Чтение 12–й страницы книги ~Ведьма~

что боялась рядом встать, чтобы из девки яд не пошел. Знаешь ведь, что в
присутствии убийцы из отравленного начинает вытекать отрава. Из ушей, из
носа, изо рта...

- Перестань, - взмолилась Рехильда.

- Не перестану! - озлился старик. - Молода еще учить меня. Ходишь ко
мне, так слушай, когда я говорю.

- Ты мало говоришь.

- На большее у тебя все равно ума не хватит.

- Я не хочу, чтобы из-за моего невежества гибли люди.

- Чем больше ты будешь знать, тем больше людей будет умирать из-за
тебя, Рехильда Миллер. Таков закон. Причиняемые человеком разрушения
становятся страшнее по мере возрастания его возможностей.

- Ты должен научить меня, - повторила Рехильда с непонятной угрозой в
голосе.

- Мне некогда. Я устал. Я очень устал.

Тенебриус помолчал, пошевелил грязными пальцами босых ног.

- Устал. Надоела. Блядища. Уходи.

- Это я устала ходить к тебе, как побирушка, выцарапывать из тебя
жалкие крупицы знания! - закричала Рехильда Миллер. - Старый вонючий
козел!

- Убирайся.

- Дай мне хотя бы книг, - в исступлении крикнула женщина. - Дай мне
книги, и я прочту их.

- Сперва научись читать!

- Николаус учил меня, я уже знаю буквы, - запальчиво сказала
Рехильда. - Из-за моего невежества могут погибнуть люди. Я хочу приносить
им добро, только добро.

- От баб только зло. Я бы стал учить мужчину, если бы он пришел. Но
мужчина не приходит.

Рехильда выпрямилась во весь рост, скрестила руки на груди.

- Но я должна знать, - сказала она. - Знать то, что скрываешь ты. Где
ты хранишь свои знания, Тенебриус?

- В голове, - рявкнул старик и снова затрясся от хохота.

Женщина отвернулась, пошарила возле печки. И неожиданно в ее руках
оказалась кочерга.

- В голове? - переспросила она странно севшим голосом. - Хорошо, я
открою этот тайник.

Старик поднял руку, беспомощно прикрыл лицо. Удар кочерги обрушился
на копну растрепанных волос. Раздался хруст. Тенебриус упал.

Женщина промахнулась, кочерга лишь задела кость, и старик был еще
жив. Он копошился на полу своей хижины, бил ногами, в горле у него
клокотало.

Рехильда размахнулась и ударила второй раз. Попала по руке, перешибла
кость. Старик покатился в сторону.

Третьим ударом она разворотила ему ребра. Обезумев от ужаса,
выдернула кочергу из изуродованного тела и наконец раскроила голову.

И хлынула не кровь и не мозги. Труха и пыль потекли из страшной
зияющей раны. Отбросив кочергу, Рехильда опустилась на колени, запустила
руку в рану. Вынула свиток, потом второй, третий. Всего их было девять. И
каждый, оказавшись на открытом воздухе - пусть даже это был спертый воздух
хижины - чернел и рассыпался в прах.

- Я убила его за то, что он не хотел меня научить. Он дал мне
неполное знание, это хуже, чем никакого. Я хотела добыть его книги. Он
посмеялся надо мной, он посмеялся над Агеларре, уже за одно только это он
был достоин смерти.

- Расскажи, как ты убила Вейде.

Вейде.

При звуке этого имени сердце Рехильды болезненно сжалась. Такая
нежная, такая беспомощная, остроносенькая девочка с испуганным взглядом.
Вейде была по-собачьи привязана к своей госпоже, ела из ее рук, готова
была спать у ее постели. Когда Рехильда занялась составлением нового
противоядия, девочка сидела у ее ног, смотрела. Ей ничего не нужно было,
только находиться рядом, угождать, ловить каждое слово Рехильды. Красивой,
доброй.

Закончив работу, Рехильда вытерла руки. А потом что-то подтолкнуло
ее, и она взяла с полки коробку, где хранила яды.

Велела Вейде принести вина. Та повиновалась, вернулась быстрее
молнии. Рехильда высыпала в бокал щепотку яда. Встала - в одной руке бокал
с отравой, в другой - с противоядием, чудесным даром Тенебриуса и
Агеларре.

