заело. Колеса уже наполовину погрузились в вязкую грязь.
записную книжку, он принялся ждать.
логической ситуации, перенаселенности городов, сельскохозяйственного и
энергетического кризиса, а также положения в Индокитае и цен на мясо.
болото почти до ветрового стекла. Фарджер перебрался на заднее сиденье,
затем, торопливо открыв окно, попытался вылезти из него. Римо пришлось
покинуть сухой островок, чтобы запихать Фарджера на место.
чет, чтобы это сделал именно я.
это сделали люди из Фолкрофта. Вы, небось, и сами оттуда?
пел его закрыть, чтобы жижа не полезла внутрь.
те?
нам никто не сможет придраться со своими дурацкими, высосанными из
пальца обвинениями.
бытиях, а вовсе не вмешиваться в них. Будучи представителем "четвертой
власти"...- Но Римо не имел возможности закончить свою поучительную ти-
раду, поскольку с громким бульканьем "седан" Фарджера погрузился в боло-
то по самую крышу. Изнутри донеслись приглушенные стоны. Римо вскочил на
крышу; под его тяжестью машина погрузилась еще глубже, и площадка, на
которой он стоял, начала быстро уменьшаться.
распрямив ладонь, одним ударом проткнул крышу, прорезав в ней отверстие
в три дюйма длиной. Затем оторвал кусок тонкого слой металла, и Фарджер
вылез наружу, весь потный и в слезах.
теперь проводите меня к Московит-цу.
лей прессы своими друзьями. Честно говоря, вы провели виртуозное интер-
вью.
джеру возместить стоимость утонувшего автомобиля.
все расходы. Но интервью вы провели действительно лихо!
Тот как раз только что вернулся домой.
ниципалитета Клайда Московитца, дверь была открыта, в комнатах горел
свет, а Московитц сидел перед телевизором, неотрывно глядя в экран, и на
губах его застыла легкая улыбка. Глаза его были затуманены, а из правого
уха торчала полированная рукоятка шила. Стоя возле тела Московитца и
всматриваясь в это необычное орудие убийства, Римо ощутил странный цве-
точный запах, который, казалось, исходил от рукоятки.
лось, что профессиональное умение убивать - это далеко не все, что ему
сейчас необходимо.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
подал тонкий серебряный флакон на серебряном подносе; яхта тем временем
раскачивалась на волнах - начинался шторм.
и мягко похлопал себя по шее и щекам.
тью, я обнаружил, что, доверяя другим исполнение важных дел, волей-нево-
лей вверяешь им свою жизнь.
порт.
делали моряки в стародавние времена. Как переносит море моя дочь?
задала бы всем жару, а, как ты думаешь?
тную прическу, что-то среднее между "ежиком" и "полькой". Затем надел
белую шелковую рубашку, белые хлопчатобумажные штаны и белые теннисные
туфли. Прилично, аккуратно и удобно. Взглянув в зеркало, маршал похлопал
себя по упругому животу. Хотя ему было за шестьдесят, он находился в от-
личной форме - ни грамма лишнего веса.
Дворшански предлагал ему испытать силы в борцовском поединке и ставил
100 долларов, если тому удастся положить маршала на обе лопатки. Когда
новичку это не удавалось, ставка возрастала до 200 долларов, и против
маршала выходили бороться двое. Когда и двое не могли его победить, он
ставил 300 долларов, чтобы его попробовали побороть трое, и 400 - если
его пытались одолеть вчетвером. Четверо противников был его предел, по-
беждал он их легко и даже не запыхавшись.
рал.
особым. Совершенно особым.
славянскими чертами лица и кулаками, как чугунные гири, одним движением
вскинул на разделочный стол тушу кабана. С чувством законной гордости он
наблюдал, как маршал Дворшански разглядывает мясо. И тот действительно
не был разочарован.
- испечь картошку в снегу, а уж в Америке ты просто творишь чудеса! Где
ты умудрился раздобыть настоящее мясо, чистое мясо без единой прожилки
жира? Скажи мне, Дмитрий, как тебе это удалось? Впрочем, нет, не говори,
иначе пропадет все волшебство.
Неужели ты посмеешь обречь меня на голодную смерть среди этих дикарей? А
ведь так оно и произойдет, если я останусь без моего дорогого Дмитрия!
пообещал Дмитрий и, несмотря на протесты хозяина, снова принялся цело-
вать ему руки.
налы мод, причем мать выглядела не намного старше своей дочери, которая
училась в колледже. У обеих были высокие скулы Дворшанских и удивительно
ясные голубые глаза. Они были радостью и счастьем всей его жизни.
осыпать поцелуями его лицо.
лее сильным и страстным - в нем чувствовалась любовь зрелой женщины к
своему отцу.
шательство многих людей на Манхэттене, где ее знали как Дороти Уокер,
президента компании "Уокер, Хэндлман и Дейзер", королеву феминисток
Мэдисон-авеню, женщину, которая вступила в схватку с гигантами и сумела
победить.
считали многие, умела в нужный момент лечь в постель с нужным человеком.
Просто у нее было удивительное чутье. Хотя не последнюю роль сыграл и
еще один факт, мало кому известный за пределами этой уютной кают-компа-