- Что?
- Вам приятно, что мне нравится платье? Она кивнула и стала подниматься
впереди меня. Мимо лестничных ведер. Мимо ящиков и кухонного хлама.
- Стоп,- сказал я, когда она зацепилась плащом за гвоздь.
чувствую, как она смотрит на меня сверху. Когда поднимаю голову, она
отводит глаза.
темноту чердака, прорезанную косыми полосами звездного света из чердачных
окон.
- Осторожно, - сказал я.
- А что?
- Здесь раньше были кролики.
- Ой, кролики! - воскликнула она тихо.
- Что такое?
- Кролики, смотрите.
шевелится. Она подула сквозь проволочную сетку.
- И тогда здесь были кролики? - спросила она.
- Когда?
- Когда меня не было...
- Ага.
- А вы в них дули?
- Дул, а как же, - сказал я. - В хвост и в гриву... Я им капусту воровал.
- Из столовой? Да? Снизу?
- Нет... С огородов, за линией.
- А где там огороды? Нет там огородов.
- Эх, вы! Идемте покажу, хотите?
- Да...
звезды. Я впереди, она сзади.
- За инструментальным заводом линия электрички, так? - спросил я,
оборачиваясь. - Так.
- А за линией - огороды, глядите. Я пропустил ее вперед, подал руку, и она
встала на неустойчивые кирпичи и выглянула в окно.
- Видите?
- Нет.
Окна горели и переливались.
- Здесь всегда были дома, - сказала Катя.
- Нет, - сказал я, - не всегда. Ветер ночной шевелит наши волосы.
- Знаете, - сказала она. - Мы пока шли здесь всюду и по лестнице...
познакомились лучше, ч¬м за весь этот день.
- Вы так думаете?
- Да... Вы сейчас совсем как школьник.
- Это в темноте.
- А вы не думаете, что мы только теперь познакомились?
- Думаю, - сказал я. - Думаю.
- Осторожно, - сказал я.
- Ой...
- Больно?
- Что вы, - удивленно сказала она.- Я счастлива...
- Где же вы?
- Вот я, - сказала она.
взял ее за руку. Держась за руки, мы дошли до железной двери, толстой, как
в сейфе. Открыли дверь, и на чердак влетела дальняя музыка. Держась за
руки, мы вышли на лестничную площадку, и музыка кинулась нам в уши. Дверь
чердака закрылась за нами, как дверца сейфа, в котором как будто бы заперли
что-то самое лучшее.
площадке, держась за короткие перила и чуть сутулясь, так как потолок такой
низкий, что до него можно дотянуться. А снизу шум, свет и вскрикивающая
музыка, доходящая сюда толчками.
- Как будто в космической ракете, - сказала она. - В сверхдальней. И мы
приземляемся. Правда? И нас встречают. А у них уже все другое. Потому что
прошло много лет. Правда?
- Не знаю. Не летал.
- А мы не раззнакомимся там, на Земле? - спросила она, поглядев на меня
сбоку круглым петушиным глазом.
- Нет. Не раззнакомимся.
- Алеша!
зал, полный народу. Яркие платья. Люди всех возрастов.
Рядом с ней аккуратный старик. Мы подходим, я пожимаю руки женщине и
старику и целуюсь с ними. Мы разглядываем их, а они нас. Слышу невнятные
восклицания - их и свои:
- Ну как?
- Ничего?
- А как ты? Где ты?
- Владимир Сергеевич, как вы выглядите хорошо! Маша совсем молодая! Катя,
это Маша Кононова. Мы с ней учились, а теперь она сама учительница, а это
мой учитель по физике, теперь директор...
- Я знаю, - говорит Катя.
- А помнишь, Лешка, какая была квартира двадцать пять,- говорит
учительница, и лицо у нее растроганное.- Какая была квартира!
рядом и не знает, куда девать голые руки. Она обхватывает себя за локти и
стоит, будто зябнет.
- Ты еще помнишь? - спрашиваю я.
- Ха - говорит учительница. - В ней все собирались перед войной и очень
всегда орали Бывало, идешь - с улицы слышно. Твоей девушки тогда и на свете
не было.
- Перед войной была, - говорит Катя.
- Да, правда, - говорит учительница.
- А теперь все стали старые - и я и Лешка, а школа все та же... Правда,
Алеша?
- Шли бы танцевать, - говорит директор, тревожно поглядывая на Машу.
- Я, Владимир Сергеевич, не умею, - говорит учительница Маша. - Лешка у нас
первый танцор был, а за всю школу меня один раз пригласил... Да и то я
отказалась.
- Идемте, Алексей Николаевич, - говорит Катя. - Будем танцевать.
локоть, и беру за локоть Катю, и веду ее танцевать. А учительница
продолжает улыбаться.
танцуют легко, по-современному, и никто не толкается.
- Не люблю танцевать, - говорю я. - Только устаешь танцуючи.
- А зачем пошли танцевать?
- А как еще обнять девушку незнакомую? - спрашиваю я.
- Это называется флирт? - спрашивает Катя.
- Да, это называется флирт, - говорю я.
- Ах, я такая наивная! - говорит Катя. - А все мужчины - обманщики.
Катя стоит неподвижно у края пустого круга и не снимает руки с моего плеча.
- Так и будем стоять? - спрашиваю я.
- Подождем следующего танца, - отвечает Катя.
- Прелесть вы, - говорю я. - Вам это, конечно, говорили.
- Да.
- Кто?
- Ты...
- Что-то у меня голова кружится, - говорю я, - немножко.
- У меня тоже, - говорит Катя.
- Внимание! - громко говорит репродуктор над сценой.- Дорогие друзья!
Радиоузел школы четыреста двадцать семь приготовил для вас сюрприз. Мы
подобрали танцевальные пластинки по годам. Для каждого выпуска танец под
мелодию самую популярную в год выпуска.
- Начинаем танцы всех выпусков, - говорит репродуктор. - Передаем модную
песенку сорок первого года - "Рио-Рита"... Приглашаем на танец наших
друзей, выпускников 1941 года, первого выпуска нашей школы...
фокстротик, почти полечка.
- Пошли, Катя.
- Вы сорок первого?
- Да.
- Пошли.
- Печальный джазик, не правда ли? - говорю я. - Раз-раз... раз-раз...
- Никто не танцует, - говорит Катя. - Почему?
- Раз-раз,- говорю я.- Печальная песенка.
Посняков Андрей
Пехов Алексей
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Акунин Борис
Шилова Юлия