И девочка тоже встала, повернулась к своей госпоже, запрокинула лицо,
доверчиво улыбаясь.

Рехильда протянула ей бокал с ядом и сказала:

- Пей.

Вейде взяла, подержала мгновение в руке и не задумываясь выпила.
Любящим взором следила за ней Рехильда, свято веря в чудесные свойства
своего противоядия. И дала девочке второй бокал, с противоядием. И снова
сказала:

- Пей.

И Вейде выпила второй бокал.

А потом побледнела и осела на пол.

Она умерла почти мгновенно. Как будто заснула у ног своей госпожи.

Страдающему от лихорадки можно присоветовать обратиться к топазу,
прозрачному драгоценному камню, и пусть в хлебе или мясе или любом другом
кушанье сделает три углубления. И пусть нальет в них вино и увидит в этом
вине свое отражение. И пусть скажет: "Созерцаю себя в вине сем, как
херувим в зерцале божьем, дабы сия лихоманка оставила меня и сия лихорадка
сошла с меня в отражение мое". Пусть делает так трижды в день и исцелится.

Если же в хлебе или мясе или в любом другом кушанье, в воде, вине или
любом другом напитке заключается яд и топаз лежит поблизости от этого
кушанья или питья, то поднимется шум великий, как если бы рядом плескало
море, как если бы невдалеке волны прибоя с силой бросали на скалы мусор от
кораблекрушения...

(Из поучений Хильдегард фон Бинген)

Волны с силой обрушивались на скалы, разбивая об их крутые острые
бока мусор кораблекрушения, и имя скалы было Рехильда Миллер. Она
задыхалась. Волны причиняли ей нестерпимую боль, сломанные мачты ранили ее
тело, мокрые паруса залепляли рот и глаза.

- Она еще не очнулась, - донесся голос Иеронимуса.

Вторая волна.

Третья.

Рехильда простонала, шевельнулась, и Иеронимус поднял руку,
останавливая палача с занесенным было ведром.

- Я не хотела убивать Вейде, - пролепетала Рехильда Миллер. - Это
вышло случайно.

Иеронимус фон Шпейер долго смотрел на нее своим непонятным тяжелым
взглядом. Потом сказал:

- Злые поступки совершаются добровольно.

26 ИЮНЯ, СВ.АНТЕЛЬМ

Он пришел.

Рослым, в великолепной сверкающей одежде, с пылающими глазами, рот
дергается, кривится. Вьется в руке хлыст.

Красавица Рехильда Миллер в грубой рубахе, исхудавшая, с
забинтованными руками, корчилась на жесткой лавке, пытаясь заснуть.

Агеларре остановился над ней, посмотрел. Она не замечала его, все
ворочалась, стонала, бормотала себе под нос. И тогда он огрел ее хлыстом,
так что она вскрикнула и подскочила.

И увидела над собой яростное прекрасное лицо дьявола.

- Ты предала меня, - сказал Агеларре. - Ты разболтала ему о нашей
любви.

- Агеларре, - выговорила Рехильда и потянулась к нему руками.

И дьявол снова хлестнул ее кнутом.

- Ты продалась Иеронимусу, - повторил он. - Завтра ты умрешь.

Она села на лавке, сложила на коленях руки в толстых серых бинтах,
нагнула голову.

Агеларре засмеялся, и подвальная камера наполнилась серебристым
лунным светом.

- Дура, - сказал он. И засмеялся еще громче. - Кунна.

Женщина заметно вздрогнула.

Агеларре привзвизгнул от удовольствия.

- Ты умрешь, - повторил он. - И твой бог не примет тебя.

- Почему я должна умереть? - тупо спросила женщина.

- Если Иеронимус фон Шпейер обещал тебе жизнь - не верь. Они всегда
обещают, а заканчивается одинаково. Один судья клянется, что не тронет ни
волоса на твоей голове, а потом другой, такой же лицемерный, с чистой
совестью отправит тебя на казнь.

- Иеронимус фон Шпейер? - повторила Рехильда Миллер. Подумала. Потом
качнула головой, мотнув слипшимися от пота волосами: - Нет, Агеларре.