Чтение 12–й страницы книги ~Редкая птица~

- А вы не боитесь, что меня будут разыскивать?

- Кто?

Действительно, кто? У меня ведь в этом городке знакомых - никого, кроме Володи, да и после всего происшедшего я уже стала сомневаться, был ли он вообще... В Москве меня хватятся не раньше, чем через месяц... А за месяц... Я вспомнила Марту, и тело снова покрылось мурашками.

- Замерзла? - по-своему понял Доктор. Налил две мензурки спирта, протянул мне, достал из холодильника воду.

Я глотнула, запила.

- Можно еще?

- На этот счет указаний не было. - Доктор пожал плечами, налил мне больше полстакана - Сможешь?

Я смогла. Голова сразу поплыла куда-то. И снова почудился плач котенка.

- Котенок плачет, - сказала я. Док посмотрел на меня внимательно, потом вдруг произнес странную фразу:

- А ведь Марта психиатр. Хороший психиатр. Иди спать.

Он нажал кнопку на столе, вошел здоровый парень, я прикрылась руками, потом подумала: а, все равно.

- Проводи девочку.

- А одеться? - Языком я уже вяло ворочала.

- Утром.

Парень повел меня через двор во флигель. У двери стоял еще один.

- Что, новенькая? Для съемок, или как?

Парень разглядывал меня, буквально ел глазами, - я вспомнила, что на мне лишь чулки и туфли. С Доком я об этом просто забыла.

- Шеф решит.

В комнате было две кровати, на одной спала девушка. Дверь закрылась, щелкнул замок. За занавеской из полиэтилена оказались душ и унитаз. Меня вырвало. Потом я, наверное, час стояла под душем. И все казалось, что где-то за стеной плачет и плачет котенок, которого мучают...

...Это произошло, когда мне было лет одиннадцать или двенадцать. Подружка у меня заболела, не школьная, а из дворца пионеров, ну я и поехала навестить. Жила она далеко за "Каховской", потом еще на автобусе. Домов там много строилось. Я шла, искала адрес, потом увидела дырку в заборе, решила через стройку - быстрее. И вдруг услышала - в недостроенном доме буквально кричит котенок. Я нашла лестницу, поднялась на второй этаж, потом на третий. Прошла через пролет по деревянным сходням. И тут увидела двух ребят, подростков.Один прижал котенка к полу, методично бил по голове, приговаривая:

- По ушам гниде, по ушам...

Другой сосредоточенно и усердно приматывал проволокой к кошачьему хвосту тяжелый шкворень.

Я замерла на секунду, потом стремительно бросилась к ним - схватить котенка и убежать. И-со всего маха упала на жесткий цементный пол: третий, стоявший за дверным косяком, подставил мне ногу.

Это был парень лет пятнадцати, долговязый, с тонкими бледными губами и близко посаженными маленькими глазками; косую темную челку, угри на щеках, обгрызенные ногти на узловатых пальцах - все это я рассмотрела потом.

- Ты кто така-а-а-я? - едва разжимая губы, спросил он.

- А вы кто такие?

- Ты сме-е-е-лая, что ли? Козел, кто мы такие?

- Мы мэ-э-эстные, - проблеял один из мальчишек, - мы ти-и-хие... и незлобивые...

- Поняла? Тихие мы! Если нас не злить. Так откуда ты взялась?

- Я услышала, котенок кричит, и подумала...

Парни засмеялись разом:

- Геша, она жалостливая...

- И тоже незлобивая...

- Возьмем ее в компанию!..

- Она котяток разводить станет...

- Ребята, - перебила я их, - зачем его мучить, лучше мне отдайте.

- Нет, - ответил Геша. - Мы его утопим.

- Как...

- Очень просто. Шкворень к хвосту привязали и-в пруд.

- Ну, пожалуйста, не надо!

- Надо. Он - бродячий. Значит, заразный. У него, наверное, лишай. Так что мы делаем благородное дело: спасаем население от заразы.

- Никакой он не больной. Вы же сами берете его руками.

- Мы рискуем.

- Отдайте его мне, и он не будет бродячим. Я возьму его домой.

