кого называют математиком: и математика имеет части, и в ней есть некая
первая и вторая паука и другие последующие.
противолежит многое и так как отрицание и лишенность исследуются одной
наукой, потому что в обоих случаях исследуется нечто единое, относительно
чего имеется отрицание или лишевность (в самом дело, мы говорим, что это
единое или вообще не присуще чему-нибудь или не присуще какому-нибудь роду;
при отрицании для единого не устанавливается никакого отличия от того, чти
отрицается, ибо отрицание того, что отрицается, есть его отсутствие; а при
лишенности имеется и нечто лежащее в основе, относительно чего
утверждается, что оно чего-то лишено); так как, стало быть, единому
противостоит многое, то дело указанной нами науки познавать и то, что
противолежит перечисленному выше, а именно иное, или инаковое, несходное и
неравное, а также все остальное, производное от них или от множества и
единого. И сюда жe принадлежит и противоположность: ведь и
противоположность есть некоторого рода различие, а различие есть инаковость
(heterotes). Поэтому так как о едином говорится в различных значениях, то и
о них, ковочно, будет говориться в различных значениях, но познание их всех
будет делом одной науки, ибо нечто исследуется разными науками не в том
случае, когда оно имеет различные значения, а в том, если их нельзя
поставить ни в подчинение, ни в какое-либо другое отношение к одному [и
тому же]. А так как все значения [в нашем случае] возводятся к чему-то
первому, например все, что обозначается как единое, - к первому единому, то
нужно признать, что так же обстоит дело и с тождественным, и с различным, а
также с [другими?] противоположностями. Поэтому, различив, в скольких
значениях употребляется каждое, надлежит затем указать, каково его
отношение к первому в каждом роде высказываний. А именно: одно имеет
отношение к первому в силу того, что обладает им, другое - в силу того, что
производит его, третье - иным подобного же рода образом.
затруднений>, что сущее, единое, противоположное и тому подобное, а также
сущность надлежит объяснять одной науке (а это был один из вопросов в
разделе о затруднениях). И философ должен быть в состоянии исследовать все
это. В самом деле, если это не дело философа, то кому же рассмотреть,
например, одно ли и то же Сократ и сидящий Сократ, и противоположно ли
чему-то одному лишь одно, или что такое противоположное и в скольких
значениях о нем говорится? Точно так же и относительно всех других подобных
вопросов. Так как все это есть существенные свойства (prthle kath' hauta)
единого и сущего как таковых, а не как чисел, или линий, или огня, то ясно,
что указанная наука должна познать и суть тождественного, сходного, равного
и тому подобного и противолежащего им и их свойства. И ошибка тех, кто их
рассматривает, не в том, что они занимаются делом, не свойственным
философу, а в том, что они ничего толком не знают о сущности, которая
первое свойств. Ведь если [и] число как таковое имеет свои свойства,
например нечетное и четное, соизмеримость и равенство, превышение и
недостаток, причем эти свойства присущи числам и самим по себе, и в их
отношении друг к другу; если и тело, неподвижное и движущееся, не имеющее
тяжести и имеющее ее, обладает другими свойствами, лишь ему принадлежащими,
то точно так же и сущее как тако- вое имеет свойства, лишь ему
принадлежащие; и вот относительно этих свойств философу и надлежит
рассмотреть истину.
философов (ибо софистика-это только мнимая мудрость, и точно так же
диалектики рассуждают обо всем, а общее всем-сущее); рассуждают же они об
этом явно потому, что это принадлежность философии. Действительно,
софистика и диалектика занимаются той же областью, что и философия, но
философия отличается от диалектики способом применения своей способности, а
от софистики - выбором образа жизни. Диалектика делает попытки исследовать
то, что познает философия, а софистика - это философия мнимая, а не
действительная.
противоположности сводимы к сущему и не-сущему, к единому и множеству,
например: покой - к единому, движение - к множеству; с другой стороны, все,
пожалуй, признают, что существующие вещи и сущность слагаются из
противоположностей; по крайней мере все признают началами
противоположности; так, одни признают началами нечетное и четное, другие -
теплое и холодное, третьи - предел и беспредельное, четвертые - дружбу и
вражду. По-видимому, и все остальные противоположности сводимы к единому и
множеству (оставим в силе это сведение, как мы его приняли [в другом
месте]), а уж признаваемые другими начала полностью подпадают под единое и
множество как под их роды. Таким образом, и отсюда ясно, что исследование
сущего как такового есть дело одной науки. Действительно, все это или
противоположности, или происходит из противоположностей, начала же
противоположностей - это единое и множество. А они исследуются одной
наукой, все равно, имеют ли они одно значение или, как это, пожалуй, и
обстоит на самом деле, не одно значение. Однако если о едином и говорится в
различных значениях, то все же остальные значения его так или иначе
соотносимы с первым, и так же будет обстоять дело и с противоположным им; и
уже поэтому, даже если сущее или единое не общее и не одно и то же для
всего или не существуют отдельно (чего, пожалуй, на самом деле и нет), а
единство состоит в одних случаях лишь в соотносимости с одним, в других - в
последовательности, уже поэтому, стало быть, не дело геометра, например,
исследовать, что такое противоположное или совершенное сущее или единое,
тождественное или различное, разве только в виде предпосылки.
