тем, как лечь спать. Здесь идите осторожней - по жердочке: тут болото.
Басры. Там, среди барханов, стоял стеклянный дом странной конструкции.
Сюда антрепренер привез немецких танцовщиц, и каждую ночь наряд
автоматчиков сдерживал толпу, стекавшуюся на эти танцевальные
представления. Возле здания стояли машины. Там стояли самые роскошные
машины: "крайслеры", "рольс-ройсы", реже - бело-красные "импалы" и совсем
редко голубые "форды". Поодаль, возле двух пальм, стояли верблюды,
охраняемые вооруженными людьми в белых одеждах, - это приезжали богатые
кочевники, вожди племен.
встречу американскому, русскому и цейлонскому журналистам. Цейлонец
заболел и на встречу не приехал. Поэтому за маленьким столиком, в ложе,
нависшей прямо над стеклянной сценой, где танцевали немки, шейх, одетый в
традиционный белый бурнус, беседовал с Эдом и Степановым. Он был еще
совсем молодым человеком, видимо, очень кокетливым: отвечая на вопросы, он
то и дело поглядывал на свое отражение в огромном - во всю стену -
зеркале. Говорил он, путая английские, французские и арабские слова. Внизу
толстенькая немочка с добродетельным лицом Маргариты исполняла танец
живота. Кочевники, которых впускали за огромные деньги вниз, на кресла
вокруг сцены, сверлили огненными глазами пухлый живот немки, цокали
языками и громко аплодировали, когда танцовщица делала мостик.
на мой народ. Они приезжают сюда, за границу, смотреть танец живота, но
попробовал бы я разрешить этот танец у нас дома - они бы меня растерзали!
Это ж безнравственно - дома! И так упоительно - за границей! Народ темен и
полон предрассудков - и этому народу сейчас дать полную свободу? Свобода,
дарованная народу, не готовому к свободе, оборачивается кровью.
свободе?
снисходительностью. - Дать сейчас свободу моему народу - значит отбросить
его назад на десятилетия. Свободой воспользуются честолюбивые реакционеры,
для которых все зло мира сконцентрировано в стриптизе, ночных барах, где
появляются женщины с открытым лицом, и в мужчинах, которые носят
европейские костюмы и бреют бороду. Пусть уж лучше меня называют махровым
реакционером: я взял на себя тяжкое бремя привести народ к демократии
через эволюцию, - шейх снова взглянул на себя в зеркало, - и пусть эту
эволюцию охраняет тайная полиция. Ничего, мне это простится в будущем.
вообще, по-моему, перестают думать: чем больше люди научились делать, тем
они меньше стали думать.
глубине души".
начнет искать, его сразу же спросят: "Почему вы берете себе, ваше
величество, восемьдесят три процента прибыли от нефти, а государству
оставляете семнадцать?" Что он тогда ответит, хотел бы я знать? Вы были в
его княжестве?
партию транзисторных приемников, он боится информации, а информации боятся
только тираны. Если раньше уровень национальной культуры определялся
количеством потребляемого мыла, то сейчас этот уровень определяется
количеством радиоприемников, находящихся в пользовании у народа, и ценой
на них в магазинах. Он покупает у вас только ковбойские фильмы, а Крамера,
Феллини и Эйзенштейна он запрещает к прокату. Он посадил в тюрьмы двадцать
молодых парней за то, что они обратились к нему с просьбой дать им
иностранные паспорта: они хотели поехать учиться в институт Лумумбы.
не хотите видеть в нем ничего хорошего.
которым выгоден этот парень в бурнусе, со мной-то зачем так? Мы ж с вами
коллеги, у нас может быть свое мнение о происходящем. Пишите что хотите,
это ваше личное дело, но зачем прислуживать в разговоре со мной?
проповеди можно и дома, для этого существует жена!
смогу написать, если не заставлю себя поверить в истинность того, о чем я
пишу. Он верно сказал - зачем сейчас-то прислуживать? Впрочем, с большим
наслаждением я бы поступил наоборот: я бы в очерках ругал этого кретина с
чалмой, а в разговоре хвалил - писателя судят по словам написанным, а не
произнесенным".
неподалеку: после своего номера она пила кофе. - Меня возбуждает
доступность, - пояснил он. - Вас - нет?
сцены.
губам.
не могли раньше пожениться: плодить нищих? Когда я вернусь, мы сможем
обеспечить нашу семью.
после его заклинанием:
последствие любви - то есть семья...
поднял шейха - "человек интересно строит свободу методом жесткого курса".
Он писал о парадоксе: диктатура во имя будущей демократии. Через два дня
после того как Маффи кончил печатать его очерки, "Стандарт ойл" удвоило
субсидии шейху, а через неделю шейха свалили: молодые офицеры расстреляли
его во дворце и провозгласили республику.
обязаны были сказать всю правду. Апологеты нужны кретинам, которые боятся
мыслить и принимать быстрые решения.
у всех был в памяти скандал с "демократическим" шейхом. Тогда Стюарт
плюнул на все и пошел работать в рекламу, на телевидение.
навернулись слезы.
сжала его сердце, когда он посмотрел на нее, - так прекрасно было ее лицо.
она, - вот хотя бы на этой салфетке.
талантливая, жестокая, - она снова заплакала, - она принесет тебе счастье
своей нелюбовью. А я своей любовью приношу тебе только горе...
Какой-то критик, запомнивший его первую книжку, написал коротенькую
рецензию: "Талантливое самопредательство". Эд несколько раз прочитал