- Ты живешь недалеко?

- Далеко. Это я к подруге приехала. Отдадите?

- Нет.

- Почему?

- Потому что утопим. Я так решил.

- Ну давайте я у вас его куплю!

- И много у тебя денег?

- Почти девятнадцать рублей.

- С собой?

- Нет, дома. Но я привезу!

- Дома, говоришь. - Геша посмотрел на меня долгим взглядом. - Пожалуй, я отдам тебе котенка. Просто так...

- Правда?!

- ...Если ты разденешься сейчас.

- Прямо при вас?

- Да.

Я почувствовала, что краснею.

- Но ведь стыдно...

- Ах, стыдно? - усмехнулся Геша и подошел к котенку. Тот сидел на полу, привязанный за хвост к тяжелому шкворню, время от времени вставал, тыкался в стороны и жалобно мяукал. Парень ударом ботинка опрокинул котенка на спину и наступил на живот. Котенок закричал - жалобно, пронзительно.

- А если я сейчас придушу эту падаль и он на твоих глазах кровью захлебнется? Из-за тебя! Не стыдно? - Геша надавил сильнее.

- Не надо, пожалуйста, я сейчас! - Не расстегивая, я рванула платье через голову.

Ребята замерли, разглядывая меня..

- Дальше! - приказал Геша.

- Что?

- Снимай трусы!

- Можно, я отвернусь?

- Можно.

Я повернулась к ним спиной и спустила трусики.

- Совсем снимай.

Я заплакала, но подчинилась.

- А теперь повернись лицом.

- Избушка-избушка, повернись к лесу... - кривляясь нараспев начал один из мальчишек.

- Заткнись! - прикрикнул Геша. - Я стояла перед ними, прикрывая ладошками низ живота. - Убери руки! - велел Геша. Двое остальных переглядывались весело и возбужденно.

- Ребята, ну пожалуйста...

- Козел, прищеми-ка котику лапку чем потяжелее.

Котенок снова закричал, я вздрогнула, развела руки... И почувствовала, как слезы катятся по щекам.

А Геша шагнул ко мне, протянул руку. Я отпрянула:

- Отойди!

- Да ладно, ничего с тобой не случится. - Голос у него стал хриплым, а глаза словно пленкой подернулись, стали как неживые. - Отойди! - Я отступила еще на шаг. Все, дальше некуда - стенка.

- Геш, а чего ты ее уговариваешь? Я щас котику петельку на шею сооружу да затяну потуже - она снова шелковой станет.

А тот словно не слышал. Сделал шаг ко мне, еще шаг...

- Здесь командую я. Поняла? Я!

Прямо в лицо дохнуло гнилью порченых зубов. И тут снова закричал котенок!

Я оттолкнулась от стены, как пружина, и изо всех сил толкнула долговязого Гешу в грудь. Он неловко взмахнул руками и упал на спину, навзничь, глухо стукнулся головой о цементный пол и замер. Козел метнулся ко мне, но запнулся обо что-то на полу, ударился коленкой и упал, взвыв от боли, обхватив ногу рукой. Я схватила кирпич и пошла на третьего. Он был щуплее этих двоих и, наверное, лишь немногим меня старше.

- Ты это, мы же ничего, ты кончай... - И кинулся бежать, напуганный. Я бросила ему вслед кирпич. Потом кое-как натянула платьице, упала на коленки перед котенком и стала отвязывать проволоку от хвоста. Я дрожала, слезы ли лись из глаз, и все приговаривала, то ли котенку, то ли себе:

- Не бойся, тебя больше не будут обижать.

Геша пошевелился, застонал, я замерла, схватила теплый живой комочек и бросилась прочь. Чуть не упала с этажа, впопыхах ступив мимо сходней, больно, в кровь, разодрала ногу, но бежала, бежала мимо домов, мимо пустынных в жаркий летний день улиц, мимо автобусной остановки, мимо сквера... Казалось, что меня непременно догонят и все начнется сначала...

Домой приехала уже вечером. Ездила на разных троллейбусах, на метро - все казалось, что за мной следят.

