Чтение 12–й страницы книги ~Коллекция профессора Стаха~

это - конец...

И вдруг с облегчением подумал: он же не убил этого милиционера -
таким образом, "вышку" не дадут... Он будет жить, а там поглядим. Может,
попадет под амнистию или сбежит.

Когда их выводили, оглянулся и еще раз перехватил взгляд сержанта.
Опустил глаза, не было к нему злобы: такая уж у них служба...

Конвоир приказал Балабану остаться в узком темном коридоре. Тот
оперся о холодную стену, почесался об нее - душевное равновесие вернулось.
В конце концов, то, что его узнал милиционер, не имеет решающего значения.
Ведь у него железное алиби, которое может подтвердить участковый инспектор
лейтенант Хохлома.

Эта мысль утешила его. Гордый начальник останется с носом, хотя,
должно быть, думает, что уже подцепил на крючок Лёху Балабана. Не на того
нарвался.

Когда Балабана снова привели к Козюренко, следователь сразу обратил
внимание на то, как уверенно он держится. Это несколько удивило его, но он
и вида не подал, спокойно сказал:

- Итак, Балабан, отпираться тщетно. Вас опознали - вы совершили
нападение на сержанта Омельченко, чтобы завладеть оружием, и тяжело ранили
его.

- Гражданин начальник! - Балабан прижал ладони к сердцу. - Ошибся ваш
милиционер, поверьте, ошибся. Впервые вижу его...

- Ну что ж, тогда выясним все по порядку.

Балабан с собачьей преданностью в глазах уставился на следователя.

- Вы можете вспомнить, где были вечером десятого мая от десяти до
двенадцати?

Балабан задумался, делая вид, что вспоминает. Сейчас он огорошит
этого самоуверенного следователя.

- Не помню... - сокрушенно покачал головой. Знал, что ни один
порядочный игрок не выкладывает сразу все свои козыри. - Разве ж можно все
в голове держать? Сколько времени прошло...

- И все же вспомните, - с нажимом сказал Козюренко. - Вечером
десятого мая?

Балабан поднял глаза к потолку, как бы силясь что-то припомнить.

- Десятого? - повторил он. - Что же было десятого? Нет, не помню.

Козюренко пристально смотрел на него. Балабан покачал головой,
сморщил лоб и вдруг оживился.

- Десятого? - начал он нерешительно. - Так это же было... Постойте! -
даже просветлел лицом. - Вспомнил, это же на следующий день ко мне заходил
участковый, лейтенант Хохлома. Теперь точно вспомнил - болел я десятого,
несколько дней подряд болел. Это же после Дня Победы было - лежал в
постели. Лейтенант Хохлома может подтвердить! А что, - наклонился он к
Козюренко, - что десятого случилось? Что-нибудь с этим милиционером?

Козюренко улыбнулся: этот негодяй, оказывается, еще и нахален.

- Мы проверим ваши показания, Балабан. Но предупреждаю, все равно
установим истину, а искреннее раскаяние всегда учитывается судом. Если же
будете лгать и запутывать следствие, это только отяготит вашу вину.

"Раньше докажите что-нибудь, потом должен каяться! - подумал Балабан.
- А так - дураков нет. Лейтенант Хохлома не отступится - знаем его,
упрямый черт, как и бабка Соня".

Дом на окраине города, снаружи неброский - давно не крашенный,
ободранный, окна покривились, - внутри поражал достатком и уютом.

Чисто покрашенный пол в двух больших комнатах, тисненые обои, ковры,
импортная мебель, хрусталь. Но на всем лежала печать безвкусицы:
полированный журнальный столик украшала старомодная плюшевая салфетка, а в
серванте гордо выстроились семь слоников.

Анна сидела на мягком стуле и не спускала глаз с работников милиции,
только что начавших обыск.

Майор Шульга не зря ездил в Городянку. Узнал он там много
интересного. Соседка Балабанов, бабка Соня, рассказала ему о всей их
семье, помянув недобрым словом почти всех, в том числе и Лешину двоюродную
сестру Анну Кириллову. Спекулянтка, мол, живет в областном центре, а
скупает в Городянке и в окрестных селах раннюю клубнику и фрукты,
корзинками и ящиками возит в Москву и продает. Говорят, денег у нее - что
мусору. И для чего человеку столько денег, одна с дочкой живет, а дочка
придурковатая, никто даже замуж не берет...

Установить адрес Анны Кирилловой было нетрудно. На следующий день
Козюренко получил постановление на обыск и поручил сделать его Шульге.
Кириллова не испугалась, увидев работников милиции. Майор, которому не
впервые приходилось принимать участие в таких операциях и который по
поведению хозяев уже научился почти безошибочно определять, не прячут ли
они что-нибудь, наблюдал за Кирилловой, чем дальше, тем больше убеждаясь,
что обыск ничего на даст.

