесно прижав ноги к его телу, и двинулась вперед, направляя его рукой. Настойчиво. Она ти- хонько вздохнула и начала двигаться, сначала медленно, затем со все воз- растающей страстью. Ее ногти вдавились в его плечи, а немигающие глаза уставились в его лицо с мрачным безразличием. Нили схватил ее за руки и почувствовал их гладкую твердую кожу; он приподнялся, а она в то же са- мое время навалилась на него, смешав его наслаждение с болью. В следую- щий момент он взорвался внутри нее с получеловеческим завыванием, в ко- тором с трудом признал свой собственный голос. Влажность ее тела погло- тила его, заставив его трепетать с силой, которая никак не покидала его. Она снова навалилась на него, прижав своими ногами. Оргазм разорвал его, подобно молнии, а она все еще двигалась, сидя верхом, досуха выдаивая его. Когда она бешено тряслась в судорогах своего оргазма, Нили легонько провел пальцами по ее плечам и затем опустил их на ее соски.

Один из них был твердым и упругим. Другого просто не было.

С новым приливом смущения и страха Нили понял, что у этой женщи- ны была всего лишь одна грудь. Правой груди не было, и его пальцы нащу- пали на ее месте твердые рубцы звездообразного шрама.

Женщина отпустила его и молча слезла с его тела. До того как она снова скользнула в свои одежды, Нили разглядел жемчужины пота и семени, висящие в ее прекрасном лоне меж бедер.

У двери тварь-Бартлетт не шевельнулась. Ее глаза, пламенно си- ние, прожигали череп.

Они подождали, пока он снова обретет силы. Его тело было словно опустошенным, а в руке сохранялось ощущение этого странного и живого шрама.

Потом вторая женщина подошла к нему - гибкая и стройная блондин- ка. Ее рот и пальцы играли с его телом до тех пор, пока он снова не воз- будился и не затрепетал. Она опустилась на Нили с лихорадочной интенсив- ностью, кусая его за плечи и горло, ее бедра расплющивали его. И за се- кунды до того, как еще один оргазм охватил его, он понял, что у этой женщины тоже недоставало правой груди, ощутив шрам, тесно прижавшийся к его телу. Она лежала на нем несколько секунд, хрипло и тяжело дыша. За- тем тяжесть исчезла. Нили, все тело которого было опустошенным и болело, увидел, как три женщины встали над его кроватью, рассматривая, как ка- кую-то незначительную диковину.

- Сейчас он заснет,- сказали одновременно два голоса. Один из них принадлежал миссис Бартлетт, а другой был гортанный и незнакомый и от него по коже Нили поползли мурашки. Рука твари-Бартлетт протянулась из темноты и погладила его лоб, пылающий лихорадочным жаром. Затем жен- щины выскользнули в дверь, безмолвно и тихо, в ослепительный белый свет коридора. Дверь закрылась на ключ. Затем послышались шаги на лестнице. Еще одна дверь захлопнулась в глубине дома. После этого установилась ти- шина.

И внезапно Нили захлестнула громадная черная волна сна. Она на- катывалась на него настойчивым прикосновением любовника, обжигая и успо- каивая одновременно, унося все глубже, глубже, глубжеЄ 19. Вещи, выкопанные из земли

Солнце светило сквозь облака трупного цвета, оголяя землю, побу- ревшие травы и поникшие деревья, выжигая напрочь любую тень, ложась тяж- ким грузом на плечи Нили Эймса.

