read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



медной ко-
пейке, а сейчас трава до бедер. Тропка обросла, вся в широких листах
панацеи--чем больше топчут, тем упрямее растет подорожник. В деревне тихо,
слышно, как пищат над лугами чибисы, и в перерывах между журчанием жаворонка
слышен дальний голос кукушки. Тихо, у всех ворот батоги,--видно, уж и на
силос косят. Батог и в скобе у своих ворот.
Она подошла к бревнам, прислушалась: от реки долетали по ветру голоса
ребятишек. Без труда разобрала самый звонкий--Гришкин. Купаются, дьяволята,
еще простудятся. Рано бы купаться-то. Катерина присела на бревна. Куда же
матка с маленьким ушла? К Петровым? Все время туда бродят, опять, видно, там
сидят. И вдруг Катерина почуяла, как у нее чего-то тоскливо и больно сжалось
в груди, оглянулась сама не своя, кинулась к тому концу бревен:
-- Марусенька, милая...
Девочка не двигаясь стояла за бревнами и глядела на мать голубыми
немигающими глазами. И столько детской тоски по ласке, столько одиночества
было в этих глазенках, что Катерина сама заплакала, бросилась к ней, прижала
девочку к себе.
-- Марусенька, Марусенька, ну что ты, вот мама пришла к тебе, ну, милая
ты моя... О господи...
Маруся вздрагивала крохотными плечиками. Большая тряпичная кукла лежала
на траве, девочка играла, когда вдруг увидела на бревнах мать.
Катерина все прижимала ребенка. Поправила волосенки, ладонью осушила
Марусины слезы и говорила, говорила ласковые тихие слова:
-- Вот, Маруся, я тебе и пряничков принесла, и домой-то мы сейчас с
тобой пойдем, доченька, есть кто дома-то? Нету?
Сквозь пелену давнишней недетской тоски в глазах девочки блеснуло
что-то мимолетное, радостное, она уже не плакала и не вздрагивала плечами.
Катерина взяла ее на руки, прихватила узелок с пряниками и пошла в дом.
Остановилась: от реки с визгом бежал Гришка, за ним, не поспевая, размахивая
ручонками, торопились двойники Васька с Мишкой, а из поля, с другого конца,
бежала голенастая Катя, все радостные, родимые... Визжат, кричат, вон один
запнулся за что-то, шлепнулся на траву--невелика беда,--вспрыгнул на ноги,
побежал опять, ближе, ближе, с обеих сторон. Прибежали,
уткнулись в подол, охватили ручонками ослабевшие ноги...
А с Петрова крылечка сурово и ласково глядела на эту ватагу бабка
Евстолья, держа на руках самого младшего, неизвестно как прожившего без
материнского молока целых две недели.
Полуторагодовалого Володьки не было видно, -- наверно, он спал в
люльке, пользуясь независимостью и тем, что никто ему не мешал. Старший же,
Анатошка, с утра возил траву на силос.


x x x
У Ивана Африкановича еще с ночи на душе было какое-то странное
беспокойство. Он словно чуял сердцем, что сегодня придет Катерина. И все
опять будет по-прежнему, опять, как и раньше, будут спать по ночам
ребятишки, и он, проснувшись, укроет одеялом похолодевшее плечо жены, и часы
станут так же спокойно, без тревоги тикать на заборке. Ох, Катерина,
Катерина... С того дня, как ее увезли в больницу, он похудел и оброс, брился
всего один раз, на заговенье. В руках ничего не держится, глаза ни на что не
глядят. Катерину увезли на машине еле живую. Врачи говорят: гипертония
какая-то, первый удар был. Четыре дня лежала еще дома -- колесом пошла вся
жизнь. В доме сразу как нетоплено стало. Ребятишки что. Они ничего еще не
понимают. Бегают, есть просят. Только Катя да Анатошка--эти постарше--сразу
стали невеселыми: иной раз несет девка ложку ко рту, да так и не донесет,
задумается... Да и самого будто стреножили, белый свет стал низким да
нешироким, ходишь как в тесной, худым мужиком срубленной бане.
Иван Африканович заметно ссутулился за две эти недели. Глубже стала
тройная морщина на лысеющем круто-боком лбу, пальцы на руках все время чуть
подрагивали.
И вот сегодня, будто чуяло сердце, приснился ночью добрый, как осенний
ледок, ясный сон. Приснились Ивану Африкановичу зимние сонливые сосны у
дороги над тем родником, белые толстые сосны. Они роняли хлопья почему-то
совсем нехолодного снега. И будто бы он сидел у родника и еще военной
фуражкой поил Катерину чистой серебряной водой. Он поил ее этой водой из
фуражки, а Катерина была почему-то в летнем сарафане, в туфлях и с черной
плетеной косынкой на плечах, как тогда, в день свадьбы. Она пила воду и все
смеялась, и снег с сосен все
летел, а внизу почему-то на виду, быстро, вырастала трава, и розовый
иван-чай касался плеч, а Иван Африканович зачерпнул фуражкой еще воды и
опять поднес к губам Катерины, и она опять пила, смеялась и грозила ему
указательным пальцем. Она что-то говорила ему, чего-то спрашивала, но Иван
Африканович не смог запомнить, что говорила, он помнил только ясное, острое
ощущение близости Катерины, ощущение ее и его жалости и любви друг к другу,
и еще белые хлопья явственно, медленно ложились на черную кружевную косынку,
а Катерина все разводила руками с зажатыми в них концами косынки...
