Чтение 12–й страницы книги ~Восходящее солнце~

"Конечно, так оно и есть", сказал Коннор. "Но он был бы весьма удивлен,
узнав, что вы на него злитесь. Вам он кажется аморальным. Вы ему кажитесь
наивным. Потому что для японца последовательное поведение невозможно. С
людьми различного ранга японец становится другой личностью. Он становится
другой личностью, даже когда заходит в разные комнаты собственного дома."

"Ага", сказал я. "Это прекрасно, но все-таки он -- лживый сукин сын."

Коннор взглянул на меня. "Вы произносите такие слова при матери?"

"Конечно, нет."

"Тогда вы тоже меняетесь в соответствии с контекстом", сказал Коннор.
"На самом деле мы все так делаем. Просто американцы верят, что существует
некое ядро индивидуальности, которое не меняется от одного момента к
другому. А японцы верят, что контекст управляет всем."

"Для меня это звучит, как оправдание лжи", сказал я.

"Он не воспринимает это, как ложь."

"Но это и есть ложь."

Коннор пожал плечами: "Только с твоей точки зрения, кохай. Но не с
его."

"Черт."

"Понимаешь, это твой собственный выбор. Ты можешь воспринимать японцев
и иметь дело с таковыми, как они есть, или можете злиться. Наша проблема в
этой стране, что мы имеем дело с японцами не такими, какие они на самом
деле." Машина попала в глубокую выбоину и так подпрыгнула, что трубка
телефона упала с рычага. Коннор подобрал ее с пола и положил обратно.

Впереди я видел въезд в Банди. Я перестроился в правый ряд. "Одно мне
не совсем ясно", сказал я. "Почему вы думаете, что человек с портфелем в
комнате службы безопасности может оказаться убийцей?"

"Из-за временной последовательности. Понимаете, об убийстве сообщили в
восемь тридцать две. Меньше, чем через пятнадцать минут, в восемь сорок
пять, японец внизу переключает ленты, устраивая прикрытие. Весьма быстрый
отклик. Слишком быстрый для японской компании."

"Как так?"

"Японские организации обычно очень медленно откликаются на кризис. Их
принятие решений основывается на прецедентах, а когда ситуация
беспрецедентна, люди не знают, как поступать. Помните факсы? Я убежден, что
факсы всю ночь летали туда-сюда в токийскую штаб-квартиру Накамото и
обратно. Несомненно, что компания все еще пытается решить, что же делать.
Японские организации попросту не могут быстро двигаться в новой для них
ситуации."

"Но личность, действующая в одиночку, может?"

"Да. Именно так."

Я сказал: "И поэтому вы думаете, что человек с портфелем может
оказаться убийцей."

Коннор кивнул. "Да. Либо убийцей, либо кем-то тесно связанным с
убийцей. Но мы должны больше узнать в квартире мисс Остин. Мне кажется я
вижу ее дом впереди справа."

( Многоквартирное здание "Империал Армс" стояло на улице, окаймленной
деревьями, в километре от Вествуд Виллидж. Псевдо-тюдоровское балочное
здание, нуждающееся в покраске, у всего дома изношенный вид. Однако это не
было необычным для многоквартирных домов среднего класса, населенных
студентами-выпускниками и молодыми семьями. На самом деле, главной
характеристикой "Империал Армс" была его безликость: можно ездить мимо
такого здания каждый день и не замечать его.

"Прекрасно", сказал Коннор, когда мы поднимались по ступенькам входа.
"Как раз то, что они любят."

"Кто чего любит?"

Мы вошли в вестибюль, который подновили в самом мягком калифорнийском
стиле: пастельные обои с цветочным рисунком, пухлые кушетки, дешевые
керамические лампы и хромированный кофейный столик. Единственное, что
отличало его от сотен других вестибюлей многоквартирный домов, был столик
охранника в углу, где крупно скроенный вахтер-японец с явно враждебной миной
поднял глаза от комиксов. "Что надо?"

Коннор показал свой значок и спросил, где квартира Черил Остин.

"Я предупрежу о вас", сказал вахтер и потянулся к телефону.

"Не беспокойтесь."

"Нет. Я предупрежу. Может быть, у нее сейчас компания."

"Я уверен, что нет", сказал Коннор. "Коре-ва кейсацу-но шигто-да." Он
сказал, что мы по официальному полицейскому делу.

Вахтер скованно поклонился. "Киуго шиту." Он вручил Коннору ключ.

Мы прошли через вторую стеклянную дверь и двинулись по ковру коридора.
В конце коридора стояли небольшие лакированные столики и при всей своей
простоте интерьер был неожиданно элегантен.

"Типично по-японски", с улыбкой сказал Коннор.

Я подумал: изношенное псевдо-тюдоровское многоквартирное здание в
Вествуде? Типично по-японски? В комнате слева я услышал слабые звуки рэпа:
последний хит Хаммера.

