похлопал его по плечу. Должно быть, он решил, что Карл намерен всю ночь
провести в столовой, беседуя и выпивая с господами. Карлу не хотелось сейчас
ничего объяснять. Кроме того, он подумал, что слуга, понравившийся ему куда
больше других слуг этого дома, сможет потом указать ему верную дорогу на
Нью-Йорк, и потому сказал:
это благодарен. Во всяком случае, я скоро выйду и скажу, что собираюсь
предпринять. Полагаю, ваша помощь мне все-таки понадобится.
низенький постамент, незанятость которого, вероятно, также объяснялась
перестройкой дома. - Итак, я подожду здесь. Свечу вы тоже можете оставить со
мной, - добавил слуга, когда Карл собрался войти в столовую с зажженной
свечой.
лишь слегка ему кивнул - то ли сознательно, то ли просто из-за того, что
погладил рукой бороду.
из цельного листа стекла, который чуть ли не прогибался, когда дверь быстро
открывали, держась при этом только за ручку. В испуге Карл отпустил ручку,
так как в его намерения вовсе не входило нарушать тишину. Не оборачиваясь
более, он успел заметить, как слуга, оставив свой постамент, осторожно и без
малейшего шороха прикрыл за ним дверь.
собеседникам, которые смотрели на него с чрезвычайно удивленным видом.
Одновременно он окинул взглядом зал, пытаясь побыстрее обнаружить где-нибудь
свою шляпу. Ее нигде не было видно, обеденный стол оказался аккуратно
прибран; возможно, шляпу, по досадному недоразумению, унесли на кухню.
даже обрадованный нежданным появлением Карла, так как поспешил переменить
позу и повернулся к Карлу. Господин Грин с наигранным безучастием вынул
бумажник, размеры и толщина которого были в своем роде необычайны, и рылся в
бесчисленных его отделениях, словно разыскивая некий документ, но во время
поисков читал и другие бумаг", которые попадались ему под руку.
поспешно подойдя к господину Поллундеру, и, чтобы быть к нему поближе,
положил руку на подлокотник кресла.
Карла прямо и открыто. - Считайте, что она уже выполнена. - Он обнял юношу
за талию и поставил его между своих колен. Карл не сопротивлялся, хотя. в
общем и целом, полагал себя слишком взрослым для подобного обращения. Но
высказать просьбу стало, конечно, более затруднительно.
Поллундер. - Не кажется ли вам, что, приехав из города в сельскую местность,
испытываешь, гак сказать, освобождение? В общем, - он со значением искоса
взглянул из-за Карла на господина Грина, - в общем, я снова н снова, каждый
вечер испытываю это чувство.
огромном доме, о бесконечных коридорах, часовне, пустых комнатах,
повсеместной темноте".
дружелюбно встряхнул безмолвного Карла.
господин Грин все равно услышал его слова, хотя Карлу очень хотелось
оставить его в неведении относительно своей просьбы, которая, чего доброго,
могла быть воспринята как оскорбление Поллундера, - я прошу позволить мне
прямо теперь, ночью, вернуться домой!
все остальное; нимало не солгав, он высказал такие вещи, о которых,
собственно говоря, перед тем вовсе и не думал.
мне доставляет удовольствие находиться там же, где и вы, господин Поллундер.
Но сегодня я не могу здесь остаться. Вы знаете, дядя разрешил этот визит
скрепя сердце. Наверняка для этого у него были веские основания, как и для
всего, что он делает, а я дерзнул буквально вырвать это разрешение вопреки
ею воле. Я попросту злоупотребил его ко мне любовью. Какие возражения были у
него против этого визита, сейчас значения не имеет; одно я знаю совершенно
определенно: в этих возражениях не было ничего обидного для вас, господин
Поллундер, ибо вы - лучший, самый лучший друг моего дяди. Нет никого, кто
мог бы, хотя бы приблизительно, сравниться с вами в симпатиях моего дяди. И
это единственное, хотя и недостаточное оправдание моей неучтивости.