Вонь, поднимавшаяся от свалки, обволакивала его тошнотворно сладковатыми тисками. Это была обширная бесплодная поверхность, покрытая грудами всевозможного мусора. В этих насыпях роились черные мухи, кото- рые голодно кружили вокруг головы Нили, пикируя на него и пробуя на вкус струйки, сбегавшие по его лицу и рукам; им нравился их солоноватый вкус. На другом конце свалки были разложены костры для сжигания мусора, и их едкий сероватый дым доносился оттуда слабым ветром; он впитывался в ра- бочую одежду Нили и жутко разъедал глаза под очками. Когда он шел, его ботинки поднимали клубы пыли, и он осторожно ступал через расширяющиеся трещины, как через остатки внезапных землетрясений. Один только Господь знал, сколько тонн мусора похоронено под землей; под беспощадным летним солнцем слои грязи шевелились и расширялись. Он остановился и взглянул вниз: почти на шесть футов вглубь проглядывало болото разлагающегося му- сора, старых бутылок, детских пеленок, выброшенной за ненадобностью ста- рой одежды и обуви. Под поверхностью свалки разлагался толстый слой на- воза, издававший такую вонь, которая выворачивала наизнанку желудок Ни- ли. Проходя мимо насыпи картонных коробок и блестящих осколков стекла, он услышал тихое высокое повизгивание из крысиного гнезда; он уже видел их раньше. По утрам, когда было чуточку прохладнее, их темные тени сно- вали от одной груды мусора к другой в поисках кусочков пищи. Он ненави- дел это место, потому что оно было настолько же грязное и отвратитель- ное, насколько Вифаниин Грех была красивой и безупречной.

В данный момент Нили нес с собой пластиковый мешок для мусора с наполовину обезглавленным трупом серой кошки. Он подобрал его на шоссе 219; вероятно, грузовик переехал животное посреди ночи, и водитель в своей высокой кабине почувствовал лишь легчайшее сотрясение шины. К при- ходу Нили труп уже раздулся и над ним стаями кружились мухи. Неожиданно ботинок проломил тонкий слой земли, и он провалился по щиколотку. Нили выругался и прошел вперед еще несколько футов, пока он смог восстановить равновесие. Через тонкую завесу дыма были видны трещины, лениво извиваю- щиеся зигзагом по равнине; прямо под ногами отверстия, открывающиеся в земле, пытались засосать его, наподобие зыбучих песков, в трясину разло- жившегося мусора, где бы он умер, задохнувшись в отходах Вифанииного Греха. Он быстро отогнал прочь эту картину и забросил пластиковый мешок, крысы завизжали и разбежались. Здесь стояла невыносимая вонь, потому что именно сюда он сбрасывал трупы животных - собак, кошек, белок, однажды даже рыси порядочных размеров,- сбитых автомашинами либо на шоссе, либо в самой деревне. Это была неприятная работа, но он обязался выполнять ее. И об этих обязанностях несколько раз напоминал ему Вайсингер.

Он достал носовой платок из заднего кармана, чтобы очистить свои очки от частиц пепла. Клубы дыма обволакивали его, проникая в самое гор- ло и оставляя горький привкус, похожий на тот, что он чувствовал после чая миссис Бартлетт. Он неожиданно вздрогнул, хотя солнце и жгло ему ли- цо. Что-то начало всплывать в его памяти: темные тени, стоящие над ним; их глаза, словно лужицы синеватого пламени; руки тянущиеся к нему из темноты,- и затем это все куда-то ускользнуло, до того как он смог схва- тить и удержать. Весь день что-то странное терзало и мучило его; туман- ные образы вспыхивали в его сознании и затем исчезали, и хотя они остав- ляли после себя чувство страха, к нему было примешаноЄ да, чувство силь- ного полового влечения. Он не мог вспомнить, какие видел сны, фактически ему казалось, что после ухода миссис Бартлетт весь мир погрузился в тем- ноту. Вероятно, он просто проспал мертвецким сном до рассвета. Но когда проснулся, все его тело ныло, и на секунду ему показалось, что в кровати осталось что-то, напоминающее аромат женского тела. Нет, нет. Просто он выдает желаемое за действительное.

Но одна вещь все-таки беспокоила его. Принимая душ, он заметил царапины на своих бедрах и постарался припомнить, где бы мог оцарапать- ся. Вероятно, когда распиливал это сухое дерево на части, ветки задевали его за ноги, а он не заметил этого. Однако все-таки забавно, что он не заметил этого раньше.

