почерневшего оклада, а отец Михаил, далеко отставив
фотоаппарат, пристально вглядывался в маленькие циферки,
мелкие, как муравьи.
тридцать четыре?
священник, - на сатанистов, будь они неладны, всю пленку
извел, а на святую вещь не хватило.
дочка внука привозила, так тогда тоже тридцать шесть было? А
фотографий получилось тридцать восемь.
кнопку.
испугала священника и матушку.
предупреждавший, что спички в руках детей - источник
повышенной опасности и причина пожара. Затем хотел положить
коробок в середину оклада, но матушка запричитала.
рядом с окладом.
Фотоаппарат судорожно щелкнул, и внутри зашелестела,
сматываясь, пленка. Вспышки не было.
расспрашивать мужа о том, какими путями серебряный оклад
оказался в их доме. Отец Михаил никогда не имел тайн от
жены. Он рассказал все, как было, о Григории Стрельцове,
лишь не назвал его имени, а та, зная городские новости,
рассказала мужу все, что ей было известно.
мечтал об этом моменте, и в мечтах каждый раз он рисовался
ему по-новому. Казалось, будет ярко светить солнце, будут
петь птицы, когда он наконец перешагнет линию, отделяющую
неволю от свободы. Но все произошло куда проще. Время
заключения вышло, истекло, и Самсон Ильич даже почувствовал
легкую грусть, поняв, что завтра ему выходить на свободу. Он
весь вечер просидел в библиотеке, листая книги, прощаясь с
ними, зная, что на этот раз будет куда осторожнее и уже ни
за что не попадет за колючую проволоку.
вычеркну их из своей жизни. Ни радости, ни горя они мне не
принесли.
"Древнерусское ювелирное искусство". Лукин знал, что не
пропадет на воле. В отличие от других заключенных, он
никогда не связывал себя в мыслях с тем местом, какое
занимал в жизни. Встречал он и тех, кто только, в тюрьме
начинал ощущать себя человеком, почувствовав власть над
людьми. Лукин же надежно обеспечил себе тылы, уходя в
тюрьму.
дождь, небо заволокли хмурые тучи. Прощаться с Лукиным
пришло все начальство. Жали руки, шутили, желали больше
никогда не свидеться. Самсон Ильич чувствовал, что никто не
желает ему зла, никто не таит на него обиду. Помог он многим
и никому не сделал плохого.
медленно отворились. Самсон Ильич глубоко вздохнул и вышел
на дорогу, ведущую к шоссе. Адвокат Юрий Прошкин уже ждал
его на собственной машине. Мужчины обнялись.
спросил Лукин.
книгу к книге, кому-то теперь она достанется?
освоит твою науку. Нужно же смену себе готовить, мы уже
немолодые.
твой ровесник, пять лет из жизни вычеркнуто.
его тебе скостить.
мне, и книги.
Москве. Он часто дышал, всматриваясь в изменившийся пейзаж.
До этого ему лишь по телевизору приходилось наблюдать за
тем, как меняется жизнь, теперь же Самсон Ильич убеждался в
изменениях воочию.
покупают. Живи себе - не хочу!
промелькнула за пару часов. Самсон Ильич был благодарен
адвокату за то, что тот подвез его на своей машине, сразу
дал почувствовать комфорт и удобство. Лукин несколько раз
брался за ручку автомобильной дверки, когда они уже
остановились во дворе, и каждый раз опускал руку.
зацепиться.
адвокат. - Раз, два, три! - скомандовал он.
Он чувствовал себя как моряк, сошедший на землю после
долгого плавания. Голова кружилась, хотелось смеяться и
плакать одновременно.
нажал кнопки на пульте кодового замка. Цифры высветились на
табло, железная дверь подъезда мягко отошла. Лукин уже
понимал: все, что он услышит и увидит в этот день, навсегда
западет в память. Поэтому даже не стал повторять в мыслях
цифры кода.
поразил Лукина светлыми, лишенными надписей стенами,
вазонами с цветами на каждой площадке. Он не узнавал двери
соседских квартир. Раньше они были большими,
двухстворчатыми, теперь же повсюду стояли стандартные
металлические двери, похожие на дверцы несгораемых шкафов,
со сложными замками.
Oрошкин. - Квартиры в центре дорогие, люди небогатые
перебираются на окраины. Ты, Самсон Ильич, теперь, наверное,
самый бедный в подъезде.
облегчением. Дверь его собственной квартиры осталась
прежней, на ней лишь поменяли обивку, сохранив при этом
стиль: черный глянцевый кожзаменитель и фигурные золотистые
шляпки гвоздей. Самсон Ильич прислонился к мягкой двери,
прижался к ней щекой.
ключами.
повернул его. Шагнул в квартиру. Та пахнула на него
свежестью, все форточки оказались открытыми. На первый
взгляд ничего почти не изменилось, лишь вместо старого
телевизора стояла стойка для аппаратуры из красного дерева,
а на ней огромный с плоским экраном суперсовременный
телевизор. Рядом с ним возвышались полутораметровые
акустические колонки, весело подмигивали огоньками
видеомагнитофон и музыкальный центр. Свежесть и чистота
окружали Самсона Ильича.