Потом я долго, наверное, с полгода, боялась ходить по улице. И ночами снились какие-то жуткие кошмары...

Котенок вырос, стал пушистым рыже-белым котиком. Я хотела назвать его Пушком, но папа, узнав, что подобрала его на улице, обозвал Люмпеном. Тоже хорошо - Люмик.

Родителям о случае на стройке я ничего не рассказала - стыдно было.

Люмик сейчас живет у бабушки, в деревне, ему там хорошо. А мне?..

...Из-под душа я вылезла совершенно без сил, упала в кровать. О том, что весь этот кошмар завтра повторится снова, думать не хотелось. Я и не думала.

Глава 14

Проснулась я очень рано, едва-едва рассвело. Девушка-соседка еще спала, мне очень хотелось ее разбудить, расспросить - где же все-таки я оказалась и что со мной будут делать дальше. Но будить не стала, просто лежала и думала.

Что там сказал Док? Бизнес? Ну ладно, отснимут они со мной пару-тройку кассет, что дальше? Скажут спасибо за сотрудничество и отправят восвояси? Вот уж вряд ли. Да сейчас этой порнухи по стране снимается - километры, безо всех этих фокусов с похищениями и прочей ахинеи. Платят девчонке пятьсот баксов, она отработает день, и никаких хлопот. Живет припеваючи и ждет следующего предложения.

А у этих ведь никаких гарантий, что я не пойду куда-нибудь в милицию и не расскажу обо всех их художествах. То, что они могут представить кассету друзьям, родственникам, - так мне, предположим, начхать, в каких я там видах и позах - меня унизили, заставили... Вот только по какой статье их привлекать - не за распространение же порнографии? Похищение? Что-то не помню я такой статьи в нашем уголовном кодексе. Растление малолетних? Это могут, Малышка - малолетка. Да это и не важно, как гласит народная мудрость, был бы человек, статья найдется. В любом случае эти ребята (и девчата - невесело усмехнулась я, вспомнив Марту и Доктора) рискуют...

Но что-то не выглядят они ни сильно рисковыми, ни сильно напуганными. Потому что знают: никто никому ничего не расскажет. Значит, выпускать отсюда ни этих девочек, ни меня не собираются...

Я почувствовала, как мурашки побежали по спине... Меня не выпустят...

Меня просто убьют. Или - чего похуже. Что может быть похуже - я так и не представила, просто лежала в каком-то оцепенении. Так бывает во сне - хочешь убежать, а ноги тяжелые, непослушные... Кричишь, а крика ни ты, ни кто другой не слышит... И тебя - настигают.

Эти ребята - маньяки. Другого объяснения не оставалось. Я металась на кровати, прикусывая одеяло, и едва не стонала от безнадеги - ну надо же!

Потом успокоилась. Лежала вытянувшись, и одна мысль пульсировала в висках: выбраться, выбраться, выбраться!

Как и когда - потом разберемся. А пока - подчиняться, делать вид, что сломлена... Не может же не быть совсем никакого выхода? Я снова горько усмехнулась... На окне - мелкая решетка, дверь - на замке, за дверью - охранники... И - Марта с Доктором. Эту "сладкую парочку" я боялась почему-то больше всего.

Вспомнила, как собиралась на свидание с Володей, как села в машину... Дура! Ведь этот верзила мне сразу не понравился...

Может, Володя выручит? Он ведь такой сильный! А может, и думать уже обо мне забыл: подумаешь, курортный роман... А может... Я похолодела: если Володя связан с этими...

Я лежала и плакала. Наверное, никогда больше не увижу ни Володю, ни моря, ни людей нормальных... Эти сумасшедшие замучат меня...

Лежала и плакала. И незаметно уснула. Без снов.

- Подъем! - Я вскинулась на кровати и снова легла, натянув одеяло до подбородка. Парень, открывший дверь, кинул принесенную одежду на пол, но уходить и не думал.

- Подъем, Милашка, - снова процедил он, теперь уже приторно-слащаво: похоже, такая манера разговора была обычной для здешних обитателей. - Да запомни, девка: тебя зовут Милашка и никак иначе. У тебя нет другого имени, ты нигде не живешь, ты живешь теперь здесь... Если выживешь...