Ему сказали, что Катерина еще до обеда пришла домой. Он не докосил
прокос. Не выходя на дорогу, побежал через кусты, к полю. Бабы кричали ему
что-то насчет расстегнувшейся ширинки, смеялись, а он, даже не отмахиваясь
от комаров, торопился к деревне. Прыгнул на крыльцо не хуже Анатошки. Дернул
скобу дверей.
Катерина сидела на лавке и кормила грудью младшего. Она ухмыльнулась,
лукаво глядя на Ивана Африкановича, а он подошел, сел рядом, но, не зная,
что делать, пошел к ведрам, с маху дернул ковшик воды.
-- Спотел... Ты это... на машине али как? Наверно, это... худо
кормили-то...
-- Пешком.--Катерина опять ухмыльнулась.--Ой ты, Иван Африканович,
садовая голова. Вон курева принесла тебе.
-- Заказала бы с кем, встретил бы, лошадь долго ли запрягчи.
...И опять все успокоилось в душе -- много ли человеку надо?
Крупная изумрудная звезда еще при солнышке взошла над гумном, отблеяли
в проулке чернозубые овцы, сумерки не спеша наплывали от окрестных ельников.
Тихо-тихо. Только настырно куют кузнечики да изредка прогудит вечерний жук,
даже молоток, отбивавший косу, и тот перестал тюкать.
Катерина уже бегала по дому как ни в чем не бывало. Счастливый Иван
Африканович из окна увидел: чернеет на бревнах Мишкин пиджак. Не утерпел,
вышел на улицу. Мишка сидел на бревнах с гармошкой. Его трактор, с картиной
в окошке, тоже стоял неподалеку. Мишка угостил Ивана Африкановича
папиросиной, спросил:
-- Что, Африканович, яму-то засилосовали?
-- А я, друг мой, и не знаю, до обеда только косил. Баба пришла домой,
я и не пошел с обеда-то.
-- Тебе теперь что,--упрекнул Мишка.--Тебе теперь полдела, не то что
нам, холостякам.
Иван Африканович не поддержал тему.
-- Ну-ко растяни, растяни. Сколько дал-то за нее? -- Иван Африканович
ногтем поскреб Мишкину гармонь.
Ему вспомнилось, как давно-давно выменял он на Библию гармонь, как не
успел даже на басах научиться трынкать--описали за недоимки по налогам и
продали, а Пятак, .что выменял Библию, подсмеивался над Иваном
Африкановичем; у Пятака недоимок-то было больше, а Библия не заинтересовала
сухорукого финагента Петьку, которого поставили на должность за хороший
почерк.
Тихо в деревне. Но вот по прогону из леса баржами выплыли коровы.
Важные, с набухшими выменами, они не трубят, как поутру, а лишь тихонько и
устало мычат в ноздри, сами останавливаются у домов и ждут, махая хвостами.
Над каждой из них клубится туча еще с полдня в лесу увязавшегося комарья.
Дневная жара давно смякла, звуки колокольцев по проулкам стали яснее и тише.
Обещая ведренную погоду, высоко в последней синеве дня плавают касатки,
стригут воздух все еще пронзительные стрижи, и стайка деревенской мошки
толкется перед каждым крылечком.
Васька загоняет корову во двор.
-- Иди, Логуля, иди, -- сопит он и еле достает ручонками до громадного
Рогулиного брюха.
Корова почти не обращает на Ваську внимания. Короткие Васькины штаны
лямками крест-накрест глядят назад портошинками, и от этого Васька похож на
зайца. Полосатая замазанная рубашонка выехала спереди, и на ней, на самом
Васькином пузе, болтается орден Славы. Вышла бабка Евстолья, села доить
корову. Катюшка ветками черемухи смахивала с Рогули комаров, и Ваське стало
нечего делать. Он схватил сухую ольховую рогатину и вприскок, как на
велосипеде, побежал по пыльной дороге. Орден Славы вместе с лямками
крест-накрест занимал все место на Васькином пузе, и Васька, повизгивая от
неизвестной даже ему самому радости, самозабвенно потащил по деревне
рогатину.
Как раз в это время на соседнее крыльцо вылез хромой после первой
германской Куров, долго, минут десять, шел до бревен. Он выставил ногу,
обутую в изъеденный молью
валенок. Увидел Ваську, поскреб сивую бороденку, не улыбаясь, тоскливо
мигая, остановил мальчика:
-- Это ты, Гришка? Али Васька? Который, не могу толку дать.
Васька остановился, засмущался, а Куров сказал про рогатину:
-- Вроде Васька. Брось, батюшко, патачину-то, долго ли глаз выткнуть.
-- Не-е-е!--заулыбался мальчонка.--Я иссо и завтла буду бегать, и вчела
буду бегать, и...
-- Ну, ну, бегай ежели. Медаль-ту за какие тебе позиции выдали? Больно
хорошая медаль-то, носи, носи, батюшко, не теряй.
Васька продолжал свой поход с рогатиной, а старик повернулся к мужикам:
-- Пришла Африкановича хозяйка-то?
-- Пришла,--сказал Мишка.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [ 12 ] 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.