было надето полосатое кимоно с рукавами-крыльями, а пухловатые ноги
упакованы в сандалии из тисненой кожи; ногти на ногах блестели лаком. Вблизи
он распространял тонкий лимонный аромат, и безволосое лицо его выглядело
немногим старше, чем лицо Джоула. Глядя прямо перед собой, он нашел руку
Джоула и заплел его пальцы своими.
желания вонзить ногти в эту сухую горячую ладонь у Джоула сами собой
напряглись пальцы; кроме того, Рандольф носил перстень, и он больно давил на
суставы. Перстень женский, с дымчатым радужным опалом, схваченным острыми
серебряными лапками.
Удовлетворенная, она развернула веер и стала яростно обмахиваться. Позади
нее дрожали подвески лампы, и вялая сирень, сотрясаемая тяжелой музыкой
пианолы, роняла на стол лепестки. Лампу поставили перед пустым камином, и
казалось, что это его огонь там теплится - пепельный и зыбкий.
прятался в камине и пел до осени; помнишь, Рандольф, Анджела Ли не позволяла
его убить?
звонкой".
Постарайся быть здесь счастливым, постарайся немного меня полюбить, хорошо?
но, услышав из чужих уст такую безыскусную, ощутил неловкость: дразнят его,
разыгрывают? Он испытующе взглянул в круглые невинные глаза и увидел свое
детское лицо, сжатое как в объективах стереоскопического фотоаппарата. Потом
перевел взгляд на опаловый перстень и размягченно пожалел о том, что
способен был на столь низкую мысль, - вонзить ногти в ладонь Рандольфа.
стороны. - Пианола вдруг смолкла, дрожь в подвесках прекратилась. - Можно
сыграть что-нибудь еще? Ну прошу тебя, Рандольф.
одиночество, мстительно помотал головой.
Рандольфу и бросилась к горке положить на место синий веер.
обладателем таких сокровищ, как веселый Будда с толстым нефритовым животом,
двуглавый фарфоровый крокодил, программка бала в Ричмонде от 1862 года с
автографом Роберта Э. Ли, маленький восковой индеец в полном боевом наряде и
несколько изящных миниатюр в плюшевых рамках - портреты мужественных щеголей
со злодейскими усами.
капли, тук-тук - сверху по лестнице, все ближе.
вино: гостиная, если не сосредоточиться как следует, клонилась, кренилась
вроде опрокидывающейся комнаты в доме аттракционов у озера Понтчартрейн.
Стук прекратился, мгновение тишины, и из-под арки беззвучно выкатился
обыкновенный красный теннисный мяч.
пристальному осмотру - словно плод, не червивый ли. Затем обменялась
встревоженным взглядом с Рандольфом.
на темной лестнице; где-то наверху звякнула щеколда. Рандольф, с отчаянно
веселым видом, повернулся к Джоулу.
всего сделать вид, будто теннисный мяч, вкатывающийся в комнату ниоткуда, -
самая обыкновенная вещь на свете. Он хотел засмеяться. Только смешного
ничего не было. Творилось нечто неправдоподобное: разница между тем, чего он
ожидал, и тем, что происходило, не укладывалась в голове. Все равно что
купил билет на ковбойский фильм, а показывают тебе дурацкую картину про
любовь. Случись такое, он чувствовал бы себя обманутым. Именно так он себя и
чувствовал.
розовая ладонь вся была в капельках пота. Однажды, решив, что наилучшей
профессией для него было бы гадание, он выписал из Нью-Йорка книгу "Приемы
гадания", написанную якобы цыганкой, чья маслянистая личность в серьгах
украшала обложку; однако планы его рухнули от отсутствия средств, ибо для
того, чтобы стать полноценным гадателем, ему надо было, как выяснилось,
приобрести много дорогостоящей аппаратуры.
Должен ли я прочесть здесь грядущие путешествия, приключения, союз с
миловидной дочкой какого-нибудь Рокфеллера? Будущее меня совсем не
захватывает; давным-давно я понял, что предназначен был для других времен.
Джоула серьезно и спокойно.
прошлом?
хочу знать две вещи: во-первых, когда я увижу папу. - И сумрак безмолвной
гостиной откликнулся эхом: когда? когда?
отошел к окну в колышущемся кимоно; гам он соединил по-китайски руки под
рукавами-крыльями и застыл.
комната, и пара фигур в кимоно, с кудрявыми пшеничными волосами скользит
взад-вперед по перекошенному полу.
не это.
тьме.
довольно близко, и для меня она - призрак.
- 5 -
труду сочинения писем. Утро было жаркое, скучное, и, хотя за закрытыми
дверьми время от времени слышался лающий кашель Рандольфа, Лендинг по
обыкновению казался чересчур тихим, совсем мертвым. Толстый слепень
спикировал на блокнот "Вождь краснокожих" с каракулями Джоула, безвольно
валившимися во все стороны: в школе за свой шальной почерк он получал
единицу по чистописанию. Он вертел, крутил карандаш, дважды отлучался
по-маленькому к фаянсовому горшку, искусно украшенному румянозадыми
купидонами с бледными букетиками плюща и фиалок в руках, но в конце концов
первое письмо, адресованное закадычному другу Сэмми Силверстайну, было
закончено и гласило:
потому что знает все самолеты, как ты. Но на твоего отца не очень похож.
Очков не носит, сигар не курит, но высокий, как Мистер Мистерия (если Мистер
Мистерия приедет летом в "Немо", напиши и все расскажи) и курит трупку а сам
молодой. Подарил мне ружье 22 калибра, зимой будем бить опосумов и есть
тушеных опосумов. Хорошо бы ты приехал ко мне в гости тут есть много чем
заняться. Например напьемся с моим двоюродным Рандольфом. Мы пьем
алкагольные напитки и с ним весело. Тут совсем не Нью-Орлеан, Сэмми. Тут
человек нашего возраста считается взрослый человек. Ты должен мне 20 ц. Я
прощу тебе долг, если будешь каждую неделю писать все новости. Привет
компании и не забывай писать другу..."
Несколько раз прочел имя вслух. Звучало взросло, значительно - такое имя
легко себе представить с важным титулом, вроде: Генерал, Судья, Губернатор,
Доктор. Доктор Дж. X. Н. Сансом, знаменитый хирург; Губернатор Дж. X. Н.
Сансом, избранник народа ("Алло, начальник тюрьмы? Я даю Зу Фивер отсрочку
смертной казни"). И тогда, конечно, весь мир и все люди в мире будут любить
его, ну, а Сэмми - Сэмми дадут за это старое письмо много тысяч долларов.
написанное - вранье, густое вранье, разлитое по листку, как сладкий сироп. И
чем это объяснишь? Так и должно быть, как он написал, а все - не так. Дома
Эллен всегда приставала с непрошеными советами, а сейчас - закрыть бы глаза,
открыть и увидеть ее рядом. Она бы знала, что делать.
извинялся, что не написал раньше; надеется, что Эллен здорова и то же самое