Моя соседка уже поднялась с постели и, обнаженная, стояла перед ним, опустив руки вдоль бедер. Глаза ее были пусты и равнодушны.

- Доброе утро, Крошка.

- Доброе утро, - еле слышно ответила девушка.

- Можешь пойти пописать. - Парень отдернул занавеску и приглашающе кивнул. Он не отошел - стоял и смотрел.

Девушка вышла.

- А ты не хочешь?

- Нет! - Я все еще лежала в кровати.

- Ну что ж... Тогда - гимнастика. Утренняя. - Парень нажал кнопку магнитофона, принесенного с собой, сел на стул, вытянул ноги. Девушка начала двигаться под музыку.

- Я же сказал: гимнастика. Для обеих. Крошка, объясни новенькой!

Девушка взглянула на меня, в глазах ее мелькнули страх и сочувствие:

- Вставай! Нельзя! Накажут!

- Обеих, - процедил парень.

- Вставай! Ну, пожалуйста...

Парень расстегнул брюки, вынул член и начал мастурбировать, глядя на танцующую девушку. Снова глянул на меня нетерпеливо и нервно:

- Ну!

А я вдруг успокоилась. Просто что-то изменилось, я поняла - что. Я перестала относиться к этому козлу как к человеку.

Больное общество производит больных людей? Или это время такое, что больные стали господствовать в обществе? Я совершенно согласна: в сексе возможно все, если это доставляет удовольствие партнерам. Не важно, что партнеров больше, чем двое. Но эти ребята балдели не от секса - от того, что унижали и мучили других!

Все это я сформулировала потом. А в тот момент просто поняла, что передо мной не человек, а некое похотливое, глумливое существо, волею случая поставленное повелевать... Я поняла, почему в глазах у Крошки пустота и равнодушие, - она узнала это раньше. Вот только страх... Девушка боялась, боялась Малышка вчера... Я еще не знала - чего, но именно страх заставлял их безропотно подчиняться этой нелюди...

Стыдливость моя совершенно прошла. Я встала и присоединилась к соседке. Мы танцевали, поднимали ноги, наклонялись по его приказам, парень оглаживал себя, чмокал губами, сопел...

- Ну-ка поглядите, поглядите, какой, ка-а-к-о-о-й...

Мальчишечка балдел сам от себя.

Кайф ему поломали.

Марта вошла стремительно, скорее всего - стояла, подслушивала за дверью, и с размаху, сверху, ударила парня между ног длинной резиновой палкой. Глаза его выкатились, он упал на пол и засучил ногами. Лицо стало цвета вареной свеклы, ни вдохнуть, ни выдохнуть он не мог.

Марта удовлетворенно хмыкнула:

- Мудак!

С этим я была согласна.

Дама пнула его носком сапога. Парень уже дышал, но все еще сучил ногами. И получил еще один пинок, на этот раз сильный, под ребра:

- Пошел отсюда!

Кое-как встав на четвереньки, парень выполз из комнаты.

- Как спалось, Милашка? - Я не сразу поняла, что Марта обращается ко мне. Пожала плечами.

- Напугал, кобель гнусный. - Ласковость в голосе Марты снова вызвала у меня мурашки брезгливости. И снова баба поняла, как смогла: - Не бойся, девочка, милая Марта тебя в обиду кобелям не даст... Ты такая хорошенькая, такая прелесть... Хочешь сигарету?

- Хочу. Можно две?

Марта хмыкнула, ревниво глянула на Крошку. Бросила две сигареты.

- Смотри, с Крошкой - ни-ни. Живого места не оставлю. На обеих.

И подала зажигалку. Ласковая, нечего сказать. Я закурила. И думала - если взаправду эта жирная шлюха в меня влюбилась, то можно ли это как-то использовать? Но и слов Дока я не забыла: "Марта - психиатр. Хороший психиатр".

Блин, что за дом такой - психи и психиатры, еще более сумасшедшие!

- Одевайтесь и во двор! - приказала она и вышла. Я протянула вторую сигарету Крошке.

- Закуришь?