Чтение 12–й страницы книги ~След Золотого Оленя~

когда-то весь неоглядный степной простор - тогда совсем дикий,
нераспаханный, заросший кустарником и душистыми травами, служил для
привольных кочевий скифских племен. И было среди них и то, пока еще
загадочное и неведомое племя, сценки из быта которого были изображены на
вазе, выкопанной из кургана где-то тут и затем загадочным путем попавшей в
подпол сгоревшей воровской "малины" на окраине Керчи.

От Никополя, где выгрузились с поезда, мы отправились по степным
дорогам на северо-восток. Возле города Орджоникидзе уже не первый год вел
охранные раскопки мой старый друг Борис Мозолевский. Его экспедиция
раскапывала курганы в тех местах, где предстояло закладывать новые карьеры
марганцевого рудника. Хотелось заехать к ним, посмотреть, как идут работы,
посоветоваться, где лучше нам начать. Но жаль было терять время.

Нетронутых курганов для его отряда тут оставалось еще немало. А на
горизонте, как постоянное напоминание о возможных удачах, маячили останцы
знаменитого Чертомлыка.

Когда-то тут был самый центр древней Скифии. Здесь обитали скифы
царские, возглавлявшие союз племен и считавшие, по словам Геродота, "всех
остальных скифов своими рабами". Именно в этих краях были сделаны самые
интересные находки при раскопках прославленных на весь мир курганов -
Чертомлыцкого, Александропольского, Томаковки, Красного Кута, Бабы,
Раскопанной могилы.

А на левом берегу Днепра, неподалеку от знаменитой Солохи, почти
напротив нынешнего Никополя, уже много лет раскапывают археологи огромное
Каменское городище, раскинувшееся на двенадцать с лишним квадратных
километров! Сейчас это занесенные кочующими песками - "кучугурами" остатки
древних домов и мастерских. А когда-то тут была, видимо, своего рода
столица скифского царства. От нападения врагов ее надежно защищал глубокий
ров и высокий земляной вал. Изучение этих развалин позволило археологам
лучше узнать повседневную, будничную жизнь древних скифов, представить
себе, как жили не только вожди, над могилами которых скифы насыпали
огромные курганы, но и простые общинники, гончары, оружейники, металлурги.

Тут же неподалеку в прошлом году Василь Бидзиля раскопал Гайманову
могилу.

Где-то в этих краях по соседству с царскими жили и скифы-земледельцы.
Они вели преимущественно оседлый образ жизни, снабжая хлебом не только
Скифию, но и продавая его грекам в обмен на драгоценности и всякие
заморские товары. Но как отличить курган земледельцев от других? А
главное, найти среди этих курганов погребения именно того племени, сценки
из быта которого изобразил неведомый греческий торевт на Матвеевской вазе.

Где остановиться и с какого начать раскопки? Впервые меня мучила такая
нерешительность. Обычно приезжаешь в назначенный район и не выбираешь,
начинаешь раскапывать все курганы подряд. А тут постоянно казалось, что
нужно проехать подальше. Словно я надеялся по каким-то признакам найти тот
самый заветный курган, что нам нужен.

Но таких признаков быть не могло. Не скифы изобрели курганы. Обычай
насыпать над могильниками искусственные холмы возник по крайней мере за
полторы тысячи лет до появления скифов и существовал еще столько же
времени после них. Славянские курганы есть и под Москвой, хотя местные
жители считают их иногда "французскими могилками" - следами нашествия
Наполеона.

Все курганы в степи, в общем-то, одинаковы, они различаются лишь
размерами. Но и величина еще не говорит, богатое под курганом погребение
или нет. Возле Каховки курганы небольшие, совсем невзрачные на вид, а
погребения в них богатейшие. Южнее же, под Николаевом, курганы высокие, но
погребения в них скромные.

Курганы в степи были заметны издалека, как и пирамиды в песках Египта.
И так же, как пирамиды, манили грабителей. А их никто не охранял, и,
улучив момент, когда родственники покойного откочевывали куда-нибудь,
грабители поспешно принимались за воровскую работу. Это делали, вероятно,
люди, сами принимавшие участие в похоронах, потому что обычно ограбления
производились с отличным знанием всех деталей устройства подземной могилы.
А ведь надо еще учесть, что шарить в ней грабителям приходилось тайком,
обычно по ночам, в темноте, на ощупь. И все-таки они редко промахивались.

Скорее всего этим занимались приглашенные на похороны воины из
какого-нибудь соседнего племени. Их не пугали заклятия всяких духов и
богов, страшных лишь для членов того племени или рода, к которому
принадлежал покойный и его близкие.

И грабители были, вероятно, людьми вовсе не бедными. Бедняку в те
времена было просто невозможно внезапно разбогатеть, ограбив чью-то
могилу. Он сразу стал бы заметней белой вороны.

Редко посчастливится археологу найти нетронутое погребение. За все два
с небольшим века, что ведутся у нас специальные археологические раскопки,
такие счастливые случаи можно пересчитать буквально по пальцам.

