Чтение 12–й страницы книги ~Баранкин, будь человеком! Неизвестные приключения Баранкина~

Раз десять я, наверное, на пчелу чихнул, не меньше, а потом опомнился и
даже в ужас пришел. "Баранкин, - сказал я сам себе, - на кого ты чиха-
ешь, Баранкин? Ты на пчелу чихаешь, несчастный капустник... Вот она сей-
час тебе... апчхи!.. как сделает противочихательную прививку, тогда ты
будешь знать... как чихать на пчел!.. Тебя ведь, когда ты был человеком,
кусали один раз пчелы, так что ты... апчхи!.. знаешь, чем это пахнет!.."

"Знаю!" - ответил я сам себе и, как сидел на краю цветка, так и пова-
лился навзничь в траву, так что ты... апчхи!.. знаешь, чем это пах-
нет!.." Перевернувшись несколько раз через голову и смотав поскорее свой
пустой хоботок, я выровнял над самой травой полет и стал улепетывать от
пчелы в кусты, подальше от цветочных клумб, через дорожку, за деревья,
туда, где среди стволов мелькало что-то пестрое, похожее на крылья Кости
Малинина.

Я думал, что Малинин позорно бросил меня одного посреди клумбы: ока-
зывается, его в кусты тоже загнала пчела, она и сейчас все еще металась
за ним и что-то грозно гудела на своем пчелином языке.

"Так ему и надо! - подумал я, наблюдая, как пчела усердно гоняется за
Костей. - Жалко, что пчела только одна. Я бы сейчас сам напустил на Ма-
линина еще штук сто пчел, чтобы он в следующий раз не болтал языком и не
вводил никого в заблуждение. "Будем порхать с цветка на цветок!.. Во
весь дух! Крылом мах! Словно пух-ух-ух! Нектара наедимся!.." Вот и пусть
сейчас его пчела угостит таким "нектаром", чтоб ему в другой раз не за-
хотелось больше превращаться в бабочку... Апчхи!"

- Спасите! - закричал в это время Малинин. - Баранкин! Где ты? Ой,
мама!

Мне хотелось, чтобы пчела подольше погонялась за Костей и как следует
его проучила, но, когда он закричал, да еще таким жалобным голосом, мне
его даже жалко стало. И потом я вспомнил, что Малинин не человек, а ба-
бочка. Его пчела ужалит, а он возьмет и заболеет или, того хуже, умрет
от пчелиного яда. Что я с ним тогда буду делать!.. Я ведь не знаю, как
бабочки переносят укусы пчел, а может быть, они их вообще не перено-
сят...

Схватив в лапы легонький сучок, я подлетел к пчеле сзади и изо всех
сил ударил ее по голове. Оглушенная ударом, пчела свалилась в кусты, а у
меня от голода потемнело в глазах, и я, кренясь на один бок, стал падать
в траву...

СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ

...Но в действие вступает ужасный закон природы

Когда я открыл глаза, я увидел, что лежу на берегу большой лужи, а
возле меня сидит мой лучший друг Малинин и обмахивает меня своими рас-
писными крыльями.

Вообще-то я не знаю, для чего это я открыл глаза. Мне открывать их
совсем не хотелось. И ухать мне больше тоже не хотелось. И охать не хо-
телось. И ахать не хотелось. И желание визжать от радости тоже пропало.
А с чего тут визжать-то? В носу все время эта проклятая пыльца свер-
бит... Ап-чхи!.. И в животе совершенно куда-то исчезло это ощущение, что
ты умираешь от радости... Ап-чхи!.. То есть ощущение, что ты умираешь от
чего-то, осталось, только вот от чего... Наверное, от голода... Все ку-
да-то исчезло. Только одно замирание духа осталось. Дух у меня все время
продолжал замирать. И замирал он почему-то все больше и больше. Вот сей-
час замрет совсем... и все... Ап-чхи!.. Даже чихать и то сил нет...

- Ты чего лежишь, Баранкин? - спросил меня Костя.

- Захотелось полежать, вот и лежу, - сказал я. - Ап-чхи!..

- Да что такое, никак не могу прочихаться. Простыл, что ли? - спросил
Малинин.

- Не простыл, - сказал я, - а наухахохался...

Малинин как-то печально-печально покачал головой, сделал выдох -
вдох-ох-ох и сказал:

- А знаешь, где еще можно поесть нектар?

- Иди ты со своим нектаром, знаешь куда... Апчхи!.. - Я смерил Мали-
нина презрительным взглядом с ног до головы и чуть не расхохотался.

Он сидел на берегу лужи, весь перемазанный цветочной пыльцой, одно
крыло у него торчало торчком, а другое повисло, как ухо у собаки. И вид
у него был такой несчастный-пренесчастный, что мне его опять стало ужас-
но жалко, но на этот раз я взял себя в руки.

Собрав последние силы, я пополз молча к луже и стал с наслаждением
пить из нее обыкновенную дождевую воду. Малинин попробовал еще раз заго-
ворить со мной, но я теперь на все его вопросы отвечал презрительным
молчанием. Я решил с ним вообще больше никогда в жизни не разговаривать.

