Чтение 12–й страницы книги ~Кио Ку Мицу!~

конференции. И кому, как не премьер-министру, надлежит собрать воедино
разрозненные мысли участников конференции, обосновать их рекомендации и
представить на рассмотрение благословенного императора. Все это надо
взвесить, обдумать. Гиити Танака и пригласил в загородный свой дом
хваткого и расчетливого Такахаси, чтобы прочитать ему первые наброски
закрытого меморандума.

Другим собеседником премьера в тот вечер был генерал Араки - невысокий,
коротконогий человек с широкой грудью, неестественно большой головой и
задиристо торчащими усами. Его внешность и темперамент были прямой
противоположностью спокойному, неторопливому, будто бы
равнодушно-сонливому Такахаси.

Когда-то, лет двадцать назад, уже после русско-японской войны, генеральный
штаб откомандировал Араки в Петербург для изучения военного дела. Мировую
войну он провел военным обозревателем в русской действующей армии. В Токио
вернулся с русскими орденами, с медалью в честь трехсотлетия дома
Романовых и объемистым досье о состоянии вооруженных сил царской России.

Двух генералов связывала давняя дружба еще с того времени, когда оба они
участвовали в интервенции в советском Приморье и Забайкалье. Теперь Араки
работал в японской академии генерального штаба, слыл знатоком русского
вопроса, и премьеру Танака было крайне важно услышать его мнение о
меморандуме.

Араки несколько запоздал, приехал прямо из академии, в военной форме, без
регалий, и только один орден "Золотого коршуна" - награда за многолетнее
пребывание в России - сиял на его груди. Араки знал, что премьер-министр
пригласил его для совершенно частной встречи, и тем не менее совсем не
случайно выбрал именно этот орден.

Он бросил фуражку и перчатки на руки Хея и, громыхая саблей, прошел в
кабинет. Араки был лет на пятнадцать моложе премьера, и это давало ему
основание быть подчеркнуто вежливым и уважительно называть хозяина дома
"сэнсэй", то есть "раньше родившийся", в смысле - почтенный учитель.

- Хотите саке? - спросил хозяин.

- О нет! Ничего горячего и крепкого, - возразил Такахаси. Он опустился на
циновку и, обжигаясь, взял в руки о-сибори - горячую, влажную салфетку,
которую подал ему Хей. - На конференции во дворце я чувствовал себя такой
вот салфеткой - горячей и мокрой. Представить не могу, что там решили...

Такахаси, конечно, хитрил. Танака понял. Он приказал слуге подать чай и
отпустил его:

- Сегодня ты мне не нужен, можешь спать... Закрой плотнее дверь.

Когда слуга вышел, премьер взял портфель и достал кипу исписанных листов.

- Я бы хотел, - сказал он, - познакомить вас с тем, что предназначено лишь
для очей императора, и просить вас о великодушных советах.

Гости молча кивнули, Танака начал читать:

- "Премьер-министр Танака Гиити от имени Ваших многочисленных подданных
вручает Вашему величеству меморандум об основах позитивной политики в
Маньчжурии и Монголии".

"Для того, чтобы завоевать Китай, - читал он дальше, - мы должны сначала
завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того, чтобы завоевать мир, мы должны
сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные
малоазиатские страны. Индия, а также страны Южных морей будут нас бояться
и капитулируют перед нами. Мир тогда поймет, что Восточная Азия наша, и не
осмелится оспаривать наши права. Таков план, завещанный нам императором
Мейдзи, и успех его имеет важное значение для существования нашей Японской
империи".

- Могу ли я, Танака-сэнсэй, делать замечания по ходу чтения? - спросил
Такахаси.

- О да, это будет самым полезным, что только можно придумать.

- В таком случае мне хотелось бы высказать одну мысль. В Маньчжурии и
Монголии, по сведениям дирекции Южчо-Маньчжурской железной дороги, запасы
железной руды составляют больше миллиарда тонн, запасы угля - два с
половиной миллиарда. Мы можем обеспечить себя железом и углем на семьдесят
лет. Потом лес, алюминий, хлеб... Вот где сейсмическая устойчивость
японской экономики! Это надо взять! - Рука Такахаси хищно взметнулась над
головой и опустилась к столу, будто захватывая добычу. - Но сначала нужно
объявить громко, что в этих районах мы не хотим ничего, кроме мира,
спокойствия, тишины, что ответственность за тишину берет на себя Япония,
что она не допустит никаких беспорядков... А тем временем мы будем
внедряться, внедряться, внедряться... - Рука Такахаси теперь делала
спокойные пассы, словно кого-то гипнотизируя. - Пусть наши офицеры,
которых мы тайно пошлем туда, наденут одежду китайских крестьян,
ремесленников, пусть они входят в доверие и покупают земли, а потом мы
будем защищать эти земли, для этого пошлем войска. Вы меня поняли?

Араки возразил:

- Но это слишком долгий процесс, армия в состоянии решить все быстрее.

Такахаси снисходительно посмотрел на Араки, ответил пословицей:

- Кто торопится, тот дольше идет...

