разрешающих холодное и огнестрельное оружие, о замках и решетках. Проходя
теперь по площади, спиной и затылком я чувствовал настороженные
ощупывающие взгляды. Хмурая подозрительность стыла в глазах людей. Если
человек шел один, он обязательно спешил. Напряженные нервы, опережая
сознание, подсказывали недоброе.
Барсучок часами торчал возле окон, исполняя роль наблюдателя. Раз или два
нам довелось наблюдать, как с неба пикировали зеленоватые чешуйчатые
громадины, хватая зазевавшихся прохожих. Это было ужасно, но еще ужасней
нам представлялось заметить перед домом людей из банды. Страх заразил и
нас. Мы не пытались объяснять его. Он вторгся непрошенным гостем, развязно
и надолго устроившись под нашей крышей.
Лиса, одного из моих лучших друзей, и теперь я отчаянно боялся за Читу.
Долго так продолжаться не могло. Тот, кто движется краем пропасти, обязан
знать, что рано или поздно сорвется и упадет. Выход напрашивался сам
собой. Мы должны были покинуть этот город, постараться забыть о бандитах
навсегда. Как хотите, но мужественной войне со смертельными исходами я
предпочитал бегство. И потому, приведя себя в порядок, побрившись и
причесавшись, я отправился к "черным".
ноги на круглый яшмовый столик. Вдоль стены, украшенной серебристой чешуей
гигантских мэроу, птичьим рядком устроились постнолицые советники.
Пожалуй, в зале было чересчур много яркого, сверкающего и безмерно
дорогого, чтобы запомнить хоть что-то в отдельности. Это был настоящий
храм, хранилище шедевров, умело превращенное в повседневное жилище
государственной элиты.
стараясь казаться уверенным, произнес заранее приготовленные фразы, в
которых сообщалось, кто я и откуда.
- Ты в самом деле знаешь его?
звонко. Казалось, он вот-вот сломается. Я вдруг перепугался, что ничего из
всего этого не выйдет. Я был ничтожеством, жалкой тенью, на которую черные
брезговали даже ступить. Они уважали только силу. Оттого и поддерживали
культ морских хищников. Грипун или мэроу заслуживали по их мнению большего
нежели простой смертный. Чтобы подстрелить одну-единственную барракуду, им
приходилось брать с собой около взвода автоматчиков. Для того, чтобы
уничтожить меня, им достаточно было шевельнуть пальцем. Мне следовало
вести себя с должным почтением и потому я предусмотрительно смотрел в пол,
на ковер и на лаковые туфли советников, лишь изредка подымая взгляд выше.
Я помнил, что глаза мои всегда подводили хозяина. Что бы я не предпринимал
со своим зрением, как бы не напрягался, окружающие всегда видели мои
истинные чувства. Недаром Глор выделил меня среди других, голодом,
кулаками и пытками мечтая поселить робость в моих глазах. Это оказалось
выше его сил, потому что это было выше и моих сил. О, если б я только мог
этим чего-то добиться, я плясал бы и дурачился, пел скабрезные частушки и
паясничал, только бы при этом никто не заглядывал мне в душу! Я был
предателем своего сердца, ибо не умел скрывать его настроение. Поэтому
заранее была продумана и моя поза. Я стоял перед вождем "черных", низко
опустив голову, что могло в равной степени означать и застенчивость и
боязнь. Пальцы мои теребили подол пиджака.
"крестник".
быть, ты с ним хорошо знаком?
сил, но увы, я оказался недостаточно прилежным учеником, - я поднял голову
и улыбнулся, демонстрируя черные провалы вместо зубов.
откинулся в золоченом кресле и расхохотался женским, совершенно не идущим
ему смехом.
что же, жаловаться пришел или чего просить?
какие-то особые права? Господи!.. Да ты знаешь, сколько у Глора было
подобных воспитанников?
меня трижды в день, но так ничего и не добился.
находящихся в зале.
осмелился явиться сюда? А что если я снова отправлю тебя к Глору? К
крестничку твоему любимому?..
подсказывало мне, что я выбрал верный тон. Только так я мог здесь чего-то
добиться.
огромного роста охранник. Хозяин зала сделал небрежный жест, и исполин
остановился. Замер изваянием, застыл замороженной букашкой.
орешек, а орешки - они... Мда... Так чего же ты хочешь, красавчик?
советников. - На предмет выяснения личности. Если он и впрямь сидел у
Глора, в картотеках обязательно найдутся соответствующие отметки...
стоит послушать... Так чего ты хочешь?
дрогнуло, и я всерьез испугался, что оно не позволит мне доиграть весь
этот спектакль до конца. Я постарался собрать расплясавшиеся нервы в
кулак. Прежде чем заговорить, хрипло откашлялся.
дал тебе, пожалуй.
гадать, чем оно могло завершиться. Вариантов, к сожалению, хватало. Они
могли распять меня на кресте, облить кислотой или сжечь живьем. Я был в
полной их власти, и, сознавая это, сбоку шевельнулся охранник. Он вызывал
у меня все большую тревогу. Такому схватить человека в охапку и выбросить,
скажем, в окно было бы сущим пустяком.
взор. Теперь мне уже страшно было обнаружить на их губах иронические
улыбки. Они могли запросто разыграть меня. Чудо казалось таким хрупким и
ранимым...
квадратика и неспешной утиной походкой возвратился на свое место. Я
заставил себя посмотреть на маленького бога. Он на самом деле улыбался. Но
при этом отнюдь не собирался останавливать меня или науськивать своего
громилу. Я был забавным эпизодом в их жизни, только и всего. На мгновение
мне показалось, что от меня чего-то ждут. Так кошка, замерев над
полузадушенной мышью, дает возможность отдышаться маленькому существу, но
стоит жертве прийти в себя, как оживает и кошка...
старческим шагом направился к выходу. Никто не остановил меня. Миновав
анфиладу залов и спустившись по мраморной лестнице на два этажа вниз, я
очутился на улице. Парковые статуи глядели на меня пустыми глазницами, не
понимая, отчего я улыбаюсь. Выйдя за ворота, я свернул в ближайший проулок
и там, не выдержав, припустил во всю прыть. Только через пару кварталов я
сумел наконец остановиться. Вытащив из кармана заветные пропуски, принялся
внимательно их рассматривать. Слова прыгали перед глазами, расплывались, и
я не сразу прочел отпечатанное. "Временный пропуск на проезд в видах
транспорта... Автофургон номер такой-то, маршрут, время отправления..." Я
спрятал картонные квадратики. Пять дней! Да, черт подери! Через пять дней
мы уберемся из этого города. А значит, не будет больше поблизости ни
Манты, ни его подручных!.. Окрыленный, я снова побежал.
подножку. Неловко взмахнув руками, я пролетел по воздуху и ударился телом
о мокрый асфальт. Влага немедленно пропитала пиджак и ветхую рубаху. Я
лежал возле нашего домика, и мерзкий холодок гулял по моей спине.
Изуродованный замок валялся перед самым носом. Мохнатые от разбитой щепы
створки были распахнуты настежь. Кто-то успел побывать здесь до меня.
поселившаяся в груди. Мозг слеп, и ты не видишь ничего вокруг, только
голую почерневшую пустыню и призраки людских оболочек, которые где-то вне,
в другом, отдалившемся от тебя мире. Все твое - в крохотном зазубренном