судом и перед выбором: либо дать себя умертвить, либо предать
тайну Братства,--о, с какой пламенной радостью запечатлел бы я
однажды данный обет своею смертью!
графа Кайзерлинга появилось немного книг, авторы которых
отчасти невольно, отчасти с умыслом создавали видимость, будто
и они принадлежали к Братству и совершали паломничество в
страну Востока. Даже авантюрные путевые отчеты Оссендовского
вызвали это подозрение, не в меру для них лестное. На деле все
эти люди не состоят с нашим Братством и с нашим паломничеством
ни в каком отношении, или разве что в таком, в каком
проповедники незначительных пиетистских сект состоят со
Спасителем, с апостолами и со Святым Духом, на особую близость
к каковым они, однако же, притязают. Пусть граф Кайзерлинг и
впрямь объехал свет со всеми удобствами, пусть Оссендовский
вправду исколесил описанные им страны, в любом случае их
путешествия не явились чудом и не привели к открытию каких-либо
неизведанных земель, между тем как некоторые этапы нашего
паломничества в страну Востока, сопряженные с отказом от
банальных удобств современного передвижения, как-то: железных
дорог, пароходов, автомобилей, аэропланов, телеграфа и
прочая,-- вправду знаменовали некий выход в миры эпоса и магии.
Ведь тогда, вскоре после мировой войны, для умонастроения
народов, в особенности побежденных, характерно было редкое
состояние нереальности и готовности преодолеть реальное, хотя и
должно сознаться, что действительные прорывы за пределы
действия законов природы, действительные предвосхищения
грядущего царства психократии совершались лишь в немногих
точках. Но наше тогдашнее плавание к Фамагусте через Лунное
море, под предводительством Альберта Великого, или открытие
Острова Бабочек в двенадцати линиях по ту сторону Дзипангу, или
высокоторжественное празднество на могиле Рюдигера-- все это
были подвиги и переживания, какие даются людям нашей эпохи и
нашей части света лишь однажды в жизни.
важнейших препятствий к моему повествованию. Те уровни бытия,
на которых совершались наши подвиги, те пласты душевной
реальности, которым они принадлежали, было бы сравнительно
нетрудно сделать доступными для читателя, если бы только
дозволено было ввести последнего в недра тайны Братства. Но
коль скоро это невозможно, многое, а может быть, и все
покажется читателю немыслимым и останется для него непонятным.
Однако нужно снова и снова отваживаться на парадокс, снова и
снова предпринимать невозможное. Я держусь одних мыслей с
Сиддхартой, нашим мудрым другом с Востока, сказавшим однажды:
"Слова наносят тайному смыслу урон, все высказанное
незамедлительно становится слегка иным, слегка искаженным,
слегка глуповатым -- что ж, и это неплохо, и с этим я от души
согласен: так и надо, чтобы то, что для одного-- бесценная
мудрость, для другого звучало как вздор". Впрочем, еще века
тому назад деятели и летописцы нашего Братства распознали это
препятствие и отважно вступили с ним в борьбу, и один между
ними -- один из величайших -- так высказался на эту тему в
своей бессмертной октаве:
без меры, Во многих будет обвинен обманах И не найдет себе у
ближних веры, Причисленный к разряду шарлатанов; Тому известны
многие примеры. А потому надеяться не смею, Что чернь слепую
убедить сумею.1
имело одним из своих последствий то, что наше странствие,
некогда поднимавшее тысячи сердец до экстаза, сегодня не только
предано всеобщему забвению, но на память о нем наложено
форменное табу. Что ж, история изобилует случаями такого рода.
Вся история народов часто представляется мне не чем иным, как
книжкой с картинками, запечатлевшими самую острую и самую
слепую потребность человечества -- потребность забыть. Разве
каждое поколение не изгоняет средствами запрета, замалчивания и
осмеяния как раз то, что представлялось предыдущему поколению
самым важным? Разве мы не испытали сейчас, как невообразимая,
страшная война, длившаяся из года в год, из года в год уходит,
выбрасывается, вытесняется, исторгается, как по волшебству, из
памяти целых народов и как эти народы, едва переведя дух,
принимаются искать в занимательных военных романах
представление о своих же собственных недавних безумствах и
бедах? Что ж, для деяний и страданий нашего Братства, которые
нынче забыты или превратились в посмешище для мира, тоже
настанет время быть заново открытыми, и мои записи призваны
хоть немного помочь приближению такого времени.
