предупредив вас?
ведет себя как сумасшедший, то мое поведение для него совершенно
необъяснимо. Он сказал:
всех этих девушек. Они были такие хорошенькие. Подумать только, - и она
могла стать одной из них. Мне захотелось ее уберечь.
уныло. - Я чувствовал себя таким негодяем... Но вы ведь верите мне,
правда?.. Если бы вы были женаты... словом, я бы ни за что не разлучил
мужа с женой.
Впервые я понял, как он меня раздражает.
нас как-то сблизило. Мы любим одну и ту же женщину.
Том, я попрошу ее выйти за меня замуж.
справедливо.
это так нелепо, а все же... Может, он и никудышный любовник, зато я -
нищий. Он обладает несметным богатством: он может предложить ей солидное
положение в обществе.
молодость". Как горько было завидовать Пайлу.
никогда не даст мне развода. Она очень набожна.
Олден...
переживал. - Было совершенно ясно, что он больше не переживает.
отсветах пожара.
мины зашипели, завизжали, стали рваться.
восприняли. Вы восприняли это шикарно... шикарно, другого слова и не
подберешь.
жизнь в Бостоне сужает ваши горизонты. Даже если вы не принадлежите к
самым знатным семьям, вроде Лоуэллов или Кэботов. Дайте мне совет, Томас.
заинтересованное. Я хочу, чтобы она осталась со мной.
нас обоих ее интересы выше всего.
здоровье. А мне нужна она сама. Я хочу, чтобы она жила со мной. Пусть ей
будет плохо, но пусть она живет со мной... Плевать мне на ее интересы.
ради бога, в покое. Как и всякая женщина, она предпочитает... - Грохот
миномета уберег бостонские уши от крепкого англосаксонского выражения.
значит, я и должен был вести себя шикарно.
пришлось отказаться от Фуонг.
только бы Фуонг была счастлива.
вам очки. Ей это удалось, честное слово.
отдал, чтобы такая история случилась с кем-нибудь другим, а не с вами. Это
наши минометы?
остаться с вами.
совершенно серьезно. Я никогда не встречал человека, который мог бы лучше
обосновать, почему он причиняет другим неприятности. Он добавил: - Мне
кажется, вы не совсем понимаете Фуонг.
подумал: "А ты ее понимал? Разве ты предвидел то, что случится? Вот она
спит рядом со мной, а ты уже мертв". Время порою мстит, но месть эта
бывает запоздалой. И зачем только мы стараемся понять друг друга? Не лучше
ли признаться, что это невозможно; нельзя до конца одному человеку понять
другого: жене - мужа, любовнику - любовницу, а родителям - ребенка. Может
быть, потому люди и выдумали бога - существо, способное понять все на
свете. Может, если бы я хотел, чтобы меня понимали и чтобы я понимал, я бы
тоже дал околпачить себя и поверил в бога, но я репортер, а бог существует
только для авторов передовиц.
Ради бога, давайте пить виски. Здесь слишком шумно, чтобы спорить.
пламя свечи. Рука его вздрагивала всякий раз, когда рвалась мина, но
как-никак он совершил свое бессмысленное путешествие из Нам-Диня.
удачу!" - произнес Пайл.
5
прежде чем я вернулся. Выбраться из района Фат-Дьема оказалось еще
труднее, чем туда попасть. Дорога между Нам-Динем и Ханоем была
перерезана, авиации же было не до репортера, которому к тому же вовсе и не
следовало ездить в Фат-Дьем. Потом я добрался до Ханоя, туда как раз
привезли корреспондентов для того, чтобы объяснить им, какая была одержана
победа, и когда та увозили обратно, для меня не нашлось места в самолете.
Пайл исчез из Фат-Дьема в то же утро, что приехал: он выполнил свою миссию
- поговорил со мной о Фуонг, - и ничто его там больше не удерживало. В
пять тридцать, когда прекратился минометный огонь, он еще спал и я пошел в
офицерскую столовую выпить чашку кофе с бисквитами. Вернувшись, я его уже
не застал. Я решил, что он пошел прогуляться, - после того как он проделал
весь путь по реке от Нам-Диня, снайперы были ему нипочем; он так же не
способен был представить себе, что может испытать боль или подвергнуться
опасности, как и понять, какую боль он причиняет другим. Однажды - это
было несколько месяцев спустя - я вышел из себя и толкнул его в лужу той
крови, которую он пролил. Я помню, как он отвернулся, поглядел на свои
запачканные ботинки и сказал: "Придется почистить ботинки, прежде чем идти
к посланнику". Я знал, что он уже готовит речь словами, взятыми у Йорка
Гардинга. И все же он был по-своему человек прямодушный, и не странно ли,
что жертвой его прямодушия всегда бывал не он сам, а другие, впрочем, лишь
до поры до времени - до той самой ночи под мостом в Дакоу.