оттуда кое-что, остальное заберете вы. Вы можете сразу стать богатым или
известным. Вам могут заплатить и в валюте, и в рублях. Это зависит от
выбранного вами покупателя. Можем, как я уже говорил, сбросить ящик в
шахту, не вскрывая.
пристально посмотрел в глаза старику.
объяснить вам еще раз. Если вы продаете историю здесь, то, соответственно,
покупатель ее уничтожает. Потому, что покупатель должен быть максимально
заинтересованным. Если же вы продаете историю за валюту - это значит, что
она идет не на уничтожение, но на сенсацию - то есть, на формальное
уничтожение первого покупателя. И тех, и других покупателей легко можно
найти в Выборге. Если же вы извращенный имматериалист, то вы можете
безвозмездно отдать груз той или другой стороне, в зависимости от вашего
отношения к истории и ее последствиям.
Радецким.
событий, факты, фамилии личностей - все это есть. И не всех это
устраивает.
полке, заглядывал вниз на давно уже спящего Радецкого, у которого за время
сна выросла густая рыжая щетина. Смотрел в противоположный угол вагона,
где между двух больших ящиков на одном маленьком, подстелив свой бушлат,
сидя спал персональный пенсионер огромного значения. Старичок напоследок
разговора, глянув на Радецкого, сказал, что "летаргическое состояние
крайне полезно для обреченных организмов". Произносил он эти слова, так
разукрасив их вещей интонацией, словно бы и в самом деле пророчествовал. А
потом, буквально через пару минут, снял старенький бушлат, постелил его на
"ТПСБ-1748", уселся и захрапел.
вскоре храп перешел в редкое пофыркивание и Турусов перестал обращать
внимание на посторонние звуки.
медленно откатилась и в проеме возникли три фигуры в плащах и шляпах. Они
прошли вглубь. Один зажег фонарик и нащупал лучом Радецкого.
сопровождающим.
несколько лет.
Турусову.
сказал что-то не то. - Точнее, это же болезнь... не инфекционная...
сохранности?
увидев спящего персонального пенсионера.
Турусова.
почему он так боится этих трех пришельцев. В прошлый раз они унесли ящик,
вели себя как-то странновато, но тогда они не вызывали у него чувства
страха.
рукой в сторону старичка.
донеслось невнятное бормотание уже проснувшегося, но ничего не понимающего
старика.
вставший на ноги старик.
Как там у нас с пенсионерами сорок восьмого?
достал записную книжку, полистал, подсвечивая себе фонариком, потом поднес
ее к глазам - видно, имел близорукость.
досрочные.
не доработали. А что же вы делаете здесь?
поезда? Так, куда же вы собрались на нем подъехать?
Проверьте как там с ящиками обстоит. Все ли на месте?
стенке вагона, опустился на груз.
сказал главный пенсионеру. - Но, слава богу, я давно уже никому не верю,
поэтому и разочарований никаких. Вы здесь хотели что-то выкрасть. Я в этом
больше, чем уверен. Вы, я попрошу, не спешите рассказывать мне правду. Мне
легкая правда не нужна. Вы должны будете выстрадать право рассказать ее
мне, вот тогда и у вас, и у меня возникнет огромное чувство облегчения. А
теперь вы пойдете с нами.
Наш пенсионер спал на ящике "ТПСБ-1748"!
задумался. - Ну вот и ответ. Но не считайте, что вы уже в чем-то
признались. Право на признание надо выстрадать!
распорядителя, обладавшего удивительной твердости голосом и умевшего так
интонационно разбить каждое предложение, что, казалось, откуда-то свыше
простым смертным диктуются величайшие законы.
Леонид Михайлович. - Иначе мы не сможем сравнить будущее признание
пенсионера с исторической правдой.
вагона, аккуратно взял на обе руки ящик, как берут неопытные папаши свое
дитя, и почти торжественно подошел с ним к открытой двери.
направился к выходу.
пожал - как клещами сдавил. Пристально глянул сопровождающему в глаза.
подумайте о кандидатурах на место сопровождающих... Составьте список с
адресами. В следующий раз дадите лично мне в руки.
Михайловича. Турусова словно с неба опустили, или разбудили резко. Четверо
уже собирались выйти на ходу из вагона в темноту этой вечной ночи, куда
они всегда уходят и откуда всегда возвращаются.
вопрос остался нерешенным.
эхом зазвучал в вагоне крик. Он метался по вагону несколько долей секунды,
царапая и заставляя кровоточить уши, и резко исчез, словно выскочил в
открытые двери и его смело встречным ветром.
трое в плащах и шляпах.
в следующий раз. Обидно, что он не успел выстрадать право на признание...
- последняя фраза уже не касалась Турусова. Она была сказана себе, четко и
негромко.
опустошенность и свою собственную ничтожность в этом излишне конкретном
мире.
довоенного образца. Под головой - его же вещмешок. Пахнет коровником.
Поезд шел очень медленно.
бумаги Смурова, которые, как думал сопровождающий, еще пригодятся и
помогут внести ясность в какую-либо будущую темноту.