Он снова надел очки на воспаленные от дыма глаза и начал проби- раться по свалке к своему грузовичку-пикапу. По дороге он остановился, чтобы взглянуть на ту дырку, которую проделал своим ботинком. Иисус Христос! - подумал он. Это проклятое место медленно рушится. Нельзя ска- зать, как долго местные жители использовали его в качестве свалки и сколько тонн мусора лежит внизу. Он лягнул ногой сухой комок грязи, дыра еще больше расширилась.

И внутри нее что-то блеснуло.

Нили нагнулся, заглянул внутрь, смахнул прочь грязь и нечистоты. Крохотный прямоугольный или квадратный предмет поблескивал серебром. Ря- дом лежали такие же предметы - желтовато-белые. Он подобрал один и стал внимательно разглядывать его, пытаясь определить, что это такое.

Он резко поднялся, подобрал палку, валявшуюся поблизости, и ткнул ею в отверстие. С боков его вниз слоями посыпалась пыль. Мухи ок- ружили его, жадные до того, что он мог обнаружить. Но там ничего не бы- ло, только грязь и комки мусора. Он отбросил палку в сторону, вытер руку о штанину брюк и снова взглянул на предмет, который держал в руке.

Он знал, что это, и его сердце бешено заколотилось. Что, к дь- яволу, это делало здесь, на мусорной свалке? Если толькоЄ Господи, нет! Он завернул находку в свой носовой платок, наклонился и поискал еще. Он нашел еще два предмета и затем отступил от отверстия и быстро пошел к грузовику.

На Мак-Клейн-террас Эван встал из-за своей пишущей машинки и по- тянулся. Он закончил около трети нового рассказа, над которым сейчас ра- ботал, и ему требовался перерыв. Рядом с пишущей машинкой стояла чашка с остывшим черным кофе и лежала пара заточенных карандашей; он взял чашку, пошел наверх в кухню, вылил ее в раковину и поставил чайник на плиту. Ожидая, когда вода закипит, он размышлял о будущей работе: скоро, как он знал, ему надо будет собраться с силами, чтобы написать роман. Это будет роман о войне, об испещренных шрамами и искалеченных ветеранах, которые вернулись домой и обнаружили, что они всего лишь одно поле битвы поменя- ли было на другое. Но здесь воевать было сложнее, поскольку невозможно отличить друга от врага, а потом предпринимать что-либо становилось слишком поздно. Здесь враг имел многие обличья: врач из службы ветера- нов, объясняющий, что со временем шрамы заживут и исчезнут; психиатр с неидущим к его лицу хохолком, который говорил, что никого нельзя винить в происшедшем - ни себя самого, ни тех, которые посылали сражаться, ни- кого; улыбающаяся дама из службы занятости, которая говорит: "Очень жаль, но на сегодня у нас для вас ничего нет". Еще были люди вроде Хар- лина, нападающие на вас и высасывающие вашу кровь, словно пиявки свой питательный раствор.

Все это должно будет однажды в творческом порыве выйти наружу.

Но не сейчас. Нет, сейчас следует ограничиться слабыми криками в темноте и надеяться на то, что кто-нибудь услышит их и поймет. Сначала надо попытаться проконтролировать свою внутреннюю битву: со своими стра- хами и часто беспричинным гневом, с этими предрассудками, которые, как он теперь понимал, сделали так много, чтобы разбить его жизнь.

Чайник начал свистеть. Он снял его с конфорки, затем случайно глянул в окно.

В окне фасада дома Демарджонов он разглядел фигуру Гарриса, ко- торый сидел в своем инвалидном кресле на колесиках и выглядывал на улицу через занавески. Его глаза казались двумя черными дырами на бледном ли- це. Но занавески тут же упали на место, и фигура исчезла.

Он мог вообразить, что рассказала миссис Демарджон своему мужу о той ночи, когда Эваном овладели страхи и подозрения! - "Этот Эван Рейд сходит с ума. Взял игрушку, которую я купила для его маленькой, и сделал что-тоЄ ужасное из этого, когда я только хотела порадовать девочку. Я думаю, что мы не будем больше общаться с этими людьми; этот человек слишком неустойчив".

