Чтение 12–й страницы книги ~Улица темных лавок~

- Может, вернемся? Холодает...

Уже стемнело, и мы устроились в "летней столовой".

- Это была любимая комната Фредди... Они допоздна засиживались здесь с
русской, латиноамериканцем и его девушкой...

Очертания дивана расплылись, на потолок ромбами и решеткой ложились
тени. А я тщетно пытался уловить эхо наших давних вечеринок...

- Они поставили тут бильярд... Играла в основном подружка
латиноамериканца... И всегда выигрывала... Можете мне поверить, я
несколько раз был ее партнером... Вот, смотрите, бильярд еще здесь...

Он потянул меня в темный коридор, зажег карманный фонарик, и мы вышли в
просторный, выложенный плитами холл, откуда вела наверх парадная лестница.

- Парадный вход.

Под лестницей я действительно увидел бильярд. Он осветил его фонариком.
Белый шар лежал в самом центре, как будто партию прервали и вот-вот
продолжат. И Гэй Орлова, а может быть, я, или Фредди, или эта загадочная
француженка, сопровождавшая меня, или Боб - кто-нибудь уже наклоняется для
удара.

- Видите, бильярд все еще здесь...

Он провел лучом фонарика по парадной лестнице.

- Подниматься наверх нет смысла... Все опечатали...

Я подумал, что спальня Фредди находилась, наверное, наверху. Сначала
это была детская, потом комната молодого человека, с книжными полками, с
фотографиями, приколотыми к обоям, и на одной из них - кто знает?

Мы были сняты все вчетвером или вдвоем - Фредди и я, в обнимку. Боб
оперся о бильярд, чтобы разжечь трубку. Я не мог оторвать взгляда от этой
парадной лестницы, подниматься по которой не имело смысла, потому что
наверху "все опечатали".

Мы вышли через боковую дверцу, и он запер ее на два оборота. Уже совсем
стемнело.

- Мне надо успеть к парижскому поезду... - сказал я.

- Идите за мной.

Он взял меня за руку и повел вдоль каменной ограды. Мы подошли к бывшим
конюшням. Он открыл застекленную дверь и зажег керосиновую лампу.

- Электричество уже давно отключили... А про воду забыли...

Мы очутились в комнате, в центре которой стоял стол темного дерева и
плетеные стулья. На стенах висели фаянсовые тарелки и медные блюда. Над
окном - кабанья голова.

- Я сейчас сделаю вам подарок.

Он направился к сундуку в углу комнаты и открыл его. Вытащил коробку.
На крышке было написано: "Печенье Лефевр Ютиль - Нант". Он поставил
коробку на стол.

- Вы были другом Фредди, да? - спросил он дрогнувшим голосом, подойдя
ко мне.

- Да.

- Так вот, я вам это дарю... - Он показал на коробку. - Это память о
Фредди... мелочи, которые мне удалось спасти, когда они пришли описывать
имущество...

Он был очень взволнован. Мне даже показалось, что у него в глазах
блеснули слезы...

- Я очень любил Фредди... Я знал его совсем юным... Он был
мечтателем... Всегда повторял мне, что хочет купить парусник... Говорил:
"Боб, ты будешь старшим помощником..." Бог весть, где он сейчас... если
еще жив...

- Мы найдем его, - сказал я.

- Его слишком избаловала бабушка, понимаете...

Он взял коробку и протянул мне. Я вспомнил Степу де Джагорьева и его
красную коробку. Никуда не денешься, все кончается старыми коробками от
шоколадных конфет или печенья. Или сигар.

- Спасибо.

- Я провожу вас на поезд.

Мы пошли по просеке. Сноп света от его фонарика освещал нам дорогу.
Правильно ли он идет? Мне казалось, мы углубляемся в чащу леса.

- Я пытаюсь вспомнить, как звали друга Фредди. Того, которого вы
показали на фотографии... Латиноамериканца...

Мы пересекли поляну, трава на ней фосфоресцировала в лунном свете.
Дальше начиналась рощица приморских сосен. Он погасил фонарик, потому что
видно было почти как днем.

