Чтение 12–й страницы книги ~Кого за смертью посылать~

уздечкой...

- Да разве это уздечка? - удивился Мутило. - Да она же давно отрухлявела!
Стыдно знатоку с такой на люди показаться! Это уж я по бедности своей никак
на новую не наскребу...

- Друг любезный, мне и старенькая сойдет!

- Понимает, что к чему, - объяснил Колобок из сумы. - Прекрасно он
сообразил, что за конь, не впервые такого покупает...

- Что ему за корысть? - спросил Жихарь. - Ветхая уздечка рано или поздно
порвется, и уйдет Налим, словно рыба сквозь дырявую вершу...

- Хе, - сказал Колобок. - Сперва цыган потешит себя вволю - ведь загнать до
смерти водяного коня нельзя, да и покалечиться он не может. А потом продаст
его втридорога где-нибудь в полуденных странах какому-нибудь владыке. Среди
них такие любители водятся, что жен и детей отдадут в заклад, не говоря уже
о державе, чтобы достать себе подобное чудо...

Тем временем торговый договор свершился, поводья Налима были бережно
переданы из полы в полу. Цыган Мара начал отсчитывать золотые кругляши,
отгоняя цыганят от мешка. Мутило ему охотно помогал в этом.

Не спеша подошел ярмарочный староста Полелюй - приглядеть за
добросовестностью расчета, получить причитающееся.

- Налог с продаж - не захочешь, да отдашь! - приговаривал он.

Налог был здесь устроен так хитро, что пришлось доплачивать и Мутиле, и
цыгану, что несколько отравило обоим радость от сделки.

Мара, впрочем, быстро утешился, вскочив на новообретенного коня. Толпа
раздалась к ограде, и великий наездник показал, на что они в паре с таким
скакуном способны. Налим помчался вдоль ограды, прилегая на поворотах к
земле, но всадник без седла и стремян держался прочно. Жихарь вспомнил свой
собственный страх во время скачки по лесу и покраснел.

Мара тем временем прыгнул коню на спину и стал отбивать чечетку,
выкрикивая:

- Ай, жги, черноголовый!

Потом подскочил, перевернулся в воздухе и встал на руки. Налим бежал с
прежней резвостью. Заядлые лошадники закричали здравицы коню и всаднику:
такое даже за деньги и на ярмарке не часто увидишь.

- Даже жалко его коня лишать, - сказал Жихарь Колобку. - Уж как я на Мару
зол, а все равно жалко. Теперь меня Налим совсем уважать не будет...

- Ничего, - откликнулся Гомункул. - Выучишься со временем не хуже. А
проучить его надо, да и Полелюя тоже.

- За что Полелюя-то? Он же честный!

- Он не честный, - вздохнул Колобок. - Он принципиальный.

- Это как?

- А вот так. Принципиальность - это та же честность, только себе на выгоду.
Понял разницу?

Жихарь кивнул. Он и раньше эту разницу понимал, но не знал, как она
называется. Теперь узнал.

Тем временем цыган снова уселся на конскую спину, несколько раз поднял
Налима на дыбы, после крикнул Мутиле: "Продешевил, родимый!", - разогнал
коня, перемахнул сперва через ограду торга (толпа за оградой раздалась в
стороны), потом через куда более высокий частокол, что обычному коню было
бы, конечно, не под силу...

- Поминай как звали! - ахнул богатырь.

- Вернется, никуда не денется, - сказал Колобок. - Это конь не притомится,
а цыган не железный. Ты давай-ка помоги Мутиле дотащить денежный мешок до
постоялого двора и сразу сюда возвращайся. Все делай, как уговорились,
понял?

В толпе никого, кстати, не удивило, что дурачок толкует о чем-то с
собственной сумой: а с кем ему еще толковать?

Богатырь протолкался к водянику, с кряканьем закинул добычу за спину и под
покрасневшими от зависти очами людей потащил к постоялому двору.

Полелюй нагнал их у самого крыльца. Был он уже без стражника и без козла.

- Вот можешь ведь честным быть, если захочешь! - похвалил он водяника. -
Всегда бы так.

- Могу, - сказал Мутило. - Хоть под водой, хоть на суше.

- А коня-то жалко, - поддразнил Полелюй.

- Жалко, - сказал Мутило. - Только готов биться об заклад, что конь к
вечеру снова наш будет. И без всякого мошенничества, на чистом разуме!
Добром возьмем, по-хорошему!

- Об заклад... - задумался Полелюй. - А велик ли заклад?

- Да вот же он! - Мутило показал на Жихаря с мешком.

Полелюевы глазки (тоже, кстати, покрасневшие) мгновенно загорелись.

- Была не была - бьюсь! Но если чего замечу, вы и этих-то барышей у меня
мигом лишитесь!

Побились при свидетелях.

Жихарь вернулся на конское торжище. Торги приувяли, шли неходко: все
вспоминали недавнюю сделку и были недовольны собой.

Вскорости вернулся и цыган Мара. Он вспотел и, чтобы не застудиться на
ветру, вел Налима мелкой рысцой.

