Чтение 12–й страницы книги ~Скрюченный домишко~

Тавернера.

Я никогда не видел, чтобы человек был настолько парализован страхом.
Он встал, потом снова сел. И произнес голосом, срывающимся почти в визг:

- О... э-э... доброе утро, инспектор.

- Доброе утро, - резко ответил Тавернер. - Могу я побеседовать с
вами?

- Да, конечно. Большая честь для меня. По крайней мере...

Юстас поднялся.

- Вы хотите, чтобы я ушел, инспектор? - В его приятном голосе
отчетливо слышались враждебные нотки.

- Мы... мы продолжим наши занятия позже, - сказал учитель.

Юстас направился к двери деланно развязной походкой. Уже на самом
выходе он поймал мой взгляд, ухмыльнулся и чиркнул себя большим пальцем по
горлу. Потом вышел, захлопнув за собой дверь.

- Итак, мистер Браун, - сказал Тавернер, - заключение экспертизы
гласит, что смерть мистера Леонидиса наступила в результате отравления
эзерином.

- Я... вы имеете в виду... мистер Леонидис действительно был
отравлен?.. Я надеялся...

- Он был отравлен, - резко подтвердил Тавернер. - Кто-то налил эзерин
в пузырек вместо инсулина.

- Просто невозможно поверить... Это невероятно!

- Вопрос в том, кому это было выгодно.

- Никому! Совсем никому! - молодой человек возбужденно повысил голос.

- Вы не хотите, чтобы при нашем разговоре присутствовал ваш адвокат?
- осведомился Тавернер.

- У меня нет адвоката. Мне не нужен никакой адвокат. Мне нечего
скрывать... нечего...

- И вы понимаете, что все ваши показания будут записаны?

- Я не виновен. Уверяю вас, я абсолютно невиновен.

- Пока вас никто ни в чем не обвиняет. - Тавернер помолчал. - Миссис
Леонидис значительно моложе своего покойного мужа, правда?

- Я... я полагаю, да... то есть, конечно, да.

- Вероятно, порой она чувствовала себя одинокой? Лоуренс Браун не
ответил. Он нервно облизал сухие губы.

- Должно быть, ей приятно иметь в доме друга приблизительно ее
возраста?

- Я... нет, вовсе нет... то есть я не знаю.

- И возникшая между вами симпатия, пожалуй, совершенно естественна.

Молодой человек горячо запротестовал:

- Нет! Ничего подобного! Я понимаю, о чем вы думаете, но ничего этого
не было! Миссис Леонидис всегда относилась ко мне с пониманием, и я питаю
к ней огромное - огромное! уважение, но не более того... Не более того,
уверяю вас. Это ужасное предположение! Ужасное! Я бы _н_и_к_о_г_д_а
н_и_к_о_г_о_ не смог убить... или подменить пузырьки с лекарствами... или
что-нибудь в этом роде. Я человек чувствительный и страшно нервный. Мне
глубоко отвратительна даже мысль об убийстве... В призывной комиссии это
поняли. Я по религиозным мотивам не могу убивать. Вместо службы в армии я
работал в госпитале... топил котлы... ужасно тяжелая работа... У меня уже
начинали сдавать силы, когда мне предложили заняться преподаванием. И я
старался как мог, занимаясь с Юстасом и Джозефиной... очень умный ребенок,
но трудный. И все здесь были добры ко мне - и мистер Леонидис, и миссис
Леонидис, и мисс де Хэвилэнд... И вот теперь произошла эта ужасная
история... И вы подозреваете меня - _м_е_н_я_! - в убийстве.

Инспектор Тавернер помолчал, оценивающе рассматривая молодого
человека.

- Я не говорил ничего подобного, - заметил он.

- Но вы так думаете! Я знаю, вы так думаете! Все так думают! Я... я
не могу продолжать разговор. Мне дурно.

И он опрометью бросился из классной комнаты. Тавернер медленно
повернул голову в мою сторону.

- Ну, что ты о нем думаешь?

- Он напуган до смерти.

- Это ясно. Но похож ли он на убийцу?

- По-моему, - подал голос сержант Лэмб, - у него никогда не хватило
бы смелости совершить убийство.

- У него никогда не хватило бы смелости размозжить кому-нибудь голову
или продырявить грудь из пистолета, - согласился инспектор. - Но что
требовалось от преступника в нашем случае? Только поманипулировать парой
пузырьков... Просто помочь глубокому старику сравнительно безболезненно
уйти из этого мира.

- Практически эвтаназия, - заметил сержант.

