Чтение 12–й страницы книги ~Прощай, друг~

- Ни замка, ни ключа, ни окна, ни денег в сейфе, зато проводов тьма!..
- злобно бурчит себе под нос Пропп.

В этот миг лезвие его бритвы и в самом деле касается вмурованных в
стену проводов.

Короткое замыкание. Сноп искр, и бритва летит к потолку, а Пропп,
пораженный током, обрушивается на пол.

Барран бросается к нему, усаживает у стены, массирует ему плечи и
затылок.

Наконец легионер открывает глаза и еле слышно бормочет.

- Дверь?

- Нет.

Оставив своего компаньона, медик садится у стены напротив.

Немного позже.

В комнатушке невыносимая жара. Фонарь освещает стены лишь до половины
высоты, и воздух заметно оскудел. Оба узника сидят на прежних местах, только
Барран снял изодранную рубашку. Легионер стаскивает свою руку, в которую
ударило током, он прижимает к груди. Он оглядывает потолок, потом стены
вокруг.

- Видно, я кондиционер вырубил, - замечает он.

- Что, что, а подгадить ты мастак, - беззлобно отзывается Барран.

Долгие секунды они молчат, истекая потом.

- Однажды в Индокитае я просидел восемнадцать часов в воронке, -
задумчиво произносит Пропп. - Полной воды! - Помолчав, он добавляет. - Один.

Барран слушает его не шевелясь, лицо его в крови.

- Батарейки садятся, - замечает он.

Прошли часы.

В бетонной коробке свет стал еще тусклее, жара - нестерпимей. Сидя друг
напротив друга, Барран и Пропп молчат Медик подтаскивает к себе чемодан,
открывает его и достает оттуда пачку акций Изабеллы. Рассматривает одну из
акций в свете лежащего на полу фонаря.

- Они фальшивые? - спрашивает Пропп.

- Нет.

- Тогда они тухлые. Номера записаны в банке или что-нибудь в этом роде.

Барран резким движением подбрасывает пачку в воздух. Листы рассеиваются
и, как птицы, порхают меж четырех стен.

- Ты целил на двести миллионов, док?

- Вот уж нет.

Пропп поднимается на ноги, всматривается в медика, пытаясь понять.
Акции Изабеллы разлетелись по всей комнате и устилают пол вокруг них.

- Тогда почему ты здесь? - не унимается Пропп.

- Это целая история, папаня. Меня нет здесь! Ей нужен был олух в этом
подземелье, и я подрядился быть этим олухом. Я двойник, фантом.

- Но почему?

- Потому что есть вещи, которые человек должен сделать, - помолчав,
отвечает Барран.

Пропп недоуменно хмыкает. В этот момент под бронированной дверью
появляется яркая черта, коридоры лабиринта осветились.

Барран, вскочив на ноги, бросается к фонарю и выключает его.

- Обход! - восклицает он.

В прорезанной светлой чертой комнате, где угадывается присутствие
двоих, ненадолго воцаряется тишина. Потом вновь раздается голос Проппа,
почти такой же громкий, как раньше, словно ему совершенно безразлично, что
охранники близко.

- Сейчас полдень или полночь, док?

- Я уже сбился.

Спустя некоторое время яркая черта тускнеет, Барран включает фонарь.
Они с Проппом неподвижно.

Сидят по обе стороны от бронированной двери, привалившись к бетонной
стене.

- Если снаружи полночь, то все сейчас за столом, встречают рождество, -
мечтательно произносит Пропп.

- Как ты там говорил! Гусиная печенка, устрицы, индейка... И девчонка в
халате? Пропп улыбается:

- С пингвином на нем... И без ничего под ним... Оба молча грезят об
этой девчонке с пингвином, хотя медик ее никогда не видел.

- Счастливого рождества, мосье Пропп, - дружески, без всякой иронии
говорит Барран.

- Merry Christmas? Mister Barran (5),

Свет фонаря, слабеющий, неверный, адская жара, жажда.

Пропп, сидя на полу, с блестящим от пота торсом, по одной швыряет в
сторону открытого сейфа скомканные акции Изабеллы, монотонно повторяя при
каждом броске:

- Я богат... Я богат... Я помещаю свой капитал... Барран лежит на боку,
прижавшись животом к стене. Припав ртом к бетону и раскинув руки, словно
цепляясь за кого-то живого, он слизывает со стены капли сконденсировавшейся
влаги.