Я демонстративно пил из лужи сырую воду (это вместо обещанного некта-
ра!) и размышлял. Неужели я все-таки ошибся? Да нет, не может же быть,
чтобы на земле не было такой жизни, о которой я мечтал там, на лавочке
во дворе. Есть такая жизнь, и я ее во что бы то ни стало найду! Просто
мы с Малининым Костей, очевидно, не там ее искали. Конечно, наше превра-
щение в бабочек и воробьев было ошибкой. Теперь-то уж это было совершен-
но ясно. Их жизнь выглядела только со стороны прекрасной, а на самом де-
ле она оказалась просто невыносимой. Но почему? Я молча пил воду, думал,
думал и решил, что такой жизни, о которой мы мечтали с Костей, наверное,
вообще на земле нет...

В это время мимо меня пробежал по берегу лужи муравей. Муравей то бе-
жал, то останавливался, а я смотрел на него и продолжал мучительно ду-
мать: "... Если такой жизни нет на земле, то, может быть, она есть ТАМ,
под землей, и если от всяких хлопот и забот нельзя улететь, так, может,
от них можно просто взять и спрятаться, взять и скрыться от них, предпо-
ложим, в том же муравейнике..."

Я проводил взглядом муравья и с сомнением покачал головой. Спрятаться
в муравейнике, конечно, можно, а как быть с муравьями? Они же, можно
сказать, знаменитые работяги. Сколько я ни наблюдал за ними, никогда я
не видел, чтобы муравьи просто сидели бы на месте и ничего не делали.
Все время они или куда-то бегут, или откуда-то возвращаются и всегда с
собой тащат или какой-нибудь листик, или комочек земли, или хвойную
иголку... И на муравейник как ни посмотришь, все время они его ремонти-
руют, с утра до вечера...

Вот так превратишься в муравьев, а они возьмут и заставят вместе с
ними пыхтеть на строительстве... Нет уж, если и рискнуть еще раз, то
превратиться в кого-нибудь другого, только не в муравья!.. А в кого? В
кого же все-таки нужно превратиться так, чтобы опять не вляпаться в эти
ужасные перепалки и передряги, из которых мы с Костей еле ноги унесли? В
кого же надо превратиться? В кого?..

И тут я вдруг неожиданно вспомнил, как в тот злополучный день на об-
щем собрании Алик Новиков почему-то обозвал нас трутнями! Тру-тнями! Ми-
нуточку! Минуточку! А что такое трутни? А трутни - это, между прочим, и
есть такие существа, которые ведут такую жизнь, о которой мы мечтали с
Костей на лавочке! И не "кажется", а абсолютно точно! Совершенно даже
определенно! Поэтому они и называются тру-тня-ми! А если все это так,
тогда почему же мы превращались в воробьев и в бабочек? Вот дураки! Ка-
кие же мы с Костей были беспросветные дураки!

- Малинин! - закричал я (когда я понял нашу ошибку, я, конечно, сразу
же перестал сердиться на Костю и решил тотчас же поделиться с ним своим
открытием). - Малинин! - закричал я. - Ох и дураки мы с тобой, Малинин!

- Конечно, дураки! - согласился со мной охотно Малинин. - Особенно
ты, Баранкин!..

- Да я-то, я просто круглый идиот, Малинин! И как это мне сразу в го-
лову не пришло!.. Сколько зря времени потеряли!

- Вот именно! - отозвался Костя.

- И зачем нам надо было превращаться с тобой в воробьев и бабочек?

- Вот я тебя и хочу об этом спросить, Баранкин! - сказал Малинин. -
Зачем нам надо было с тобой превращаться в бабочек и воробьев?

- Когда нам надо было сразу же превратиться в трутней!

- Как - в трутней? Почему - в трутней? - закричал Костя Малинин испу-
ганным голосом.

- Потому - в трутней, что трутни потому и называются трутнями, что
они в жизни ничего не делают или делают только то, что им захочется! А
мы с тобой на лавочке как раз об этом и мечтали!

- Знаешь, Баранкин! - сказал Малинин каким-то противным голосом. - Я
из-за тебя уже столько истратил сил на то, чтобы ничего не делать, что
уж лучше бы я все время что-нибудь делал!

- Малинин! - закричал я. - Но ведь я тоже не меньше твоего на это сил
потратил! А теперь мы превратимся в трутней и от всего этого и отдохнем!

- Как - превратимся! - завопил Костя Малинин. - Опять превратимся!..
Ну знаешь, Баранкин! Хватит с меня, Баранкин! Я и так за эти два раза
напревращался по горло!

- Костенька! Так ведь те же два раза не в счет! Раз не в того, в кого
надо, превращались, значит, не считается ведь!

- Почему это - не считается?

- Потому что надо же нам в конце концов превратиться в того, в кого
надо было превратиться... А превратиться-то нам надо было в трутней!..

- Да в каких трутней?.. - спросил Костя вдруг каким-то спокойным и
даже безразличным тоном.

- Ну что ты? - сказал я. - Что ты, не знаешь, что ли, какие бывают из
себя трутни?

- Не знаю я, какие из себя бывают трутни, - ответил Малинин, поче-
му-то потягиваясь и зевая.

- Ну что ты, Костя, - сказал я растерянно, - ты должен знать, какие
бывают они из себя...

- Почему это я должен?.. А ты сам-то, Баранкин, знаешь?

Я хотел по инерции закричать, что я, конечно, знаю, какие трутни бы-