- И потом, спустя некоторое время, он может жениться на женщине,
которая унаследовала сто тысяч фунтов, не подлежащих обложению налогом, и
которая уже имеет в своем распоряжении такую же сумму. И вдобавок жемчуг,
рубины и изумруды размером с куриное яйцо!.. Впрочем, ладно, - Тавернер
вздохнул. - Все это одни догадки и предположения. Мне действительно
удалось напугать его, но это ничего ровным счетом не доказывает. Он бы
испугался точно так же и в случае полной своей невиновности. Не верится
мне, что это _е_г_о_ рук дело. Скорей всего, преступление совершила
женщина - только какого черта она не выбросила пузырек с эзерином или хотя
бы не сполоснула его?! - Инспектор повернулся к сержанту: - У слуг не
удалось узнать ничего полезного?

- Горничная говорит, что они нежничали друг с другом.

- На чем она основывается?

- На взглядах, которые Лоуренс посылал миссис Леонидис, когда та
наливала ему кофе.

- Серьезные доказательства для суда! Больше ничего?

- Больше никто ничего не замечал.

- Бьюсь об заклад, что они бы заметили, если бы было что замечать.
Знаешь, я начинаю верить: между ними действительно ничего не было. -
Тавернер взглянул на меня: - Вернись-ка в гостиную, поговори с Брендой.
Мне интересно знать твое мнение о ней.

Я отправился вниз несколько неохотно, хотя мне и было интересно
побеседовать с Брендой Леонидис.

Бренда Леонидис сидела на тахте все в той же позе. Она внимательно
взглянула на меня:

- А где инспектор Тавернер? Он тоже придет?

- Не сейчас.

- А вы кто?

Наконец-то мне задали вопрос, который я ждал все утро.

Я ответил по возможности правдиво:

- Я имею некоторое отношение к полиции, и, кроме того, я друг семьи.

- Семья! Скоты они все! Я их ненавижу.

Бренда казалась одновременно сердитой и испуганной, губы ее дрожали.

- Они всегда относились ко мне по-скотски... всегда! С самого начала.
Почему мне нельзя было выйти за их обожаемого папочку? Какое и м дело?! У
каждого из них куча денег. И это о н обеспечил своих детей - ни у кого из
них не хватило бы мозгов самому заработать себе на жизнь! - Она помолчала
и продолжила: - Почему человек не может жениться вторично... даже если уже
немолод? А Аристид вовсе не был старым, несмотря на годы. И я очень, о ч е
н ь любила его! - Бренда вызывающе посмотрела на меня.

- Понимаю, - сказал я. - Понимаю.

- Наверное, вы не верите мне - но это правда. Меня всегда тошнило от
мужчин. Я хотела иметь дом... и хотела, чтобы кто-нибудь ухаживал за мной
и говорил мне комплименты. Аристид часто говорил мне комплименты - и он
легко мог рассмешить меня... и он был умным. Он был очень, очень умным. Я
нисколько не рада его смерти. Мне страшно жаль.

Бренда откинулась к стене. Уголки ее широкого рта приподнялись в
странной сонной улыбке.

- Я была счастлива здесь. Чувствовала себя в безопасности. Ходила по
шикарным портным... и Аристид делал мне чудесные подарки, - Бренда
вытянула вперед руку и полюбовалась рубиновым перстнем.

На какой-то миг рука женщины показалась мне мягкой кошачьей лапой, а
голос словно превратился в сладкое мурлыканье. Она продолжала улыбаться
сама себе.

- И что в этом плохого? Я была очень нежна с Аристидом и сделала его
счастливым. - Бренда подалась вперед: - Знаете, как мы познакомились? - И
продолжала, не дожидаясь ответа: - Это произошло в ресторане "Веселый
Шэмрок". Аристид заказал омлет с тостами. Я плакала, когда принесла ему
заказ. "Присядь-ка, - сказал он. - И расскажи мне, в чем дело". - "О, я не
могу, - ответила я. - За разговоры с клиентами я получу нагоняй". - "Не
получишь, - сказал он. - Я владелец этого ресторана". И только тогда я
посмотрела на него внимательно. Такой странный маленький человечек, но в
нем ощущалась какая-то сила... Наверное, вы уже слышали эту историю от
н_и_х_... Будто бы я была скверной женщиной - но это неправда. Родители
дали мне хорошее воспитание. Мы держали прекрасную мастерскую по вязанию
кружев... Я не имела ничего общего с теми девушками, которые гуляют сразу
с несколькими парнями и быстро теряют свою гордость. Но Терри казался мне
не похожим на других. Он был ирландцем и собирался уходить в плавание...
Потом он ни разу даже не написал мне... Наверное, я поступила страшно
глупо. Но так уж получилось, понимаете. Я забеременела - как какая-нибудь
дурочка-служанка, - в ее голосе послышалось презрение великосветской дамы.
- Аристид был великолепен. Сказал, что все образуется, мол, он одинок и
может жениться на мне сию же минуту. Это было похоже на сон... И потом