Тем обиднее было думать, что вот и сравнительно недавно каким-то
жуликам, а не ученым посчастливилось наткнуться на неразграбленное
погребение - да еще с такими уникальными сокровищами, как Золотой Олень
(где-то ведь должен быть спрятан и его подлинник!), подвески и ваза со
сценками из быта неведомого племени. Наверняка там должны быть по
соседству и другие курганы; если уж слишком, до невероятности нам повезет,
возможно неограбленные. Или хоть и ограбленные, но не до конца...

Но все-таки где же искать эти курганы? С какого начать раскопки? С
этого? А может, вон с того, оплывшего и почти сровнявшегося с землей? Его
явно уже пробовали раскапывать - может, как раз те загадочные грабители,
след которых мы тщетно пытаемся нащупать.

- Надо останавливаться, - решительно сказал Савосин, - иначе не успеем
дотемна лагерь разбить.

Я постучал в стенку кабинки. Шофер притормозил.

- Давайте останавливаться, дядя Костя, - крикнул я. - А то не успеем
лагерь засветло разбить.

- И так уже не успеем, - укоризненно ответил шофер. - Давно надо бы
остановиться. Ведь договаривались: сверхурочно я вкалывать не стану. У
меня строгий режим врачами предписан.

Была у нашего шофера одна забавная черта, вроде совершенно
несвойственная представителю такой трудной и беспокойной профессии. Дядя
Костя страдал болезненной мнительностью, очень заботился о своем здоровье
и любил порассуждать на медицинские темы. Он возил с собой толстенный
медицинский справочник и пухлую папку вырезок из журнала "Здоровье",
никогда не пил сырой воды, каждое утро он начинал с длительной зарядки,
любую остановку использовал для того, чтобы вылезти из кабины и проделать
несколько приседаний и дыхательных упражнений по системе йогов, а спать
ложился ровно в десять, ни минутой позже.

- Придется как попадя ночевать. Ох, не люблю, когда порядка нет, -
продолжал он ворчать.

В самом деле, мы слишком увлеклись, выбирая курган получше. Уже не
оставалось времени для разбивки лагеря по всем правилам. Почти в полной
темноте, выбрав место неподалеку от какого-то селения на пригорке и трех
курганов, выстроившихся вдоль шоссе, мы остановились, чуть отъехав в
сторонку от дороги, натащили сухих сучьев из ближайшей лесополосы и
разожгли костер. При его трепетном свете кое-как поставили две палатки.
Тем временем дядя Костя съездил в село за водой и молоком. Вернувшись, он
озабоченно сказал:

- Совхоз тут. И, видать, отстающий. Трудно нам будет.

Вздыхая и покачивая головой, он с помощью Тоси быстро сварил густой
кулеш со свиной тушенкой, ароматно попахивавший походным дымком. Мы запили
это божественное блюдо крепким и сладким чаем - и завалились спать.

Утром я встал пораньше и, выбрав из трех ближних курганов самый
высокий, поднялся на него, чтобы бегло осмотреть окрестности и выбрать
место для лагеря.

Савосин уже бродил вокруг палаток, внимательно рассматривая землю под
ногами. Это стало у него привычкой. Даже беседуя с кем-нибудь, Алексей
Петрович вдруг замолкал, присаживался на корточки, рассматривал
заинтересовавший его камешек или черепок, а потом поднимался и как ни в
чем не бывало продолжал разговор.

Мне приглянулась подходящая ровная площадка подальше от поселка и в
стороне от дороги, где поля прорезал довольно глубокий овраг. Он густо
зарос кустарником, вполне возможно, там был родничок.

Сразу же после завтрака я намеревался поехать в поселок, представиться
местному начальству, предъявить Открытый лист, попросить разрешения
разбить лагерь на выбранной площадке и договориться о том, чтобы выделили
нам бульдозер и скрепер: надо было срыть курганную насыпь. Но не успел. Мы
еще кончали завтракать, как с дороги к нам свернул запыленный "газик". Он
остановился, из него вылез человек лет пятидесяти. Был он высок,
сутуловат, сумрачен и озабочен, в фуражке с большим козырьком и в сером
пропыленном и измятом костюме, в запыленных, нечищеных сапогах. Лицо у
него было, несмотря на ранний час, уже усталое, хмурое. С планшетом в
левой руке он твердой, хозяйской поступью подошел к нам и строго спросил:

- Здравствуйте. Что за люди?

- Здравствуйте, - ответил я. - А вы, собственно, кто?

- Петровский Александр Евсеевич, директор совхоза "Колос".

- Очень приятно, а я как раз к вам собирался, - сказал я, пожимая ему
руку. - Мы археологи, собираемся раскопать один из ваших курганов.

Я подал ему Открытый лист. Петровский дважды прочитал документ,
внимательно рассмотрел печать и подпись Петренко.

- Ну что ж, раз требуется для науки, - с некоторым сомнением произнес
он. - Ладно, копайте. Курганы нам мешают. Рассадники сорняков.

Савосин, не выдержав, что-то пробурчал. Я предостерегающе посмотрел на
него и поспешил спросить у директора совхоза:

- Вы нам разрешите разбить лагерь вон на той площадочке, возле балки?

- Добре. Только с огнем поосторожнее. И после себя все приберите, чтоб
аккуратненько было.