Эван выключил горелку на плите. Неустойчивый? Да, наверное, так и есть. И сейчас, невольно, он еще раз задел Кэй, оторвав ее от общения с другими людьми. Миссис Демарджон, вероятно, больше никогда не загово- рит с ней. Господи! Он покачал головой, удивляясь собственной глупости.

Нет. Я должен все исправить. Я могу пойти туда и извиниться. Прямо сейчас.

Мгновение поколебавшись, он направился к двери, а затем, по до- рожке, к дому Демарджонов. Машины около дома не было, но, по крайней ме- ре, у него есть шанс переговорить с Гаррисом, попытаться объяснить, что иногда он теряет контроль над собой, позволяет своим страхам и предубеж- дениям разрывать его на части. Но он скажет ему: "Ваша жена не должна бранить за это Кэй. Ей нужны друзья, она хочет стать частью деревни".

Он поднялся на крыльцо Демарджонов и позвонил в дверь. Немного подождал. Внутри дома царила тишина, и он начал думать, что Гаррис не откроет ему. Он еще раз позвонил, затем расслышал тихое поскрипывание медленно приближающегося кресла.

Дверь открылась, удерживаемая цепочкой. Глаза Гарриса Демарджона слегка расширились.

- Мистер Рейд,- сказал он.- Чем могу быть вам полезен?

- Э-э, яЄ надеялся, что могу зайти и несколько минут поговорить с вами.

Гаррис не шевельнулся. Он сказал:

- Моей жены нет дома.

- Да, я знаю,- ответил Эван.- Но я думалЄ что могу поговорить с вами.

Демарджон взглянул на него, очевидно не желая впускать. Я его за это не упрекаю, подумал Эван. В конце концов, каждый знает, что ветераны войны - это убийцы. Сумасшедшие убийцы. Господи! Да ведь этот человек действительно боится меня!

Но Гаррис протянул руку. Раздалось тихое клацание, цепочка упа- ла. Демарджон отъехал назад, дверь открылась.

- Входите,- сказал он.

Эван вошел. Резкий солнечный свет наполнил гостиную.

Демарджон проехал по комнате, затем замер, наблюдая за Эваном.

- Пожалуйста,- тихо сказал он.- Закройте за собой дверь на це- почку.

Эван сделал, как ему было сказано.

- Я увидел вас из окна своей кухни и подумал, что сейчас подхо- дящее время, чтобы зайти и извиниться.

Гаррис показал ему на диван и Эван уселся.

- Извиниться,- спросил Демарджон.- За что?

- За мои скверные манеры по отношению к вашей жене несколько дней тому назад.- Он немного помолчал, наблюдая за реакцией своего собе- седника. Казалось, он не знал, о чем говорит Эван.- Она купила для моей маленькой дочурки игрушечный лук со стрелами.- Эван пожал плечами.- Не знаю. Я был возбужден; эта игрушка напомнила мне кое о каких вещах, ко- торые меня беспокоили, и я вышел из себя.- Говоря это, он внимательно рассматривал мистера Демарджона: его белую рубашку с коротким рукавом, темные брюки, черные подтяжки, его лицо бледного серого цвета и темные глаза.- Я ничем не хотел задеть чувства вашей жены,- сказал Эван.- С ее стороны было очень любезно посидеть с Лори, да еще купить для нее эту игрушку. Не знаю, что на меня нашлоЄ Я просто потерял контроль над со- бой. Надеюсь, вы это поймете.

Демарджон молчал.

- Конечно, вы имеете право сердиться на меня,- продолжал Эван, зная, что заслуживает всего, что собирается получить.- Я вижу вы расс- троены. Но пожалуйста, моей жене очень нравится миссис Демарджон. Я не хочу видеть, как их дружбаЄ

- Уезжайте отсюда,- прошептал Демарджон.

Эван не был уверен, что правильно расслышал его.

- Что?

- Уезжайте отсюда,- повторил Демарджон хриплым сдавленным голо- сом. Он немного прокатился вперед, затем остановился, и Эван увидел в его глазах дикое выражение.- Забирайте вашу жену и ребенка и уезжайте. Сейчас. Сегодня.

