Чтение 12–й страницы книги ~Тайфуны с ласковыми именами~

своем блеске появляется Розмари. Забыл сказать, что у нее зимнее пальто
маслиново-зеленого цвета, а зеленый цвет ей чертовски идет, в чем я успел
убедиться, созерцая ее на фоне итерьера моего зеленого холла.

- Какая женщина! - тихо роняю я, когда Розмари направляется в обратный
путь и мое опасение, что она может заглянуть в кафе, рассеивается.

- Мадемуазель Дюмон? - спрашивает официант, уловив мое восторженное
восклицание.

- Вы ее знаете?

- Еще бы! Это же секретарша господина Грабера. - И, усмехнувшись с видом
знатока, добавляет: - Какая женщина, не правда ли?

С этой женщиной мне предстоит встреча ровно через полчаса в ресторане
"Бель эр", в пяти шагах отсюда, но в пяти шагах для нее, а не для меня. Взяв
такси, я попадаю на противоположный берег. Захожу в телефонную кабину и
раскрываю указатель телефонов. Когда известны имя и адрес, ничего не стоит
навести кое-какие справки, так что я без особых усилий и без разорительных
затрат получаю необходимую информацию:

ТЕО ГРАБЕР

ювелирные изделия

драгоценные камни.

Информация, которая пока что мне ничего не говорит; разве что объясняет,
почему Розмари так хорошо разбирается в драгоценных камнях, в тех
чарующе-переменчивых, а может быть, и в других. Но человек ведь никогда не
знает заранее, когда и для чего ему может пригодиться та или иная
информация. Так что, запомнив добытые сведения, сажусь в "вольво" и еду к
"Бель эр".

- Надеюсь, вы сумели повидаться с отцом? - любезно говорю я, усадив свою
даму за отведенный нам столик.

- Да. И самое главное, мне посчастливилось выудить у него некоторую сумму
на покрытие вчерашнего проигрыша.

- Если вопрос заключался только в этом, вы могли сказать мне.

- Нет, Пьер. Я никогда не приму от вас такой услуги.

- Именно такой?

- Никакой... Впрочем, не знаю... Она, может быть, готова сказать еще
что-то, но в этот момент появляется метрдотель.

- Я бы ни за что не подумала, что вы, не считаясь ни с чем, повезете меня
в Женеву, потратив на это целый день, - доверчиво говорит она к концу обеда

- Неужто я вам кажусь таким эгоистом?

- Нет. Просто я считала вас человеком замкнутым.

- А вы действительно очень общительны или только так кажется?

- Что вы имеете в виду?

- Ничего сексуального.

- Если ничего сексуального, то должна вам сказать, что я действительно
очень общительна.

Что правда, то правда. Мне удалось в этом убедиться. А если меня
продолжают мучить некоторые сомнения по части этого, то они скоро рассеются.
Потому что уже на третий вечер, когда я вхожу в свою темную спальню и
заглядываю в щелку, образуемую шторами, освещенный прямоугольник окна виллы
Горанова предложил мне довольно интимную картинку: устроившись на своих
обычных местах, Горанов и Пенев поглощены игрой в карты. Только на сей раз к
ним присоединился еще один партнер - милая и очень общительная Розмари
Дюмон.

Глава третья

Субботний полдень. Вытянувшись в кресле, я рассеянно думаю о том, как
приятно контрастируют тепло электрического радиатора и весенние цвета
зеленого холла с крупными хлопьями мокрого снега, падающими за окном. К
сожалению, уютная атмосфера слегка нарушена зимним пейзажем внушительных
размеров, украсившим стену холла стараниями Розмари. Пейзаж тоже зеленоватых
тонов, только при виде этой зелени тебя начинает бить озноб

- От этого вашего пейзажа мне становится холодно.

- Это пейзаж Моне, а не мой, - уточняет Розмари, раскладывая пасьянс.

- Какая разница? Когда я гляжу на него, мне становится холодно.

- Но, как бы вам объяснить, Пьер, картина предназначена не для обогрева
комнаты.

- Понимаю. И все-таки на этот пейзаж было бы более приятно смотреть в
пору летнего зноя.

- Вы рассуждаете на редкость примитивно требуете от искусства того, в чем
вам отказывает жизнь, - произносит Розмари, подняв глаза от карт.

- Лично я ничего не требую. Тем не менее мне кажется, что картина, раз уж
вы вешаете ее у себя дома, должна чему-то соответствовать. Какому-то вашему
настроению.

- Эта картина как раз соответствует. Соответствует вам, - говорит
Розмари. И, заметив мое недоумение, добавляет: - В самом деле, посмотрите на
себя, чем вы отличаетесь от этого пейзажа: холодный, хмурый, как пасмурный
зимний день.

- Очень мило с вашей стороны, что вы догадались повесить мой портрет.

