лучше понимаете, что к чему. А мы что смогли, то и сделали.
на старика.
пальцы у него были большие, но костлявые.
рехнулся, уж если раньше все хорошо продумывалось, и то без толку, чего
же теперь ждать. И все ж я что-то нутром чую.
пузырьки. Вот и сейчас что-то вроде. Я ведь с бродягами-сезонниками бок
о бок всю жизнь проработал. И сейчас вижу: задумки у них никакой.
Просто само по себе все, как вода закипает. - Глаза у него
затуманились. Он вскинул голову, так что разгладились складки кожи на
дряблой шее. - Просто мы слишком долго голодали, слишком долго нами
хозяева помыкали. Объяснить не берусь, а вот нутром чую.
дракой сначала кровь в голову ударит, аж жарко станет, потом вроде как
под ложечкой засосет, и внутри все задрожит. Вот и сейчас так же.
Только не в одном человеке, а в целом миллионе. И этот миллион - как
один великан, его и бьют, и голодом морят, и вот он приготовился к
драке, и внутри аж все дрожит. Сами парни еще не понимают, что
происходит, но лопнет у нашего великана терпение, и ни один в стороне
не останется. Даже подумать страшно. Они всем глотки перегрызут, сожрут
с потрохами. - Старик покачнулся и вцепился обеими руками в ветку. -
Нутром чую, закипает-закипает вода. И так бывало повсюду.
волнения. - Составить план и направить людей, чтоб на пользу им вышло.
сдержать - будет бросаться на все и вся и рвать на части. Уж больно
изголодался да и лиха натерпелся. А хуже всего то, что уж очень долго
его унижали как могли.
составят план...не унимался Джим.
ведь друг другу горло перегрызут, перебьют друг друга. И не останется
ни людей, ни сил, и все пойдет постарому. Глаза б мои всего этого не
видели, умереть бы до этого дня. Вы, сосунки, еще на что-то надеетесь.
- И он полез с полным ведром вниз. - А у меня уже надежды никакой.
Ну-ка, уйди с дороги. Болтовней много не заработаешь, пусть студенты
языки чешут.
высыпал яблоки, и направился к другому дереву. Все так же шуршали
конвейеры в сортировочной и стучали молотки. А по шоссе проносились
грузовики. Джим взял полное ведро, отнес к ящикам. Учетчик снова сделал
пометку в блокноте.
- предупредил он.
дерево залез да там и устроил перекур.
ведро на ветку и принялся собирать яблоки. А вслух произнес:
отец в злобе жил.
выверенным, как у машины. Солнце уже клонилось к закату, вот почти
скрылось, лишь на верхушках деревьев догорали последние блики. Далеко в
городке прозвучал гудок. Но Джим все работал и работал. Уже смеркалось,
когда наконец остановился конвейер и учетчики объявили:
ряд с другими. Учетчик записал общее количество, подвел итоги. Сборщики
некоторое время еще не расходились, сворачивали самокрутки, негромко
переговаривались. Потом не спеша пошли по яблоневой аллее к дороге, за
которой их ждал кров.
старик тяжело, худые ноги сгибались плохо.
пусть местные власти тебя поят-кормят.
поди, не видел. Все равно ничего не поймешь. До моих лет никто из
лесорубов не дотягивал. Такие, как ты, слабаки, в обморок падали, лишь
глядя, как я работаю. А здесь по этим паршивым яблоням лазай! И
богадельня не по мне! Я всю жизнь в опасности работал. Я на
тридцатиметровой высоте был, и веткой мне сорвало спасательный пояс.
Работал с ребятами, а их возьми, да де ревом придави - только мокрое
место осталось. А ты меня в богадельню! "Дан, иди похлебку есть!", и я
хлебу шекпокрошу, и рад стариковской тюре. Да я скорее с яблони вниз
головой прыгну! Я, брат, деревья валил.
ни на есть верхотуру, и душа радуется: ведь у хозяев моих кишка тонка
сюда залезть. А я - на верху, и смотрю вниз, все такое маленькое, и
люди - ровно муравьи, а я тут - наверху, во весь свой рост. Так что
работа мне много давала.
под зад, когда сил поубавилось.
плевать.
поставили хозяева для сборщиков - двери и квадратики окон каждые десять метров. Кое-
какие двери открыты, свет ламп и свечей падал на землю. Кое-кто сидел на пороге,
вглядываясь в густеющие сумерки. Перед сараем торчала водопроводная колонка, вокруг
собрался народ, каждый по очереди набирал в пригоршню воды, ополаскивал лицо,
волосы, оттирал руки. Женщины наполняли ведра, котелки. У полутемного дома
сновали детишки, непоседливые и озорные. Доносились обрывки вялого разговора - люди
устали. Мужчины возвращались из сада, женщины - с сортировки и упаковки. Впритык к
северному углу барака стоял магазин, окна его сейчас ярко горели. Там продавались в
кредит по рабочим талонам продукты, одежда. У входа выстроилась очередь. А из
магазина гуськом выходили мужчины и женщины с консервными банками, буханками
хлеба.
боком иметь, чтоб хоть готовила.
платят по семнадцать центов за фунт. А сушеной фасоли за те же деньги
можно целых четыре фунта купить. А сваришь - так, почитай, ее в два
раза больше станет,
голодный.
утра до ночи работают. А бакалейщик еще и три цента сверху дерет,
потому что, видите ли, продукты почти с доставкой на дом, не приходится
измученным людям в город ходить.
костью: мусолишьмусолишь, а зубки-то слабенькие, не ровен час сломаешь.
насмотрелся - все так и норовят кость друг у друга утащить, не видел я,
чтоб две собаки одну кость грызли, зато горло друг дружке перегрызть за
эту кость - сколько угодно.
на меня внимания, грызи, давай, свою кость. Может, сейчас уж и люди, и
собаки совсем переменились.
превратилась в месиво. Вдруг от очереди отделился человек и пошел им
навстречу.