- Сожалею,- сказал Эван.- Я не понимаю, что выЄ

- Уезжайте из Вифанииного Греха! - сказал Демарджон с полукри- ком, полурыданием.- Не беспокойтесь ни о вашей мебели, ни об одежде, ни о доме. Просто забирайте их и уезжайте!

Пристально глядя в безумные глаза Демарджона, Эван чувствовал, как внутри него нарастает грызущий холодный страх. Он все еще не пони- мал, о чем говорит Демарджон, но в это мгновение он казался ему ужасаю- щим живым трупом.

- Послушайте меня! - сказал Демарджон, явно пытаясь сохранить контроль над собой. Весь дрожа, он подъехал поближе к Эвану, его глаза смотрели широко и умоляюще.- Вы не знаете. Вы не понимаете. Но то, что вы чувствуете, это правильно, вы еще не видите этого, но это так и есть. Сейчас, ради Христа и всего святого, вам надо спасти вашу жену, ребенка и самого себяЄ

- Подождите минутку! - сказал Эван.- Что, к дьяволу, выЄ

Демарджон резко посмотрел на дверь, словно услышал там что-то. Его лицо превратилось в неподвижную маску, он сглотнул и затем снова посмотрел на Эвана.- Они знают, что вы подозреваете что-то неладное,- сказал он.- Они наблюдают за вами и ждут. И когда они придут за вами,- ~ночью~,- тогда будет слишком поздноЄ

- Кто? - спросил Эван.- Кто придет?

- Они! - сказал Демарджон, его руки дрожали на серых подлокотни- ках кресла.- Господи, неужели вы не заметили, что ни один человек не хо- дит по улицам Вифанииного Греха после наступления ночи? Вы не видели это?

- Нет, яЄ

- Они убили Пола Китинга ночью,- поспешно сказал Демарджон.- И забрали его тело туда, куда уносят все тела. После того, как они убили его, я услышал боевой клич и попытался перерезать себе горло кухонным ножом, но она не дала мне это сделать. Она сказала, что я не должен так уходить от них, и, о Господи Иисусе, ее глаза жгли меняЄ

Он же сумасшедший, понял Эван. Или стал сумасшедшим. Что он не- сет насчет Китинга? О чем он говорит?..

- Они придут за вами! О, да, они придут за вами так же, как при- ходили за мной! - Струйка слюны стекла с губ Демарджона и теперь свисала с его подбородка на рубашку.- Ночью! Они придут ночью, в полнолуние, и заберут вас туда, на то местоЄ Боже мой, что за ужасное место!

Эван покачал головой и начал подниматься с дивана, чтобы дви- нуться к двери.

- Вы мне не верите! - сказал Демарджон.- Вы не понимаете! - В его глазах промелькнуло что-то темное и страшное.- Я покажу вам. Я пока- жу вам, что они сделают! - И он начал закатывать штанину своих брюк. Ды- ша хрипло и неровно, он что-то бормотал себе под нос. Штанина разорва- лась. Его пальцы сжались и потянули за колено. Эван увидел, как солнеч- ный свет отражается от блестящего пластика.

Пальцы Демарджона возились с повязкой. Затем, с усилием, отра- зившимся на его лице, он отшвырнул прочь свою коленку. Нога сверкнула в воздухе и упала на пол рядом с креслом-каталкой. Затем, скрипя зубами, Демарджон принялся сдирать ткань со своей правой ноги; на лбу у него проступили капельки пота. Еще одна повязка. Тяжело дыша, он отшвырнул протез прочь. Правая нога упала по другую сторону кресла, и пустые ра- зорванные штанины повисли на изуродованном теле.

Эван, открыв рот, пятился к двери. Он потерял дар речи! Спотк- нувшись обо что-то, он чуть не упал спиной на кофейный столик.

Пот струился по лицу Демарджона. Протезы лежали сбоку, черные подтяжки блестели, черные носки облегали пластмассу. Демарджон устремил на Эвана свой измученный взгляд.