Танака снова склонился над рукописными страницами меморандума. Порой он
отрывался от чтения, выслушивал воинственные замечания Араки или
сдержанные, полные тайного смысла предложения Такахаси, делал пометки и
снова монотонно читал текст, в котором излагал широкий план агрессии,
рожденный еще в умах их далеких предков и не осуществленный ими. Вину за
это Танака принимал на себя и свое поколение. "Если эта задача до сих пор
не выполнена, - писал он божественному императору Хирохито, - в этом вина
ваших слуг".

В стране, где так высоко развит культ предков, где духу их поклоняются в
храмах, проще всего привлечь людей к соучастию в агрессии, ссылаясь на зов
предков. Но роль исполнителей заветов императора Дзимму принимали на себя
теперь представители современных промышленных монополий, банков, армии,
военного флота, которым тесно стало на островах, и они, задыхаясь в тисках
экономического кризиса, рвались на просторы азиатского континента, готовые
скрестить оружие с любым, кто станет наперекор императорскому пути Кондо.
Об этом горячо заговорил Араки, возбуждая себя собственными словами. Его
маленькие острые глазки горели недобрым огнем в глубине пещерок-орбит, и
широкие ноздри раздувались так, будто перед генералом уже стояли враги.
Араки сказал:

- Наша оборона не может ограничиваться Японией, она должна включать пути,
по которым страна пойдет к своему будущему. Врагов Кондо надо безжалостно
отбрасывать, где бы они ни появлялись, пусть это будет Китай, или южные
страны, либо опять Россия.

О Советской России Араки говорил особенно яростно.

- Приходится только сожалеть, что так успешно начавшаяся интервенция
русского Приморья и Забайкалья закончилась нашим провалом. Дух предков не
прощает нам этого... Танака-сэнсэй, я бы очень хотел, чтобы вы отразили в
меморандуме одну мысль: наше продвижение в Северную Маньчжурию неизбежно
приведет к конфликту с красной Россией. Чтобы обеспечить наши жизненные
интересы на континенте, надо овладеть русским Приморьем, Сибирью и
Забайкальем. Эту идею я постоянно внушаю офицерам академии генерального
штаба, которым придется осуществлять путь Кондо.

Премьер Танака учел замечание Араки, сделал пометку в черновике
меморандума. Чтение его подходило к концу. Танака взял последнюю страницу
рукописи:

"Согласно заветам императора Мейдзи, наш первый шаг должен был заключаться
в завоевании Тайваня, а второй - аннексии Кореи. То и другое уже
осуществлено.

Теперь должен быть сделан третий шаг - завоевание Маньчжурии и покорение
всего Китая...

Овладев всеми ресурсами Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, стран Южных
морей, а затем и завоеванию Малой Азии, Центральной Азии и, наконец,
Европы. Но захват контроля над Маньчжурией и Монголией явится лишь первым
шагом, если нация Ямато желает играть ведущую роль на азиатском континенте.

Раса Ямато может перейти к завоеванию мира".

Было совсем поздно, когда Араки и Такахаси покинули загородный дом
премьера. Их провожал вежливый и молчаливый слуга Хей, который так и не
ушел отдыхать, пока в доме оставались гости. Весь вечер он просидел в
каморке с чуть приоткрытой дверью. Хей отличался не только великолепной
памятью, но и каким-то звериным слухом. Он был свидетелем почти всего
разговора, происходившего в кабинете, слушал и запоминал его. Кое-что Хей
уже знал из услышанного. Обрывки бумаг, которые он извлек из ящика с
нечистотами, были набросками хозяина при составлении меморандума. Теперь
ему был известен весь документ.

Через несколько дней Танака закончил работу над меморандумом и готов был
отправиться во дворец, чтобы лично вручить его императору. Накануне он
раньше обычного приехал домой, прочитал документ еще раз и вместе с копией
положил в папку.

Утром, как обычно, Хей проводил его до ворот и стоял склонившись в
уважительном поклоне, пока автомобиль премьера не скрылся за поворотом.

Перед тем как отправиться во дворец, Танака заехал в храм предков, чтобы
сообщить им о решении, которое намерен осуществить. Храм, наполненный
тишиной, принял Гиити Танака под свои своды, и он в приподнятом состоянии
духа поехал во дворец, с твердой уверенностью, что души предков одобряют
его решение.

Лишь после того, как закончилась церемония передачи меморандума
императору, Танака заметил, что в его портфеле нет копии. Но она была еще
сегодня утром, он сам вынул ее из сейфа и положил в папку. Но, может быть,
он просто запамятовал?

Все это не особенно встревожило премьера. Скорее всего, он забыл копию на
столе... Однако, приехав домой, Танака не нашел документа. Он позвал Хея,
слуга не отозвался. Никто из домашних не знал, куда девался Хей, но в его
каморке все было на месте, его вещи тоже. Впрочем, какие вещи - циновка,
свернутая в трубку, и маленькая подушка из отрубей... Вероятно, он куда-то
ненадолго вышел. Танака хотелось верить, что ничего не случилось. Однако