боль, вернее, ее причину - враждебные человеку кольцевики. И опытный Торн
видит цепочку крыс с вращающимися, как бор, зубами. У каждой крысы позади
другая, грызет ее за хвост, подгоняет. А самая передовая харчит, чавкая и
хрустя, красную землю. Торн начинает всасываться в свой позвоночник, тот
становится водоворотом. Торн барахтается разными стилями, пытаясь
удержаться на поверхности, а в круговерть попадают и земля, и крысы. Он
вспоминает любимое правило утопающих в водоворотах и перестает
сопротивляться. Его завинчивает быстродействующим штопором, а следом, как
за предводителем, несутся крысы.
перекладины, на пол. Порозовевший супермен ровно, шлагбаумом, опрокинулся
назад и развалил стенд шлемоносной головой.
Успел-таки я подбросить психоцентр и уговорить кольцевики вести себя
получше".
чернота по тлеющей изоляции. Чугунки лежали, где попало. Кто вздыхал
горько, кто ворочался, подбирая удобную позу для лежания. Торн для
верности взял в руки электронную пушку.
головой в ящик. Как бы на привале человек. Даже руки раскинуты. Только на
виске угольное пятно. И вместо пульса пустота. А широкие зрачки смотрят
уже в нездешние края, где всему есть ответ. До свидания, Паша. Бог тебе
судья.
потянул бумагу и узнал отпечатанное лицо. Оно имело отношение к лешику
Деревянному с тусовочной квартиры. Тот стоял в обнимку с товарищами, в
рабочей спецовке. Нашлось-таки фото пациента, который, видно, был самой
главной осью, местным пупом.
думать, - Воробьев начал упражнять голову вслух. - Недолеченный Торн вошел
в историю. Правда, уже вышел с другой стороны. По всему городу ищут
мембранную технику. Общественность возмущенно воет. Дескать,
врачей-преступников попой на кол, и чтоб подольше мучались. Эти самые
аппараты и раньше на витрине не выставлялись, а теперь и вовсе под
прилавком окажутся. На меня из окна нашей клиники сбросили
ускоритель-резонатор. Хотели попасть прямо по разуму. Макаров прикрывает
срам Веревкиным, а тот молчит, болезный. Веревкина на веревочку,
скандируют дети. Достоверно установлено, что человекодыры производятся на
этих установках. Кое-кто намекает даже на искрозадых. Такая ужасть, прямо
живот болит с нервного расстройства. Куда пойти лечиться?
ломится. Я сажусь на дудочке играть, пучки привораживать. А ты их
человеческим своим фактором обрабатывай, не зевай. Главное, получить
изобразительный ряд в голове, какую-то задачу в условных картинках, и
решить ее. Это будет означать - психоцентр все осознает, все понимает, и
ось твоей мембраны становится для группы нужных вихреобразований ведущей,
ну, как программа правительства.
Вспомни, как у мух родилось кровососущее поколение от твоего пучка.
Лордом бил и кусал их внапрыг. Мир спас от страшной угрозы, хоть бы кто
орден на майку приколол.
вопроса, - уточнил Торн.
какие пучки она несет с собой. Торн с надеждой уставился на пульт. Но тут
появился Ливнев, и прогнать его не удалось. Он собирал в поход группу
здоровья. Пришли двое плачущих граждан, они хотели дать взятку, лишь бы их
успокоили. Дескать, на городской свалке возле водоема творится нечто
спорное, противоречивое. Эти вольные стрелки выискивали, чем поживиться, а
на них накинулись волки, которые при ближайшем рассмотрении оказались
человекообразными. И предложили: переходите в нашу веру. Прохожие чуть
было не стали плохими, уже завыли на Луну, а потом вспомнили родной завод
и убежали. По дороге они захватили странного мужика, который уверял, что
отращивает органы внутренних дел. Пострадавшие говорят, там еще много
таких чудаков. И кто туда приходит, просто так или по делу - там же
толкучка - уйти уже своими силами не может и становится оборотнем.
Человекозверем или человекопредметом или даже человекоинстанцией.
Воробьев. - Будешь внукам рассказывать, как я тебе жизнь спас.
туда на экскурсию менты или искрозадые, станут вести себя нетактично. А
если и они в кого-то превратятся, это будет страшно, похуже разного рода
джунглей.
не особенно хотелось. В конце концов, ко всем вещам на свете есть ключи.
Еще бы научиться вовремя находить их, а не как обычно, когда вещи сами
тебя отпирают.
операцией.
стенку пойдем, что ли. Или кто кого перекусает. Я, когда со всеми, глупый,
как все.
"Ослабленные" ерзали и нервно хихикали. Они явно не переваривали друг
друга на уровне мембран. Легко было додуматься, почему "ослабленные"
всегда ходят поодиночке. Однако, и ведьмаки впервые выступили дружным
коллективом.
потом появились маяки и ориентиры. Волки в измазанных куртках расселись
кругами на вершинах холмов, неожиданно тихие и какие-то почтительные.
Немного поодаль располагались живописные группки макак, но и они словно
набирались ума-разума. Тут и там попадались прочие звери, серьезные, а
может, заторможенные. Лешики и ежки взяли друг друга под руки. Они
смотрели в одну и ту же точку. Микробус взобрался на холмик, и прояснилось
направление взглядов. Протухший пожарный водоем. Даже в свете фар вода
казалась совершенно черной, а водоем больше напоминал дыру.
спичечную фабрику головки обсерять.
Пока хилял сюда, было плохо. Фрезеровало, свербило, загребало. А здесь
изнутри сущность полезла. Лезет и не коротит, знаешь. Чувствую стаю, стая
чует меня. Скоро охота. А знаете, человек - наша цель, поэтому в нем все
должно быть прекрасно, и мясо, и кожа, и кости. Однако, страшно неловко,
когда кушаешь хорошего человека.
радовался Макаров.
Торн. - Какой-то Пахан-Праотец их сюда завлек, будто мух на дерьмо. Не наш
Пахан, нецивилизованный.
яблонь дым, - сказал Ливнев, не отрываясь от наблюдения за местностью. -
Кажется, там в луже кто-то отмокает.
Торн.
другое, откручу коки. Сейчас на нас общественность, что говорится, зенки
вылупила. На всякий пожарный - защитное поле сто тридцать процентов. В
первой тройке: Ливнев, Климовас, Петров. Переговорники не выключать.
двойным "храподелом". Сразу десяток асмоновых дракончиков рванулись к
черной дыре. Они нарисовали ажурный мост над волнами мусора.
красота. Но Макаров уже сомневался:
собеседник. - Подвергаюсь массированной мембранной атаке. Складываю из
мусора слова прощания. Погибаю, но не сдаюсь. Нет, сдаюсь, еще как сдаюсь.
Ай, ноги оторвали.
Свержин Владимир
Контровский Владимир
Прозоров Александр
Марко Джон
Шилова Юлия
Белов Вольф