"Потому что внешнее не дает ключ к внутреннему", объяснил Коннор. "Это
фундаментальный принцип японского мышления. Внешний фасад ничего не выдает
-- в архитектуре, в человеческом лице, во всем. И так было всегда.
Посмотрите на старые дома самураев в Такаяма или в Киото. По внешнему виду
ничего нельзя сказать."

"Это японское здание?"

"Конечно. Иначе почему вахтером японец, который едва говорит
по-английски? И он -- якудза. Ты, наверное, заметил татуировку?"

Я не заметил. Якудза -- это японские гангстеры. Я не знал, что якудза
бывают здесь, в Америке, и сказал это.

"Ты должен понять", сказал Коннор, "что существует теневой мир -- здесь
в Лос-Анджелесе, в Гонолулу, в Нью-Йорке. Большую часть времени мы не
догадываемся о его существовании. Мы живем в нашем упорядоченном
американском мире, ходим по нашим американским улицам и не замечаем, что
прямо рядом с нашим миром есть второй мир. Очень молчаливый, очень скрытный.
Наверное, в Нью-Йорке ты мог видеть японского бизнесмена, выходящего из
двери без номера, и сам бросал взгляд внутрь. Наверное, ты слышал о
небольшом баре-суши в Лос-Анджелесе, где выписывают счет по двенадцать сотен
долларов на человека, токийские цены. Они не упомянуты в путеводителях. Они
не являются частью нашего американского мира. Они -- часть мира теневого,
доступного только японцам."

"А это место?"

"Это беттаку. Любовная резиденция, где содержатся любовницы. А вот и
квартира мисс Остин."

Коннор открыл дверь ключом вахтера и мы вошли внутрь.

x x x

Это была секция с двумя спальнями, обставленная дорогой громадной
арендованной мебелью в пастельных розовых и зеленых тонах. Картины маслом на
стенах тоже были арендованы, метка на одной из рам гласила: "Аренда
Бройнера". Кухонная стойка стояла пустой, если не считать кувшина с соком. В
холодильнике оказался только йогурт и банки Диет-Коки. Диваны в гостиной
выглядели, словно никто на них не садился. На кофейном столике валялся
альбом портретов голливудских звезд и стояла ваза с засохшими цветами.
Вокруг стояли пустые пепельницы.

Одна из спален была превращена в берлогу с диваном, телевизором и
стойкой для упражнений в углу. Все новое с иголочки. На телевизоре еще
сохранялась наклейка в уголке экрана: "цифровая настройка". Ручки на
велотренажере были в пластиковых оболочках.

В главной спальне я, наконец, обнаружил некоторый человеческий
беспорядок. Одна дверца зеркального шкафа стояла открытой и на постель были
брошены три дорогих вечерних платья. Очевидно, она пыталась решить, что же
надеть. На туалетном столике стояли бутылочки духов, лежало брильянтовое
ожерелье, золотые часы Ролекс, фотографии в рамках и пепельница с окурками
ментоловых сигарет "Милд Севен". Верхний ящик шкафа с трусиками и нижним
бельем был наполовину открыт. Я увидел ее паспорт, засунутый в угол, и
пролистал его. В нем была виза в Саудовскую Аравию, виза в Индонезию и три
въездные печати в Японию.

Стерео в углу еще было включено, из плейера торчала лента. Я вдвинул ее
и запел Джерри Ли Льюис: "Ты треплешь мои нервы, трясешь мои мозги, я еду,
как безумный, хотя не видно ни зги..." Техасская музыка, слишком древняя для
такой молодой девушки. Но, может быть, ей нравились золотые старые записи.

Я снова повернулся к шкафу. Несколько цветных увеличенных снимков в
рамках показывали Черил Остин смеющейся на каком-то азиатском фоне --
красные ворота святилища, церемонный садик, улица с серыми небоскребами,
вокзал. Похоже, снимки были сделаны в Японии. На большинстве снимков Черил
была одна, но на нескольких рядом находился пожилой японец в очках и с
редеющей прической. Последний кадр показывал ее где-то, что выглядело
американским Западом. Черил стояла возле пыльного грузовичка-пикапа и
улыбалась рядом с хрупкой женщиной в солнечных очках, похожей на бабушку.
Пожилая женщина не улыбалась и, казалось, испытывала неловкость.

Рядом со шкафом стояли на торцах несколько свернутых громадных бумажных
труб. Я развернул одну. Это был плакат, где Черил в бикини улыбалась и
поднимала бокал пива Асахи. Все надписи на плакате были на японском.

Я вошел в ванную.

Я увидел пару джинсов, брошенных в угол. Белый свитер, скомканный на
полке. Влажное полотенце на крючке возле душа. Капли воды на полу.
Электрозавивка, выдернутая из сети. За раму зеркала заткнуты фотографии
Черил, стоящей с другим японцем на пирсе Малибу. Этому было лет тридцать
пять и он был красив. На одной фотографии он фамильярно обнимал ее за плечи.
Я четко видел шрам на его руке.

"Бинго", сказал я.