ожидании неминуемого - старости и смертного часа. Кончилось тем, что ге-
роиня встретила героя и последняя фраза романа была началом новой исто-
рии: "...и она с радостью ощутила легкую поначалу тяжесть обузы."
чальным ужасом понимал, что жизнь его неудержимо катится только вниз по
склону, под откос, что тем круче, чем дальше и "обуза", не ведающая воз-
раста, явилась, увиделась ею, стройной и уж тут выбирай: задавить "обу-
зу", как цветок каблуком, или дать цвести и в дурмане жить, как с откры-
той раной.
щих глаз, беспричинных улыбок, легкости и стремительности телодвижения,
когда голос наполнен обертонами радуги, а щеки палит румянец. К этим уже
неоднажды пережитым ощущениям у Леонида добавилось совершенно новое. По-
началу: слава Богу, открыта еще душа детской радости первоощущения жиз-
ни! А уж потом обожгло: ох, похоже, в последний раз и уже никогда не бу-
дет. Словно привкус острой приправы, дарящий двойную жажду, уже ничем
неутолимую.
уже типично стариковской - прыгнуло давление, медленным кругом ехала го-
лова, полная гулкой пустотой и тупым буханьем в затылке. Леонид позвонил
"дяде Коле", тот добродушно хмыкнул - пить меньше надо и тут же посето-
вал, что надо бы предупредить Юрия Сергеевича, шофера Юру, чтобы тот не
заезжал за Леонидом. Леонид болезненно вспыхнул - что же ты, Коляныч, не
чуешь, что я еле двигаюсь, но сдержался и сам перезвонил Юре.
по глади воды и мягко опустится на дно чистой заводи. Так и Леонид в
первые два дня, словно веки смазали липкой дремой, не мог разлепить гла-
за, на третий - читал, не особо вникая в смысл кем-то написанных фраз,
на четвертый полез в свои старые записи и еще два дня писал, правил и
даже вышли строки:
Потянуло на стихи,
Была в этих строчках по разумению Леонида радость выздоровления. Полнокровие
жизни вернулось к нему.
вслушивающийся в гармонию зазвучавшей вдалеке музыки, безразличный, как
безразличен влюбленный насмерть перед лицом чужой красоты, и усталый,
как путник перед дальней нелегкой дорогой.
Точка.
смыслу. Когда после точки обрыв, пустота, то тогда абзац.
гому заживешь, то значит заново - жизнь можно только кончить, оборвать,
но не начать, и ничего уже никогда не вернуть.
самого себя - преодолеть - вот это можно. Если есть силы, желание
взяться за перо, поднять ногу, вдеть нитку в иголку, если есть интерес,
есть цель - что же, в конце концов, там, на другом стороне и какой ко-
рабль сойдет с белого стапеля листа.
вязкая топь болота - и тонешь в пузырях и ряске, не дойдя, еще чаще си-
дишь, лежишь на берегу пространства, через которое надо бы перемахнуть,
и рябь мутного отражения ласково чешет глаз.
рового равновесия сквозь кулацкий саботаж трижды по лесенке горла на
весь город выпученно
его супертяжести в потоке утренней необходимости умывания, бритья, завт-
рака, городского транспорта, суеты дел, свиданий и встреч, позже вече-
ром, ночью, но проснется строка:
ности, обреченной на полнокровное ощущение ГАРМОНИИ, на захватывающее
дух общение с ней и великую муку неотвратимого расставания...
крестом
строки эти...
Хорошее начало для рассказа. Леониду мечтательно захотелось легко написать
вещь - рассказ или повесть, от которой станет и грустно и светло читающему, и
будет радостно и светло написавшему, ибо смог, сотворил, и будет пусто, потому
что ушедшее из-под пера уже не принадлежит автору.
Леонид взялся за свои дневники. Что за смесь впечатлений, событий, раз-
думий, открытий, сюжетов, историй и случаев... Жизнь... И фантазия...
Некое пространство, в котором живут и общаются четверо. Лучше пятеро -
для неравновесности.
реализуемы. Есть такое волшебство. Или просто трехмерное телевидение.
Вольное течение действия, переброс, неожиданные стыки, незаконченные но-
веллы, их продолжение потом, выворот наизнанку, калейдоскоп, карнавал
мыслей и чувств. Кто-то пирует на празднике жизни и тела, сладострастно
пьяного от пульса горячей крови, кто-то путешествует по времени, общаясь
с лучшими умами, кто-то ищет в неземных цивилизациях эликсир бессмертия,
кто-то просто созерцает восход солнца...
вает слово "конгениальный". Да еще присматривается как залезть еще повы-
ше.
Пусть за столом идет странная игра, где ставка - жизнь. Проигрыш извес-
тен - главное игра. Если чьи-то образы-иллюзии несовместимы с иными,
наступают паузы... Как сделать паузу в прозе? Поставить точку.
новому смыслу...
И еще в "Пейзаже" никак не покидает ощущение некоторой неценности
происходящего, как рассказа о желанном, но несуществующем, реальность скучнее
и страшнее самой великой фантазии, все равно вещь напишется о времени прошлом,
о времени, прожитом бесповоротно, история сделала крюк не в ту сторону и эта
старица будет забыта, когда воды пойдут главным руслом. К тому же невозможно
совпадение мироощущения одного и каждого, как не передает типографский шрифт
своеобразие почерка. Отсюда и вечное одиночество...
и не желал потерять, расстаться с "обузой" - без влюбленности неполнок-
ровно писались стихи и проза, не расцветала метафора, не сверкал радуж-
ной многогранностью кристалл образа, не сплетались в узор нити сюжета.
бовь. В автобусе Леонид увидел через плечо соседа заглавие рассказа из
детской книжки - "Счастливый ослик". Это про меня, усмехнулся он.
шум дороги, словно не он шел вперед, а дорога с ревущим потоком машин
уезжала куда-то, тонула в пространстве неба. Ляля вышла из магазина,
словно ждала Леонида, он взял у нее сумки, а она его под руку и они пош-
ли рядом.
дома. Скамейка словно ждала их.
одиночества, если не любишь, про озаренность, если любишь...
Никитин Юрий
Гюго Виктор
Никитин Юрий
Мороз Александра
Зыков Виталий
Шилова Юлия