Чтение 12–й страницы книги ~Дракон~

бальном зале отеля.

Она забыла название группы музыкантов, но помнила сами песни. Одна из
них, "Мы можем никогда вновь не пройти этой дорогой" Силса и Крофтса, была
ее любимой песней. Она закрыла глаза и представила себе, что она танцует с
Робертом Редфордом.

Она покачивала головой в такт воображаемой музыке. Что-то тут было не
так.

Песня, звучавшая в ее мозгу, была не из середины семидесятых. Она скорее
походила на старую джазовую мелодию, чем на рок-музыку ее молодости.

Она очнулась, открыла глаза и увидела только черный мрак.

- Они играют не ту музыку, - пробормотала она.

Планкетт включил свет.

- Что это было?

Даже Салазар непонимающе поднял глаза и прошептал:

- У нее галлюцинации.

- Они должны были играть "Мы можем никогда вновь не пройти этой дорогой",
но это какая-то другая мелодия.

Планкетт посмотрел на Стаси. Его лицо смягчилось от печали и сочувствия.

- Да, я тоже это слышу.

- Нет, нет, - запротестовала она. - Это не та музыка. Песня другая.

- Как скажешь, - ответил ей Салазар, задыхаясь. Его легкие разрывались от
боли в попытках уловить из спертого воздуха как можно больше кислорода. Он
ухватил Планкетта за руку. - Ради Бога, парень. Отключи системы и покончи с
этим. Разве ты не видишь, что она мучается; мы все мучаемся.

Грудь Планкетта тоже болела. Он прекрасно знал, что не было смысла
продлевать их страдания, но он не мог отбросить в сторону первобытное
стремление цепляться за жизнь до последнего вздоха.

- Мы переживем это, - сказал он уверенным тоном. - Возможно, другой
глубоководный аппарат был доставлен самолетом на "Неукротимый".

Салазар глядел на него потускневшим взором, его сознание едва держалось
за тонкую ниточку реальности.

- Ты сходишь с ума. На семь тысяч километров вокруг нет другого
глубоководного аппарата. И даже если его доставили и "Неукротимый" все еще
на плаву, им понадобится еще восемь часов, чтобы осуществить погружение и
встречу с нами.

- Я не могу спорить с тобой. Никто из нас не хочет остаться навек в
затерянной могиле на дне океана. Но я не могу отказаться от надежды.

- Сумасшествие, - повторил Салазар. Он наклонился вперед в своем кресле и
качал головой из стороны в сторону, словно стараясь стряхнуть с себя все
усиливающуюся боль. Он выглядел так, как будто с каждой проходящей минутой
старел на год.

- Разве ты не слышишь? - пробормотала Стаси низким, хриплым голосом. -
Они приближаются.

- Она тоже сошла с ума, - прохрипел Салазар.

Планкетт поднял руку.

- Тихо! Я тоже это слышу. Где-то снаружи действительно что-то есть.

Салазар не ответил ничего. Он уже слишком далеко ушел от всего, что
творилось вокруг, чтобы думать или говорить последовательно. Обруч
нестерпимой боля все туже сжимался вокруг его груди. Жажда воздуха заглушила
все его мысли, кроме одной: он сидел здесь и хотел, чтобы смерть пришла
скорее.

Стаси и Планкетт вдвоем вперились глазами во мрак, окружающий сферу.

Уродливое животное с крысиным хвостом проплыло в облачке рассеянного
света, источаемого изнутри "Олд Герт". У него не было глаз, но оно описало
круг около сферы, держась от нее на расстоянии двух сантиметров, прежде чем
отправиться по своим делам, которые у него были здесь, в глубинах.

Внезапно вода замерцала. Что-то двигалось к ним издали, что-то огромное.

Затем странное голубоватое сияние проступило из темноты, сопровождаемое
голосами, поющими слова, слишком искаженные водой, чтобы их можно было
разобрать.

Стаси глядела на это, как загипнотизированная, а Планкетт почувствовал,
что у него по телу бегут мурашки. Это должен быть какой-то
сверхъестественный ужас, подумал он. Чудовище, порожденное его мозгом,
погибающим от кислородного голодания. То, что приближалось к ним, никоим
образом не могло быть реальным.

Образ пришельца из другого мира снова возник в его сознании. Напряженный
и испуганный, он ожидал, пока это не окажется поближе, рассчитывая
использовать остатки заряда аварийного аккумулятора для включения
прожекторов наружного освещения. Было ли это чудище из бездны или что-то
другое, он понимал, что это будет последнее, что ему суждено увидеть на
земле.

Стаси нагибалась к боковой стороне кабины, пока не прижалась носом к
внутренней поверхности сферы. Хор голосов отдавался эхом в ее ушах.

- Я тебе говорила, - напряженно прошептала она. - Я тебе говорила, что
слышала пение. Послушай.

Планкетт теперь уже мог с трудом разобрать слова, очень слабые и далекие.