в числе другого и то, что хотя Братство, предпринимая это
странствие, имело в виду совершенно определенные, весьма
возвышенные цели (каковые принадлежат сфере тайны и постольку
не могут быть названы), однако каждому отдельному участнику
было дозволено и даже вменено в обязанности иметь еще свои,
приватные цели; в путь не брали никого, кто не был бы
воодушевлен такими приватными целями, и каждый из нас, следуя,
по-видимому, общим идеалам, стремясь к общей цели, сражаясь под
общим знаменем, нес в себе как самый скрытый источник сил и
самое последнее утешение свою собственную, неразумную детскую
мечту. Что до моей приватной цели, о которой мне был задан
вопрос перед моим принятием в Братство у престола Высочайшего
Присутствия, то она была весьма проста, между тем как некоторые
другие члены Братства ставили себе цели, вызывающие мое
уважение, но не совсем для меня понятные. Например, один из них
был кладоискатель и не мог думать ни о чем, кроме как о
стяжании благородного сокровища, которое он именовал "Дао",
между тем как другой, еще того лучше, забрал себе в голову, что
должен уловить некую змею, которой он приписывал волшебные силы
и давал имя "Кундалини". В противность всему этому для меня
цель путешествия и цель жизни, возникавшая передо мной в
сновидениях уже с конца отрочества, состояла в том, чтобы
увидеть прекрасную принцессу Фатмэ, а если возможно, и
завоевать ее любовь.
Братству, то есть непосредственно после окончания великой
войны, страна наша была наводнена всякого рода спасителями,
пророками, последователями пророков, предчувствиями конца света
или упованиями на пришествие Третьего Царства. Наш народ,
получив встряску от войны, доведенный до отчаяния нуждой и
голодом, глубоко разочарованный кажущейся ненужностью всех
принесенных жертв, был открыт для кошмаров больной мысли, но и
для каких-то подлинных восторгов души, кругом появлялись то
вакхические сообщества танцоров, то боевые группы анабаптистов,
появлялись самые разные вещи, которые имели то общее, что
говорили о потустороннем и о чуде, хотя бы и мнимом; влечение к
индийским, древнеперсидским и прочим восточным тайнам и культам
было тогда тоже широко распространено, и совокупность всех этих
причин повела к тому, что и наше Братство, древнее, как мир,
показалось одним из этих торопливо разраставшихся порождений
моды, и оно вместе с ними через несколько лет было отчасти
забыто, отчасти стало жертвой злословия. Для тех его учеников,
кто соблюл верность, это не может послужить соблазном.
данного мне для испытания, я предстал перед престолом
Высочайшего Присутствия и глашатай открывал мне замысел
паломничества в страну Востока; когда же я предложил на
служение этому замыслу себя и самую свою жизнь, дружелюбно
спросил меня, чего я жду для себя от этого странствия в мир
сказки? Краснея, но с полной откровенностью и без стеснения
сознался я перед собравшимися старейшинами в желании моего
сердца: своими глазами увидеть принцессу Фатмэ. И тогда
глашатай, изъясняя жест того, кто был сокрыт под завесою,
ласково возложил руку мне на темя, благословил меня и произнес
ритуальные слова, скреплявшие мое приобщение к Братству. "Anima
pia"2*,--обращался он ко мне, заклиная меня хранить твердость в
вере, мужество перед лицом опасности, любовь к собратьям.
Тщательно подготовясь за время испытания, я произнес текст
присяги, торжественно отрекся от мира и всех лжеучений его и
получил на палец кольцо, на котором были выгравированы слова из
одной чудной главы летописей нашего Братства:
Зверей лютейших покоряет, И сам Антихрист дрогнет перед ним 3
Братство я сподобился одного из тех духовных озарений,
вероятность которых обещана новоначальным братьям вроде меня.
Едва лишь, следуя повелению старейшин, я присоединился к одной
из групп, какие по всей стране собирались по десять человек и
пускались в путь, дабы в совокупности образовать общее шествие
Братства,-- стоило мне сделать это, и одна из тайн такого
Пехов Алексей
Круз Андрей
Посняков Андрей
Панов Вадим
Шилова Юлия
Шилова Юлия