И начал хохотать истерическим сумасшедшим хохотом. В это время слезы наполнили его глаза и покатились вниз по его щекам на белую рубаш- ку. Смех звоном отдавался по комнате, скрипучий и страшный, смех челове- ка, которого уже невозможно спасти. "Господи, нетЄ" - прошептал Эван, мотая головой из стороны в сторону и отступая назад, когда Демарджон направил свою коляску на него.- "Боже Святый на небесах, нет, нет, нет!"

На крыльце послышалось позвякивание ключей. Дверь слегка приотк- рылась, удерживаемая цепочкой. В щель заглянуло женское лицо. "Впустите меня!" - послышался голос миссис Демарджон, настойчивый и требователь- ный.

Эван потянулся к цепочке.

- Она убьет меня! - сказал Демарджон, пытаясь остановить смех, слезы еще капали у него с подбородка.- Они все убьют меня!

Эван замешкался, его кровь заледенела, а пальцы замерли на расс- тоянии нескольких дюймов от дверной цепочки.

- Мистер Рейд? Это вы? Впустите меня, пожалуйста.

- Она убьет меня! - прошипел мистер Демарджон.

Он колебался, удерживаемый взглядом искреннего ужаса в глазах Демарджона.

- Мне необходимо увидеть своего мужа! - резко сказала миссис Де- марджон.

Эван отвел свой взгляд от Демарджона и отпер дверь. Позади него Демарджон скулил, словно животное, пойманное в ловушку.

Женщина прошла в гостиную, быстро взглянула на своего мужа, а затем на Эвана, и поставила на стол сумку с продуктами, Демарджон отка- тился назад, налетев на один из отброшенных протезов. Выражение ужаса на его лице вызывало озноб у Эвана и возвращало назад терзающее его воспо- минание: он лежит на койке, прикрученный проволокой, а вкрадчиво улыбаю- щаяся женщина держит над ним небольшую клетку, в которой семенит и пере- бирает лапками что-то недоброе.

Миссис Демарджон уставилась на эти фальшивые ноги на полу. Очень медленно она подняла глаза на мужа.

- Гаррис,- спокойно сказала она,- ты был очень плохим мальчиком, не так ли?

Он посмотрел на нее широко открытыми глазами и покачал головой.

- Что здесь, к дьяволу, происходит? - спросил Эван, понимая, что его голос звучит напряженно.

- Я была бы вам признательна, если бы вы сейчас ушли отсюда, мистер Рейд,- сказала женщина, стоя к нему спиной.

- Нет! Я не уйду, пока я не узнаю, что здесь происходит!

В конце концов она обернулась к нему и смерила взглядом затенен- ных внимательных глаз.

- Мой муж больной человек,- сказала она.- Не думаю, что вы помо- гаете ему своим присутствием.

- Больной? - недоверчиво повторил Эван.- Он жеЄ искалечен! У не- го нет ног до колен!

- ~Мистер Рейд!~ - сказала миссис Демарджон, ее глаза метали молнии. Гаррис Демарджон позади нее весь дрожал, шевеля губами, но не издавая ни звука. Она на мгновение замолчала, приложила руку ко лбу и закрыла глаза.- Господи,- тихо сказала она,- Мистер Рейд, вы не понимае- те ситуацию.

- Вы чертовски правы, я не понимаю ее! Миссис Джайлз мне сказа- ла, что ваш муж парализован, но не разрублен, как кусок мяса!

Она взглянула на него ровным неприступным взглядом, от которого у него по коже побежали мурашки.- Хорошо,- сказала она.- Хорошо. Пойдем- те на крыльцо.- Когда они выходили из гостиной, он услышал, как Демард- жон начал всхлипывать.

- Мой муж былЄ очень сильно поранен в автомобильной катастрофе на Кингз-Бридж-роуд,- сказала миссис Демарджон, стоя на парадном крыль- це.- Он не был парализован. Он лишился обеих ног.- Она нахмурилась и по- качала головой.- После этого несчастного случая рассудок Гарриса все бо- лее и более помрачался. Этот процесс продолжается, и очень мучительно за ним наблюдать. Но что я могу сделать? - Она взглянула на Эвана.- Я не могла поместить его в больницу; я не могла допустить, чтобы его заперли.

- Он ведет себя скорее напуганно, нежели безумно,- заметил Эван.