- Здесь Фредди катался на лошади с другим своим приятелем... Жокеем...
Он никогда не рассказывал вам об этом жокее?

- Никогда.

- Я забыл его имя... Хотя он стал уже тогда знаменитостью... Он был
жокеем у деда Фредди, когда старик держал скаковых лошадей...

- Латиноамериканец тоже знал жокея?

- Конечно. Они вместе приезжали. Жокей играл с ними на бильярде... Если
я не ошибаюсь, именно он и познакомил Фредди с русской...

Я боялся, что не запомню всех подробностей. Надо было тут же записать
это в блокнот.

Дорога полого поднималась вверх, но я шел с трудом, утопая в сухих
листьях.

- Так вы не вспомнили имя латиноамериканца?

- Подождите... подождите... сейчас вспомню...

Я прижал к себе коробку из-под печенья, мне не терпелось узнать, что в
ней. Может, я найду тут какие-то ответы на свои вопросы. Свое имя. Или имя
жокея, например.

Мы дошли уже до насыпи, оставалось только спуститься на привокзальную
площадь. Она была по-прежнему пустынной, только здание вокзала сверкало
неоновым светом. По площади медленно проехал велосипедист и остановился
перед зданием вокзала.

- Подождите... его звали... Педро...

Мы стояли на краю насыпи. Он снова вынул трубку и принялся чистить ее
каким-то странным маленьким инструментом. Я повторял про себя это имя,
данное мне при рождении, имя, которым меня называли долгие годы моей
жизни, имя, при звуке которого у кого-то в памяти возникало мое лицо.
Педро.

Ничего особенного не было в этой коробке из-под печенья. Облупившийся
оловянный солдатик с барабаном. Клевер с четырьмя листиками, наклеенный на
белый конверт. Фотографии.

Я изображен на двух. Сомнений нет - это тот же человек, который снят
вместе с Гэй Орловой и старым Джорджадзе. Высокий брюнет, разница только в
том, что тогда у меня не было усов. На одной из фотографий я в обществе
молодого человека, моего ровесника, такого же высокого, но с более
светлыми волосами. Фредди? Да, потому что на обороте кто-то надписал
карандашом: "Педро - Фредди - Лаболь". Мы на берегу моря, в купальных
халатах. Снимок явно очень старый.

На втором нас четверо: Фредди, я, Гэй Орлова, которую я легко узнал, и
та другая молодая женщина - мы сидим в "летней столовой", прямо на полу,
откинувшись на край дивана, обитого красным бархатом. Справа виден
бильярд.

На третьей фотографии - молодая женщина, которая снята с нами в "летней
столовой". Она у бильярдного стола, в руках держит кий. Светлые волосы
падают на плечи. Не ее ли я привозил к Фредди? На другом снимке она стоит,
облокотившись на перила какой-то веранды.

Открытка с видом Нью-Йорка: "Говард де Люцу для месье Робера Брюна.
Вальбрез. Орн". Читаю:

"Дорогой Боб. Привет из Америки. До скорого. Фредди".

Странный документ, с грифом:

ГЕНЕРАЛЬНОЕ КОНСУЛЬСТВО РЕСПУБЛИКИ АРГЕНТИНА

N 106

Генеральное консульство Республики Аргентина во Франции, представляющее
интересы Греции в оккупированной зоне, удостоверяет, что во время мировой
войны 1914-1918 гг. архивы мэрии г.Салоники были уничтожены пожаром.

Париж, 15 июля 1941 г.

Генеральный консул

Республики Аргентина,

представляющий интересы Греции.

Неразборчивая подпись, под которой напечатано на машинке:

Р.Л. де Оливейра Сезар, Генеральный консул.

Я? Нет, его зовут не Педро.

Маленькая газетная вырезка:

О СЕКВЕСТРИРОВАННОМ ИМУЩЕСТВЕ СЕМЬИ ГОВАРД ДЕ ЛЮЦ

Согласно распоряжению Управления Государственными

Владениями в Вальбрезе (Орн), в замке Сен-Лазар,

7 и 11 апреля состоится распродажа движимого имущества: