Чтение 12–й страницы книги ~Негодяй их Сефле~

-- Я думаю, что Рэнн составляет слишком уж мрачные донесения.

Но отвечал он, понизив голос и вполне серьезно, а пять секунд спустя
продолжал:

-- Жутковатая картина,

-- Да, -- отозвался Мартин. - И у меня такое же ощущение.

-- А как это выглядело?

-- Хуже, чем ты можешь себе представить.

Кольберг покачал головой. Воображения у него хватало.

-- Того, кто это сделал, надо брать, и как можно скорей.

-- Вот именно, -- сказал Мартин.

-- С чего начнем?

-- Со многого. Мы зафиксировали кое-какие следы. Следы башмаков, а
может, и отпечатки пальцев. Но, к сожалению, никто ничего не видел и не
слышал.

-- Скверно, -- начал Кольберг. -- Может уйти много времени. А убийца из
опасных.

Мартин Бек кивнул.

В комнату, деликатно кашлянув, вошел Рэнн.

-- Пока сведения неутешительные. И с отпечатками пальцев тоже плохо.

-- Отпечатки пальцев -- это пустяки. -- сказал Кольберг.

Рэнн удивленно взглянул на него.

-- У меня есть очень хороший слепок, -- продолжал он. -- След лыжного
ботинка или очень грубого башмака.

-- Тоже пустяки, -- сказал Кольберг. -- Только не поймите меня
превратно. Все это может пригодиться потом, как улика. А сейчас важно только
одно: схватить того, кто убил Нюмана. Доказать, что убил именно он, мы
всегда успеем.

-- Не вижу логики, -- сказал Рэнн.

-- Верно, но нам пока не до логики. А кое-какие важные детали у нас
есть.

-- Ну да, орудие убийства, -- задумчиво сказал Мартин. -- Старый штык.

-- И еще у нас есть причина убийства...

-- Причина? -- переспросил Рэнн.

-- Разумеется, -- отвечал Кольберг. -- Месть. Единственно возможная
причина.

-- Но если это месть... -- начал Рэнн и не довел свою мысль до конца.

-- ...то нетрудно вообразить, что тот, кто убил Нюмана, намерен
отомстить еще многим, -- продолжил за него Кольберг. -- А поэтому...

-- ...его надо схватить как можно скорей, -- завершил Мартин Бек.

-- Точно, -- сказал Кольберг. -- А вы как, собственно говоря,
рассуждали?

Рэнн с несчастным видом поглядел на Мартина, а тот отвернулся к окну.

Кольберг поглядел на обоих с вызовом.

-- Минуточку, -- сказал он. -- Задавались ли вы вопросом, кто такой был
Нюман?

-- Кто такой был Нюман?

У Рэнна сделался растерянный вид, Мартин Бек молчал.

-- Именно. Кто такой был Нюман или, точнее говоря, кем он был?

-- Полицейским, -- откликнулся наконец Мартин.

-- Ответ неполный, -- сказал Кольберг. -- Вы оба его знали. Итак, кем
он был?

-- Ну, комиссаром полиции, -- пробормотал Рэнн.

Потом он устало моргнул и сказал неопределенным тоном:

-- Мне еще позвонить надо кой-куда.

-- Ну-с, -- сказал Кольберг, когда за Рэнном закрылась дверь. -- Так
кем же был Нюман?

Мартин Бек поглядел ему в глаза и с видимой неохотой произнес:

-- Он был плохим полицейским.

-- Неверно. -- сказал Кольберг. -- А теперь послушай меня. Нюман был
самым плохим полицейским, какого только можно себе представить. Он был
подлец и негодяй, последний из негодяев.

-- Это твое личное мнение. -- сказал Мартин.

-- Да, мое личное, но ты должен признать, что я прав.

-- Я не очень близко его знал.

-- Ну, ну, не увиливай. Ты знал его достаточно, чтобы согласиться со
мной. Я понимаю, что из-за ложно толкуемой лояльности Эйнар со мной не
согласится. Но уж ты, будь добр, не увиливай.

-- Ладно, -- сказал Мартин. -- То, что я слышал о нем, звучало не
слишком лестно. Но сам я никогда с ним вместе не работал.

-- Неточная формулировка, -- сказал Кольберг. -- С Нюманом и нельзя
было работать вместе. От него можно было только получать приказы и делать,
что приказано. Те, кому положение разрешало, могли, разумеется, приказывать
и ему. А спустя некоторое время убедиться, что приказ выполнен неправильно
или вообще не выполнен.