- А если бы вы решили украсить комнату каким либо пейзажем, который бы
напоминал обо мне, что бы вы повесили? - спрашивает Розмари.

- Во всяком случае, ни пейзажа, ни какой-либо другой картины я бы вешать
не стал. Все это слишком мертво для вас. Я бы положил на виду какой-нибудь
камень, чье утро изумрудное, полдень золотистый, послеполуденное время
голубое, а вечер цикламеновый.

- Такого камня не существует.

- Возможно. Вам лучше знать. Я полагаю, природа драгоценных камней вам
знакома не меньше, чем импрессионисты.

- И неудивительно. Ведь и в том и в другом случае это природа
переменчивой красоты, - отвечает она, глазом не моргнув.

- Неужто в университете вы и камни изучаете? - продолжаю я нахально.

- Камни я изучала у одного приятеля моего отца. Он владелец предприятия
по шлифовке камней, - все так же непринужденно объясняет Розмари. - И совсем
не с научной целью, а только потому, что от них просто глаз не оторвать.

- Но чем Же они вас привлекают? Красотой или дороговизной?

- А чем вас привлекает жареный цыпленок? Тем, что у него приятный вкус,
или своей питательностью?

- Конечно, что-то должно преобладать.

- Тогда о чем разговор? Разве не ясно, что преобладает?

Она задумывается на какое-то время, потом говорит уже иным тоном:

- Как-то раз, увидев у него - ну, у приятеля моего отца - великолепный
бесцветный камень, я сказала с присущей мне наивностью: "Наверно, этот
брильянт стоит немалых денег". Он добродушно засмеялся:

"Да, он действительно стоил бы немалых денег, будь это брильянт. Только
это всего лишь белый сапфир". И можете себе представить, Пьер, не успел он
произнести эти слова, как блеск восхищавшего меня камня вдруг померк.

- Неужели этот приятель и не попытался реабилитировать камень в ваших
глазах?

- Каким образом?

- Подарив его вам.

Розмари скептически улыбается.

- А вы бы это сделали?

- Не раздумывая. Жаль только, что к камням я не имею никакого отношения.

Она смотрит на меня, потом задумчиво произносит:

- Интересно, к чему же вы имеете отношение. - И добавляет, уже совсем
другим тоном: - Пожалуй, мне пора одеваться. Вы, конечно, не забыли, что мы
сегодня вечером идем к Флоре?

Итак, мы у Флоры. Трудно сказать, в который уже раз, потому что наши
сборища давно стали традиционными и довольно частыми, а по календарю уже
март, хотя на улице все еще падают хлопья снега.

Немка принимает нас в просторной "студии", образовавшейся из двух комнат
после того, как съемщица убрала разделявшую их стену. Обстановка здесь в
отличие от нашего зеленого холла простая и удобная - ни лишней мебели, ни
настольных ламп. И если обстановка квартиры позволяет судить об
индивидуальных особенностях ее хозяина, то нетрудно прийти к заключению, что
фрау Зайлер будуарному быту явно предпочитает здравый практицизм. Никаких
галантных сцен, никаких импрессионистов. Единственное украшение - три-четыре
фарфоровые статуэтки, расставленные на низком буфете, рекламные подарки
завода фарфоровых изделий - Флора представляет фирмы, снабжающие
человечество столовой и кухонной посудой.

В этот раз состязание начинается в мою пользу - явление очень редкое,
потому что обычно я проигрываю. Проигрываю по мелочам, не как первый раз.

- У вас недурно получается, - утешает меня в таких случаях Бэнтон. - Вам,
должно быть, и в любви так везет.

- Охота вам говорить банальности, Ральф, - говорит Розмари. - Если
человек апатичен в игре, он и в любви такой.

Тут немка могла бы возразить, что американец при всем его равнодушии к
флирту в игре малый не промах, но она не возражает. Насколько я могу судить
по моим беглым наблюдениям, Флора несколько раз пыталась флиртовать с
Бэнтоном, но, увы, так и не сумела вывести его из летаргического состояния.
Может быть, он не любитель крупных форм...

Итак, я определенно выигрываю, но мне особенно везет с момента, когда я
сажусь напротив импозантной фрау Зайлер, потому что весь этот затяжной кон
лучшая карта почти всегда оказывается в моих руках, а Розмари с Бэнтоном
отчаянно обороняются; их оборона продолжается даже тогда, когда они попадают
в опасную зону, а удары возмездия со стороны беспощадной немки сыплются один
за другим, и наш банк все больше обретает контуры небоскреба, так что, когда
Флора наконец подводит черту и делает сбор - бухгалтерские операции всегда
выполняет она, - Ральф вынужден признать, что он никогда в жизни так не
прогорал.

- Как видите, ради вас стараюсь, мой мальчик, - тихо говорит Флора, и я
не могу не заметить, что глаза ее под действием скрытого внутреннего
ликования обрели лазурный цвет.