таковому присуще, есть дело одной науки и что та аде наука исследует не
только сущности, но и то, что им присуще: и то, чти было указано выше, и
предшествующее и последующее, род и вид, целое и часть и тому подобное.
одной стороны, тем, что в математике называется аксиомами, с
другой-сущностью. Совершенно очевидно, что и такие аксиомы должна
рассматривать одна наука, а именно та, которой занимается философ, ибо
аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не для какого-то особого
рода отдельно от всех других. И применяют их все, потому что они истинны
для сущего как такового, а каждый род есть сущее; по их применяют
настолько, насколько это каждому нужно, т. е. наскально простирается род,
относительно которого приводятся доказательства. Так как, стало быть,
аксиомы имеют силу для всего, поскольку оно есть сущее (а сущее ведь обще
всему), то ясно, что тому, кто познает сущее как таковое, надлежит
исследовать и аксиомы. Поэтому никто из тех, кто изучает частное, не
берется каким-то образом утверждать о них, истинны ли они или нет, - ни
геометр, ни арифметик, разве только кое-кто из рассуждающих о природе, со
стороны которых поступать так было вполне естественно: ведь они полагали,
что они одни изучают природу в целом и сущее [как таковое]. Но так как есть
еще кто-то выше тех, кто рассуждает о природе (ибо природа есть лишь один
род сущего), то тому, кто исследует общее и первую сущность, необходимо
рассматривать и аксиомы; что аде касается учения о природе, то оно также
есть некоторая мудрость, по не первая. А попытки иных рассуждающих об
истине разобраться, как же следует понимать [аксиомы], объясняются их
незнанием аналитики, ибо [к рассмотрению] должно приступать, уже заранее
зная эти аксиомы, а не изучать их, услышав про них.
кто изучает всякую сущность вообще, какова она от природы, - это ясно. А
тот, кто в какой-либо области располагает наибольшим знанием должен быть в
состоянии указать наиболее достоверных начала своего предмета, и,
следовательно, тот, кто рас полагает таким знанием о существующем как
таковом должен быть в состоянии указать эти наиболее достоверные начала для
всего. А это и есть философ. А самое достоверное из всех начал - то,
относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть
наиболее очевидным (ведь все обманываются в том, чти не очевидно) и
свободным от всякое предположительности. Действительно, начало, которое
необходимо знать всякому постигающему что-либо из существующего, не есть
предположение; а то, что необходимо уже знать тому, что познает хоть
что-нибудь он должен иметь, уже приступая к рассмотрению. Таким образом,
ясно, что именно такое начало есть наиболее достоверное из всех; а чти это
за начало, укажем теперь. А именно: невозможно, чтобы одно и то же в одно и
то же время было и не было присуще одном) и тому же в одном и том же
отношении (и все другое. что мы могли бы еще уточнить, пусть будет уточнено
во избежание словесных затруднений)-это, конечно. самое достоверное из всех
начал, к нему подходит данное выше определение. Конечно, не может кто бы то
ни было считать одно и то же существующим и не существующим, как это, по
мнению некоторых, утверждает Гераклит; но дело в том, что нет необходимости
считать действительным то, чти утверждаешь на словах. Если невозможно,
чтобы противоположности бы ли в одно и то же время присущи одному и то му
же (пусть будут даны нами обычные уточно. пня этого положения), и если там,
где одно мне ние противоположно другому, имеется противоречием то очевидно,
что один и тот же человек не может в одно и то же время считать одно и то
же существующим и не существующим; в самом деле, тот, кто в этом ошибается,
имел бы в одно и то же время противоположные друг другу мнения. Поэтому
все, кто приводит доказательство, сводят его к этому положению как к
последнему: ведь по природе оно начало даже для всех других аксиом.
может в одно и то же время и быть и не быть, и утверждает, что так считать
вполне возможно. Этого мнения придерживаются и многие рассуждающие о
природе. Мы же приняли, что водно и то же время быть и не быть нельзя, и на
этом оси" Ванин показали, что это самое достоверное из всех начал.
это невежество не знать, для чего следует искать доказательства и для чего
Сертаков Виталий
Грабб Джеф
Флинт Эрик
Конан-Дойль Артур
Флинт Эрик