- Это протекает по-разному. Поэтому я не люблю оставлять его од- ного. Когда он один, он ведет себя такЄ как вы сейчас видели.

Ложь! - подумал Эван.- Все проклятое чертово вранье!

- Миссис Джайлз сказала мне, что его ноги парализованы.

- Миссис Джайлз не знает всего! - огрызнулась женщина.- Вот как вы отреагировали! Думаете, мне хочется, чтобы все в деревне смотрели на моего мужа как на какого-нибудь чертова уродца? Вы так хотите? Господи, я пережила достаточно мучений! - Она на мгновение замолчала, снова обре- тая контроль над собой.- После того несчастного случая его забрали в госпиталь в Джонстауне. Он оставался там долгие месяцы. И когда вернулся домой, я решила, что лучше не говорить ни с кем о егоЄ ранениях.- Она взглянула в глаза Эвану.- Надеюсь, вы будете уважать мои чувства.

Ты лжешь,- подумал он.- Но почему?

Он кивнул:

- Конечно.

- Хорошо. Сожалею, что вышла из себя, но шок при виде этогоЄ я знаю, что мне уже пора привыкнуть к настроениям Гарриса, но это так тя- жело.- Она двинулась к двери.- Я лучше сейчас позабочусь о нем. До сви- дания.- И дверь закрылась. Он услышал, как дверь с той стороны снова закрыли на цепочку, ее приглушенный голос и поскрипывание колесиков кресла. Он сошел с крыльца, его голова гудела, и страх, словно болезнь, затаилась в животе. По дороге домой слова этого испуганного полубезумно- го человека эхом отдавались в его мозгу, словно предсказание оракула:

~Они придут за вами ночью~. 20. "Крик Петуха"

За ужином Эван почувствовал, что его рука, держащая вилку, дро- жит.

Темнота струилась сквозь окна, ложась на лес черным пятном, уменьшая дома Вифанииного Греха до зловещих очертаний, огни в которых блестели как коварные глаза. Эвану был виден белый серп растущей луны; он вспомнил о металлическом щите в форме полумесяца на третьем этаже му- зея, об отчеканенном на нем разгневанном лице, о тех широко раскрытых глазах на обломках керамики. Теперь он понял, что выражение ужаса в них было аналогично тому, какое он увидел в глазах у Гарриса Демарджона.

- С твоей свиной отбивной все в порядке? - спросила Кэй, увидев, что он съел не слишком много.

- Что? - он посмотрел на нее.

- Ты не ешь ничего.

- А.- Он откусил кусочек картофеля со сметаной.- Я думаю, вот и все.

- О чем же? О чем-то, что сегодня случилось?

Он заколебался. В первый момент у него возникло желание расска- зать ей все: что миссис Демарджон нарочно сказала ему неправду, что сей- час внутри него бушевал неописуемый страх. О, но он уже знал, что она скажет: "Тебе нужно обратиться к врачу по поводу этих потусторонних страхов, которыми ты разрушаешь наши жизни, по поводу этих предупрежде- ний, или как их там, к дьяволу. О, господи, моя головаЄ как же у меня болит головаЄ"

- Нет,- сказал Эван, избегая ее взгляда.- Я беспокоюсь по поводу рассказа, над которым я сейчас работаю.

- Мне хотелось бы что-нибудь о нем услышать.

Он улыбнулся слабой открытой улыбкой.

- Ты же знаешь, я не могу говорить о своих рассказах до тех пор, пока не закончу.

Она пристально на него посмотрела и подумала: почему он так выг- лядит?.. Что же это? Утомление? Боязнь? Перегруженность работой? Она дотронулась до его руки и сквозь кожу почувствовала биение его пульса.

- Знаешь,- сказал он, положив вилку и посмотрев сначала на нее, затем на Лори, жующую свою фасоль и морковь.- Я кое о чем подумывал в последние дни. На этой неделе здесь было так жарко и сухо, ко мне пришла мысль забраться в машину и съездить всем вместе в следующий выходной в Джерси на берег океана. Как вы думаете?

Глаза Лори заблестели.