- Добрый конь, дяденька, - тонким голосом сказал Жихарь. - Дай покататься!

Мара спешился, поглядел на рыжего дурачка с сожалением, пошарил в карманах,
но пряника не нашел и для утешения щелкнул богатыря в лоб.

Жихарь не показал обиды и молвил:

- Только чтой-то конь тебя обнюхивает?

- Где? - не поверил Мара, оглянулся и увидел, что Налим, раздувая ноздри,
вправду втягивает в себя воздух. Конь обнюхал нового хозяина с ног до
головы, потом жалобно заржал.

Цыган помрачнел.

- Дяденька, а правду ли сказывают: кого конь понюхает, тот сегодня же
помрет? - спросил богатырь все тем же придуренным голосом.

- Одни бабы такое болтают, да еще вот сущеглупые, вроде тебя, - проворчал
цыган.

По конской морде покатились крупные, с гусиное яйцо, слезы.

- Видишь, баро, - он тебя уже и оплакивает, - сказал Жихарь. - Купил
лошадку, а покататься всласть и не придется...

И сам заплакал, предварительно себя же ущипнув как следует.

- Вздор говоришь, гаджо, - утешил его цыган. Правда, в голосе его
уверенности не водилось.

Тут сверху послышались отвратительные звуки. Мара задрал голову. Над ним
кружился большой черный ворон, непрерывно разевая клюв и хрипло каркая.
Чтобы ни у кого не возникло сомнений, кому именно предназначено карканье,
ворон еще и опростался на красную рубаху.

Мара вскинул вверх долгие свои руки, но черный оскорбитель уже был таков.

- Ой-ой, - сказал Жихарь. - Это уже точно к покойнику.

Мара, ругаясь по-своему, оттирал рукав. Где-то в глубине ярмарки ни с того
ни с сего заорали петухи.

- Дяденька баро, берегись! Где-то смерть твоя ходит!

Дурачков бить не принято, а вот прислушиваться к ним люди прислушиваются,
сколь отважны бы они ни были.

- Дяденька, у меня, на тебя глядючи, переносье чешется! - испуганно
воскликнул богатырь. - Значит, о скорой смерти слышать!

Вокруг них начали собираться люди. Цыганки из Марииого табора, услышав, в
чем дело, начали потихоньку тревожиться.

- У тебя нынче сад, дяденька, не поздно ли зацвел? - продолжал неугомонный
дурачок.

- Откуда у цыгана сад? - огрызнулся Мара и грубо отпихнул Налима, который
продолжал его обнюхивать.

Прибежал маленький, рыжий, как Жихарь, лохматый песик, сел возле цыганских
блестящих сапог, склонил мордочку вниз и завыл так пронзительно, как воют
собаки только по ночам, да к тому же далеко не всякой ночью.

Цыганки словно того и ждали - подхватили.

Бесшумно выпорхнул откуда-то нетопырь, которому среди бела дня вовсе не
полагается летать, сделал круг возле цыганской головы и сгинул.

Приковыляла, наконец, и сбежавшая от продажи рябая курица. К хвосту ее
прилипла здоровенная соломина. Она поклевала Мару в сапог и запела петухом.

- О-о-ой! - стонал Жихарь. - Не к добру ты, дяденька, этого коня купил! Ты
через него смерть примешь! Такое, дяденька, даже с вещими князьями
бывало...

Бедный цыган оказался как бы в некоем роковом круге. Он озирался, не зная,
как унять худые предзнаменования.

- И еще мыши тебе портки прогрызли, - добил его Жихарь. - Эх, закрылись все
радости, встретились напасти...

Мара задрал подол длинной рубахи, поглядел на свежую дырку в атласных
штанах и схватился за голову. Цыганки окружили его, оттеснив богатыря,
залопотали.

"Дело сделано", - сказал себе Жихарь и отдалился за ограду, но красную
рубаху из виду не выпускал.

Через какое-то время он увидел, что Мара схватил за рукав купца в полосатом
одеянии и с повязкой на голове. Цыган показывал на коня, махал руками.
Купец долго не понимал, в чем дело, а когда понял, запрыгал от нежданной
удачи. Чего уж там ему Мара наплел, как сумел объяснить внезапную продажу
себе в убыток драгоценного жеребца - слышно не было. Били по рукам,
передавали поводья...

Цыган с пестрьм своим и шумным окружением споро собрался и подался прочь,
оглядываясь на курицу с песиком.

Налим лизнул купца в ухо и тоже стал обнюхивать.

Жихарь запрыгал на босой ноге к новому коневладельцу:

- Дяденька, дяденька!

Снова в той же последовательности стали появляться ворон, песик, нетопырь,
курица и незаметные под ногами, но острозубые мыши. У богатыря даже нашлись
и бесплатные помощники из тех, кто заявился на ярмарку просто поглазеть.
Они тоже знали множество смертоносных примет. Купец, у которого,
оказывается, в далеком Чуроканде и вправду поздно зацвел персиковый сад,