Кириллова смотрела, как работники милиции роются в шкафу, и
презрительно кривилась. Если бы нагрянули неделю назад, имели бы поживу.
Она тогда не успела еще реализовать вещи из чемодана, оставленного ей
Лёхой, да и сам чемодан мог стать неопровержимым доказательством. Но
позавчера у нее купили последнюю ценную вещь - пальто с бобровым
воротником. Она отдала его за три сотни и весь день казнилась, что
продешевила. А оно оказалось, что напрасно казнилась - есть-таки на свете
бог, он справедлив, все видит и всегда помогает обиженному... А в том, что
сейчас ее обижают, у Анны Кирилловой не было никаких сомнений. Ну, зачем
врываться в порядочный дом, если там ничего нет, зачем перебрасывать вещи
в шкафу? Сказано, ничего нет, деньги и сберкнижка - вот, на виду. Все
заработано честным трудом.

Но почему перешептывается этот майор с милиционером, роющимся в
комоде?

Анна нервно сжала пальцы. И как она могла забыть об этом? Так грубо
ошибиться!

Когда Лёха приплелся однажды вечером пьяный в стельку, она обыскала
его карманы и вытащила красивые золотые часики на цепочке. Такие часы
только недавно вошли в моду, их носили на шее вместо медальонов. Вещица
так понравилась Анне, что она решила оставить ее себе. Черт попутал. Все
равно не носила бы сама и не дала бы дочке.

А впрочем, чего она волнуется? Это же брат подарил ей часы. Разве
брат не может подарить ценную вещь сестре? Она краденая? Что ж, Кириллова,
конечно, знает, что ее двоюродный брат отсидел за кражу. Но ведь в колонии
его перевоспитали, и она даже не могла представить себе, что это вещь -
краденая.

Так она и ответила Шульге, когда тот попросил ее объяснить, чьи часы
и откуда.

Перед обыском майор ознакомился со списком украденных у Недбайло
вещей. Был уверен, что найдет что-нибудь у Кирилловой, и его предвидение
оправдалось...

В комнатах уже осталось мало работы, и Шульга поручил одному из
оперативников осмотреть погреб, вход в который вел прямо из сеней.

- А вы не задумывались над тем, - обратился майор к Кирилловой, - на
какие деньги брат мог купить вам такой ценный подарок? Ведь после
освобождения из колонии он нигде не работал.

- Леша сказал, что продал кое-что из своих вещей.

- Вот как! - удивился майор. - Никогда не думал, что Балабан такой
щедрый.

- Просто вы плохо знаете его.

- Скоро узнаем лучше! - уверенно пообещал майор. - Но мне кажется,
что и вы не до конца знаете его.

- Я люблю его как родного брата, - возразила Кириллова. - А брат есть
брат... одна кровь...

Тем временем из погреба вылез оперативник. В руках он держал коробку
из-под леденцов. Молча и как-то торжественно поставил ее на стол.

- Вот, - сообщил кратко, - была закопана в погребе.

Шульга посмотрел на Кириллову: женщина даже вся подалась вперед,
смотрела удивленно и растерянно, и майор сначала подумал, что Кириллова и
правда видит коробку впервые. Но не было времени для психологических
упражнений - придвинул к себе коробку и снял с нее плотно пригнанную
крышку. Подозвал понятых.

- Обратите внимание, - показал он, - коробка закрыта сравнительно
недавно - не успела заржаветь. Видите, на крышке только кое-где пятнышки
ржавчины...

Но понятым неинтересно было смотреть на крышку, заглядывали в
коробку, где лежало что-то завернутое в целлофан. В конце концов,
содержимое коробки прежде всего интересовало и майора. Он не стал
испытывать терпение свидетелей - развернул целлофан, и на стол легли
аккуратно крест-накрест заклеенные пачки денег.

- Пять тысяч рублей, - констатировал Шульга.

- Пять тысяч! - вдруг воскликнула Кириллова. - Неужели правда пять
тысяч?

Шульга обернулся к ней.

- Вы хотите сказать, что эти деньги не принадлежат вам?

- Боже мой, пять тысяч! - схватилась за голову женщина.

- Вы не ответили на заданный вопрос. Деньги - ваши?

Кириллова обескураженно посмотрела на майора.

- Если бы были мои! Я разве так их прятала бы! Это бы мне до конца
жизни...

Она сказала так искренне, что Шульга чуть не поверил ей. Но продолжал
сухо и официально:

- Гражданка Кириллова, откуда вы взяли эти деньги и с какой целью
закопали их в погребе?

Кириллова всплеснула руками.

- Я - закопала? Зачем бы я закапывала?! - Вдруг смысл всего, что
произошло, окончательно дошел до нее, глаза у женщины недобро загорелись.