- Скажи, док... Как мы выйдем отсюда во вторник утром?

- Ногами вперед.

- Сколько времени человек может продержаться без воды?

- Только не до утра вторника.

Свет фонаря мигает необычно долго. Оба смотрят на него внимательно, но
с покорностью. Свет гаснет. В темноте раздается голос Проппа:

- Теперь, когда это уже не имеет значения, док... Почему в твоем
револьвере не хватало одной пули?

Пляшущий свет внезапно освещает комнату. Это Барран поджег одну из
акций Изабеллы. Медик протягивает этот импровизированный факел Проппу и
готовит другие, тщательно свертывая листы.

После некоторого молчания, стоя на полу на коленях, он начинает
рассказывать спокойным, непринужденным голосом, как если бы это признание и
в самом деле уже не могло иметь значения:

- ...Его звали Моцарт, как композитора. Он был медик, как и я... Мы все
делали сообща: сдавали экзамены, развлекались с девчонками, пьянствовали,
дрались. У него были способности ко всему, ты даже представить себе не
можешь... Особенно ко всяким проделкам... Вполне допускаю, что для остальных
он был не подарок. Но зато какой парень!.. И потом, для меня он был... ну, в
общем, как брат. Больше, чем брат...

Когда Барран рассказывает о Моцарте, у него даже голос совсем другой.
Чувствуется, что он погружается в воспоминания, которые его терзают, и
делает это с угрюмой и полной искренностью.

Пропп слушает его, зажигая факел за факелом и бросая на пол догорающие
обрывки, которые уже невозможно держать. Лица обоих освещены теперь
движущимися огнями. Барран продолжает:

- ...Однажды ночью в Алжире, близ Сетифа, атаковали наш пункт первой
помощи... Я принял Моцарта за одного из нападавших и выстрелил... - Медик
прижимает палец к середине лба. - Сюда!

Внезапно он встает на ноги, словно вырастает посреди бетонной коробки.
Он весь лоснится от пота.

- Спустя час я отвез его труп на. базу, в вертолете... Самое смешное,
что за ту ночь меня наградили!.. - Потухшим голосом он добавляет. - Вот так
оно было.

Он отворачивается к стене, на которой конденсируется влага, и водит по
ней правой рукой, пытаясь обнаружить влажный островок.

- Кто друг, кто враг. не всегда различишь, док... - глубокомысленно
замечает Пропп. - А может, по сути дела, особой разницы и нету.

Он тоже встает, с факелом в руке. Когда он пересекает комнату, между
стенами колышется слой дыма. Легионер несколько раз машет факелом сквозь
дым:

- Совсем как это, взгляни: и освещает, и убивает.

Он занимает место медика у стены, ища на ней конденсат.

- Так, значит, в Марселе девчонка ждала Моцарта? - уже другим тоном
спрашивает Пропп.

- Да. Ей я не хотел о нем говорить.

- А он тебе про нее что-нибудь говорил? Пока Пропп лижет стену,
изгибаясь, чтобы дотянуться до влажных участков, медик поджигает очередную
скрученную в фитиль акцию и отвечает.

- Он рассказывал мне про странное обещание, которое дал ей... Что-то
вроде рождественского подарка... ,

Он умолкает.

- И что дальше?

- А ничего.

- Ты хочешь сказать, - недоверчиво спрашивает Пропп, - что вместо него
вляпался в это тухлое дело?

Двое стоят лицом к лицу в неровном свете подожженных листков бумаги, и
голоса их снова звучат агрессивно.

- Я не дешевка! - с вызовом бросает Барран.

- Какая разница раз он все равно на том свете?

- Он бы никогда не отрекся от меня, ни от живого ни от мертвого! -
кричит Барран - И я не собираюсь от него отрекаться! А теперь заткнись, ты
расходуешь кислород!

Клокоча от ярости медик поворачивается идет к стене и садится подле нее
не глядя на легионера.

Пропп тоже съехал на пол - изнуренный измученный, но улыбающийся С
иронической покорностью он оглядывает стены освещаемые факелом в руке
Баррана потом говорит.

- Чертов Моцарт! Но раз уж он был такой головастый скажи что бы он
сделал сейчас чтобы вытащить нас отсюда? Скажи док!

Барран поворачивается к нему собираясь послать его куда подальше. Но
слова сами застревают у него в горле словно споткнувшись о вопрос легионера.
На протяжении нескольких секунд в бетонной коробке почти зримо присутствует