Вероятно, вы не вполне осведомлены об отношениях между мною и дядей, поэтому
я буду говорить только о самом существенном. Пока я не овладел английским
языком и не понаторел достаточно в практической коммерции, я полностью
завишу от дядиной благосклонности, которой он дарит меня как близкого
родственника. Не стоит полагать, что я уже теперь способен заработать на
жизнь каким-либо порядочным способом - а от прочих Боже меня сохрани! Увы,
мое воспитание было слишком непрактичным. Я весьма средне закончил четыре
класса европейской гимназии, н с точки зрения заработков это все равно что
ничего, так как учебные программы в наших гимназиях очень реакционны. Вы бы
рассмеялись, расскажи я вам, чему обучался. Если учиться дальше, окончить
гимназию, пойти в университет, возможно, все кое-как выравнивается и в конце
концов человек получает порядочное образование, с которым можно что-то
предпринять и которое позволяет претендовать на некий заработок. Но я, к
сожалению, был вырван из этой системы обучения; иногда я думаю, что
совершенно ничего не знаю; да и вообще, все, что я мог там почерпнуть, для
американцев просто мизерно. С недавних пор у меня на родине кое-где
открываются реформированные гимназии, там изучают современные языки и даже
коммерческие дисциплины; когда я кончал народную школу, такого еще не было.
Мой отец, правда, хотел, чтобы я изучал английский язык, но, во-первых, я в
то время не предполагал, какая меня постигнет беда и как понадобится мне
этот язык, во-вторых, гимназические уроки отнимали много времени, и для
других занятий его уже не было... Я упоминаю обо всем этом, чтобы показать
вам, как я завишу от дяди и сколь многим ему обязан. Вы безусловно
согласитесь, что в такой ситуации для меня непозволительно даже в мелочах
действовать вопреки его хотя бы и предполагаемому желанию. Вот почему, чтобы
мало-мальски искупить огорчение, которое ему доставил, я должен немедля
уехать домой.
частенько, особенно когда упоминался дядя, легонько прижимал Карла к себе и
раз-другой серьезно и как бы с надеждой взглянул на Грина, продолжавшего
рыться в бумажнике. Карл же, по ходу речи все более отчетливо осознававший
свою зависимость от дяди, с каждой минутой становился беспокойнее и невольно
пытался высвободиться из рук господина Поллундера. Все здесь его стесняло;
путь к дяде - через стеклянную дверь, по лестнице, по аллее, по дорогам,
через пригороды к широкому проспекту, подводящему к дядиному дому, -
представлялся ему чем-то сугубо целостным, которое наготове лежало перед ним
пустынное, ровное и громко, требовательно призывало к себе. Доброта
господина Поллундера и гнусность господина Грина утратили всякое значение, и
от этой прокуренной комнаты он не хотел ничего иного, кроме возможности
избавиться от нее. И хотя чувствовал он себя отъединенным от господина
Поллундера и готовым к борьбе с господином Грином, все-таки его снедал
смутный страх, волны которого омрачали зрение.
Поллундера и господина Грина.
господина Грина и как бы просительно накрыл его руку ладонью.
из бумажника письмо и положив его перед собою на стол. - Стремление
вернуться к дяде весьма похвально, и с точки зрения человеческой можно было
бы предполагать, что это доставит дяде особенную радость. Ведь своим
непослушанием дяди он, скорей всего, порядком разозлил дядю, очень может
быть. Тогда, разумеется, ему бы лучше остаться здесь. Н-да, трудно сказать
что-либо определенное; оба мы, конечно, друзья дяди, и едва ли возможно
установить, кто из нас ему ближе - господин Поллундер или я, но в душу
вашего дяди мы проникнуть не в силах, тем более что от Нью-Йорка нас
отделяет не один десяток километров.
приблизился к нему. - Как я понял из ваших слов, вы тоже считаете, что мне
лучше немедленно вернуться.
созерцание письма, водя пальцами вверх-вниз по его краям. Тем самым он
словно намекал, что вопрос задал господин Поллундер, ему-то он, Грин,
ответил, а Карл тут, собственно, ни при чем.
господина Грина к большому окну.
качестве подготовки обтерев носовым платком лицо и высморкавшись, - вы ведь
не думаете, что я стану вас здесь удерживать против вашего желания. Об этом
и речи нет. Правда, я не могу предоставить в ваше распоряжение автомобиль,
так как он находится далеко отсюда в платном гараже; все здесь - еще в
процессе становления, мне пока недосуг было заняться собственным гаражом. К
тому же шофер ночует не в доме, а по соседству с гаражом, да я и сам не знаю
- где именно. Кроме того, в его обязанности не входит присутствовать в моем
доме по ночам, он обязан только приезжать утром к условленному часу. Но все
это не препятствие для вашего немедленного возвращения домой, потому что,
если вы настаиваете, я провожу вас до ближайшей станции городской железной
дороги, которая, впрочем, так далеко, что вы доберетесь до дому не намного
раньше, чем если утром - ведь мы отправимся уже в семь часов - поедете со
мной в автомобиле.