Он подумал, что, должно быть, сошел с ума, и попытался убедить себя в
том, что нехватка пригодного для дыхания воздуха вытворяет всякие фокусы с
его глазами и ушами. Но голубой свет становился все ярче, и он узнал эту
песню.

О, что за времечко я проводил С русалочкой Минни на дне морском.

Как ее полюбил, все печали забыл.

Чертовски мила была Минни со мной.

Он повернул рычажок наружного освещения. Планкетт неподвижно застыл в
своем кресле. Он был вымотан до предела, как последняя собака, хуже, чем
собака. Его сознание отказывалось принять то, что вдруг материализовалось из
черного мрака, и он начисто вырубился.

Стаси настолько оцепенела от шока, что не могла отвести глаз от призрака,
ползущего к их сфере. Огромная машина, перемещающаяся на гусеницах,
напоминающих тракторные, на которой была закреплена продолговатая
конструкция вроде фюзеляжа самолета, а под ней - два причудливой формы
манипулятора, подкатилась к ним и остановилась, слегка покачиваясь, под
светом прожекторов "Олд Герт".

Неясная фигура, похожая на человека, сидела в прозрачной носовой части
странного транспортного средства, находившегося всего в двух метрах от их
сферы. Стаси крепко зажмурилась и снова открыла глаза. После этого смутная,
расплывчатая неясная человеческая фигура приобрела четкие очертания. Теперь
Стаси могла хорошенько рассмотреть его. Он был одет в бирюзового цвета
спортивный комбинезон, расстегнутый спереди, спутанные черные космы на его
груди были того же оттенка, что и густые черные волосы на голове.
Мужественное, обветренное лицо незнакомца казалось высеченным из грубого
камня, а веселые морщинки, разбегающиеся от прищуренных, не правдоподобно
зеленых глаз, дополнялись игравшей на губах легкой улыбкой.

Он глядел на нее с изумлением и интересом. Затем он протянул руку за
спину, достал блокнот, положил его на колени и начал что-то писать. Через
несколько секунд он оторвал листок бумаги и поднял его перед собой, держа у
окна кабины своего аппарата так, чтобы она могла прочитать написанное.

Стаси напряглась, чтобы сфокусировать взгляд на листочке. Ей с трудом
удалось разобрать слова: "Добро пожаловать на "Мокрые делянки". Держитесь,
пока мы не присоединим кислородный шланг".

"Разве такое испытывают люди, когда они умирают?" - недоумевала Стаси.
Она читала, что умирающие проходят сквозь какие-то туннели, прежде чем выйти
в залитое светом пространство, где их встречают родные и близкие, умершие
раньше них. Но этого человека она никогда прежде не встречала. Откуда он
взялся?

Прежде чем она смогла собрать вместе кусочки этой головоломки, дверь
закрылась, и она поплыла в забытье.

Глава 8

Дирк Питт стоял в одиночестве в центре просторной куполообразной камеры,
засунув руки в карманы своего форменного комбинезона сотрудника НУМА, и
внимательно рассматривал "Олд Герт". Его дымчатые глаза отрешенно скользили
по аппарату, который, как сломанная игрушка, лежал на гладком черном
каменном полу, вытесанном в монолите застывшей лавы. Затем он медленно
пролез через люк и, приземлившись в откидывающемся кресле пилота, стал
изучать приборы, смонтированные на пульте управления.

Питт был высоким, мускулистым, широкоплечим мужчиной с прямой осанкой, и
тем не менее он двигался с кошачьей ловкостью, в которой чувствовалась
решимость.

Во всем его облике даже посторонний сразу ощущал непреклонную волю и
упрямство, и все же он никогда не испытывал недостатка в друзьях и союзниках
- и среди высших государственных служащих, и среди людей, с правительством
не связанных, которые уважали и любили его за ум и преданность. Бодрость
духа сочеталась в нем со сдержанным юмором и добродушным характером - черты,
которые множество женщин находили особенно привлекательными, - и хотя он
любил их общество, самой его пылкой страстью было море.

В качестве руководителя специальных проектов НУМА он проводил под водой
почти столько же времени, как и на суше. Его излюбленным спортом было
подводное плавание; он редко переступал порог гимнастического зала. Уже
много лет прошло с тех пор, как он бросил курить, тщательно контролировал
свою диету и пил весьма немного. Он был постоянно занят, ни минуты не сидел
на месте и, выполняя свою работу, проходил до пяти миль в день. На втором
месте после работы самое большое удовольствие он получал от плавания внутри
призрачных остовов затонувших кораблей.

Снаружи от аппарата раздались шаги, пересекавшие высеченный в скальном
массиве гладкий пол под изогнутыми стенами сводчатого потолка камеры. Питт
повернулся вместе с креслом назад и взглянул на своего давнего друга и
компаньона по работе в НУМА Эла Джиордино.

Волосы Джиордино были столь же черны, как у Питта, но не волнистые, а