сигарами надо завязывать, и Баум решил, что бездымный табак - вполне
приемлемый вариант. Непонятно было только, как бороться с грязью, которую
он разводил, сплевывая ядовитую жижу в первую попавшуюся емкость.
Осторожно выехав со стоянки, он направился к полицейскому участку, на
работу.
ветерок выдул у него остатки сна. В машине сразу запахло хвоей и навозом.
Отхлебнув кофе, Баум свернул налево, на двухполосную гудронированную
Гейнсборо-роуд, и направился по ней к магистрали.
лабиринте старых заводов и развалившихся прядильных фабрик. Текстильная
промышленность, когда-то самая процветавшая отрасль во всем округе, пришла
за последние годы в полный упадок. Фабрики закрывались быстрее, чем можно
было произнести слово "рецессия", и окрестные городки и трейлерные поселки
стали городами-призраками.
позор, во что превратилась округа. Вдоль всей Гейнсборо в предрассветном
мраке торчали трубы заброшенных фабрик, холодные и немые. Когда-то
блестевшие окна зияли черными провалами. Как замки с картин Винсента
Прайса, где живут призраки. Покрытые грязью и копотью памятники
катастрофы, которую так скучно назвали рейганомикой.
там, в тени старых фабрик. Что-то возле крыши старой прядильной фабрики
Хокшоу в конце Гейнсборо-роуд. - Будь я проклят...
хлопкохранилища в сотне ярдов от машины Баума, на помосте, соединяющем
хранилище с главным зданием... У Баума заколотилось сердце. Чем дольше он
смотрел, тем яснее понимал, что это невозможно. Фабрика была
законсервирована и заперта наглухо. К тому же ничего такого размера туда
все равно не затащить. Разве что невидимым подъемным краном.
этого дурацкого хлопкохранилища?
ни был в машине, они приперлись поглазеть на большой спектакль на двадцать
четвертом. Трюк с заправкой машины на ходу, о котором так возбужденно
бубнил Делберт! Они влезли по пандусу смотреть на этот чертов спектакль!
вывернул руль, пересек двухполосную дорогу и въехал на стоянку фабрики.
Сквозь потрескавшийся асфальт подъездной дороги пробивался бурьян.
Мелькали в свете фар разбитые стекла. Но Баум думал только об этой
невероятной машине. Подрулив к башне, он взглянул на пандус.
металла. Баум резко обернулся, и в глаза ему ударил свет двух фар.
оставив за собой хлопающие разбитые двери грузового лифта. Судя по всему,
именно на этом старом грузовом лифте лимузин поднялся на самый верх
хлопкохранилища, а потом точно так же спустился. В считанные секунды,
виляя из стороны в сторону и поднимая тучи пыли, лимузин оказался почти на
шоссе, не обращая внимания на сигнальные огни и рев полицейской сирены.
древнему сукиному сыну не удастся уйти от него! Мощный джип шерифа
мгновенно нагнал лимузин, и его фары осветили багажник старинного
автомобиля. И хотя затемненные окна не давали разглядеть водителя и
пассажиров, он смог как следует рассмотреть машину.
автомобиль, потому что видел такой же в коллекции этикеток с бутылок
виски, которую собирал брат его жены. Но он никогда не думал, что ему
приведется видеть такой автомобиль воочию, не говоря уже о том, чтобы
гнаться за ним.
Лакированный зеленый кузов покрыт пылью. Сзади казалось, что тонкие колеса
со спицами вот-вот отлетят прочь.
полицейском" у выезда с фабрики и направился, ревя, к Гейнсборо-роуд. Джип
шерифа не отставал.
лимузине не было. Надо думать, не без причины.
ближайшей роще. Фары он, очевидно, тоже погасил, потому что исчез за
деревьями. Баум ударил по тормозам, юзом пролетел поворот, врубил задний
ход и свернул вслед за лимузином.
удалось-таки смыться. Солнце еще не взошло, и непроглядная тьма на дороге,
окруженной с обеих сторон деревьями, начисто поглотила все следы лимузина.
Баум затормозил почти до скорости пешехода, врубил прожектор и пошарил по
дороге. В двадцати ярдах от него дорога сворачивала и скрывалась за
деревьями.
под названием Шеридан-ридж. Тут когда-то разыгралось небольшое сражение
Гражданской войны, но теперь поселок состоял из нескольких десятков крытых
толем домишек, продуктового магазинчика, пары лавок, где торговали
сельскохозяйственными инструментами, да бензозаправочной станции. Со всех
сторон селение окружали поля, засеянные табаком и кукурузой, издали
напоминавшие разноцветное лоскутное одеяло. Гильермо заметил, что
освещение стало меняться. Первые лучи еще не взошедшего солнца уже
начинали раскрашивать горизонт, размывать тени и подсвечивать асфальт.
полустертые надписи. К югу находилось семьдесят девятое шоссе, к северу -
зерновой элеватор Пинкни.
скорость и поворачивая свой видавший виды джип на северный склон. -
Автостоянка рядом с этим элеватором - вот что нам нужно! Она на холме, и
оттуда шоссе видно в обе стороны на двадцать миль. Федеральная дорога
огибает ее подножие. Оттуда весь этот номер с заправкой на ходу будет
виден как на ладони!
автостоянку элеватора.
аккуратную ровную линию вдоль одного края стоянки. Тут были и бензовозы, и
рефрижераторы, и фургоны, и грузовые платформы... Некоторые водители гордо
восседали на раскладных стульях, поставленных перед грузовиками, попивая
кофе и разглядывая простиравшееся внизу шоссе. Другие, взобравшись на
крыши своих грузовиков, курили в ожидании невиданного зрелища. У Гильермо
даже голова закружилась.
наконец крохотное местечко в самом дальнем углу стоянки, чтобы
припарковать свой джип. - Ни разу в жизни не видел, чтобы на одной стоянке
собралось одновременно столько грузовиков!
которое можно было присесть. Внизу, под холмами, среди кукурузных полей и
табачных плантаций, петляла широкая автомагистраль. Гильермо пришлось
вытянуть шею, чтобы получше разглядеть развязку двадцать четвертого и
семьдесят девятого шоссе примерно в четверти мили к западу.
"кенворт", похожий на спящего медведя гризли. Этот грузовик был известен
прочим водителям под именем "Черная Мария".
Кто-то притащил фотоаппараты и теперь их заряжал, готовясь заснять
спектакль. Кто-то разглядывал сцену в бинокль. Кто-то что-то бормотал себе
под нос. Атмосфера ожидания сгустилась так, что хоть топор вешай.
проворчал:
на рабочем месте, чтоб вам было кого шпынять.
этот момент ему и в голову не могло прийти, что он уже никогда в жизни не
увидит Анхела Фигероа.
облегчения и возбуждения. Вот уже добрых двадцать минут все трое сидели в