-- Ты выступаешь как эксперт по делу Стига Нюмана, -- сказал Мартин Бек
кислым тоном.

-- Да, потому что я знаю о нем немного такого, чего не знают другие. Но
об этом мы поговорим позднее. А сейчас надо твердо установить, что он был
подлец. И негодный работник. Даже в наши дни он позорил свою корпорацию.
Поверишь, мне стыдно, что я служил полицейским в одном городе с ним. И в
одно время.

-- Ну, если так рассуждать, стыдиться надо многим. -- Вот именно. Но
только у очень немногих на это хватает ума.

-- А любой лондонский полицейский должен бы стыдиться из-за Чэлленора.

-- Опять не то говоришь, -- сказал Кольберг. -- Чэлленор и его
подручные, прежде чем предстали перед судом, успели натворить много бед. А
это свидетельствует о том, что существующая система намерена и впредь
попустительствовать полиции.

Мартин Бек рассеянно потирал лоб.

-- Зато имя Нюмана ничем не запятнано. А почему?

Кольберг сам ответил на свой вопрос:

-- Потому что все знают: жаловаться на полицейского бессмысленно.
Простые смертные беззащитны перед полицией. А раз нельзя добиться правды,
даже когда имеешь дело с рядовым полицейским, что уж говорить о полицейском
комиссаре?

-- Ты преувеличиваешь.

-- Очень немного, Мартин, очень немного, и ты это знаешь не хуже, чем
я. Беда в том, что наша проклятая спайка стала для нас своего рода второй
натурой. Мы все помешаны на чести мундира, выражаясь более изысканно.

-- Без спайки в нашем деле нельзя, -- сказал Мартин. -- Так было
всегда.

-- А скоро у нас, кроме нее, ничего и не останется, -- сказал Кольберг
и, вздохнув, продолжал:

-- О'кэй! Полицейские горой стоят друг за дружку. Это факт, но
возникает вопрос: против кого они стоят?

-- До того дня, когда кто-нибудь сумеет ответить на этот вопрос...

Мартин Бек не договорил, и Кольберг сам завершил его мысль:

-- ...до того дня не доживешь ни ты, ни я.

-- А при чем тут Нюман?

-- При всем.

-- Так уж и при всем?

-- Нюман мертв и не нуждается больше в снисхождении. Тот, кто убил его,
судя по всему, душевно больной человек, опасный для самого себя и для
окружающих.

-- И ты убежден, что этого человека можно отыскать в прошлом Нюмана?

-- Убежден, Он должен там фигурировать. Ты давеча сделал не такое уж
глупое сравнение.

-- Какое сравнение?

-- Насчет Чэлленора.

-- Но ведь я не знаю всей правды про Чэлленора, -- холодно отвечал
Мартин. -- Может быть, ты ее знаешь?

-- Нет. Ее не знает никто. Зато я знаю, что многие люди были избиты, и
даже больше того -- приговорены к длительным срокам заключения лишь потому,
что полицейские в суде лжесвидетельствовали против них. И ни выше-, ни
нижестоящие инстанции никак на это не реагировали.

-- Вышестоящие -- во имя чести мундира, -- сказал Мартин Бек. -- А
нижестоящие -- из страха потерять работу.

-- Причина еще страшней. Многие из нижестоящих просто-напросто
полагали, что так и должно быть. Другого они никогда не видели.

Мартин Бек встал и подошел к окну.

-- А теперь расскажи о Нюмане то, что знаешь ты и чего не знаем мы.

-- Нюман тоже занимал такой пост, который давали ему возможность
командовать множеством молодых коллег в общем-то по своему усмотрению.

-- Это было давно.

-- Не так уж давно, в полиции до сих пор служат люди, которые прошли у
Нюмана полную выучку. Ты понимаешь, что это значит? За эти годы ему удалось
разложить десятки молодых ребят, которые с первых дней усвоили ложное
представление о работе полицейского. При этом многие вполне искренне
преклонялись перед Нюманом, надеясь рано или поздно стать его копией. Стать
таким же непреклонным и неограниченным самодержцем. Понимаешь?

-- Да, -- устало сказал Мартин. -- Я понимаю, о чем ты. И хватит
долбить одно и то же.

Он повернулся и в упор взглянул на Кольберга.

-- Хотя из этого не следует, что я с тобой согласен. Ты лично знал
Нюмана?

--Да.

-- Служил под ним?

--Да.

Мартин Бек нахмурил брови.

-- Когда это было? -- спросил он недоверчиво.