Чтение 12–й страницы книги ~Процесс-38~

восемнадцатого был руководителем Украинской ЧК... Потом председателем
Совнаркома. Украины. Избирался в ЦК начиная с девятнадцатого года...
Милый, интеллигентнейший, добрейший молдаванин... Трагедия в том, что он -
как и Бухарин, Каменев, Рыков, Пятаков, Косиор, Смилга, Дзержинский,
Фрунзе, Окуджава, Бубнов, Мдивани, Серго - был личностью... Он не считал
для себя возможным соглашаться с чем-то только потому, что другие
соглашаются... Он открыто выражал свои сомнения, считая, что перед союзом
единомышленников надлежит говорить правду, никакой дипломатии, тайн,
никакой слепоты и рева "ура"... Ильич, который сам был Личностью, принимал
это, более того, поощрял...

У вас сейчас говорят: "культ личности"... Это рискованное
словосочетание, товарищи. Истинная Личность никогда не позволит создать из
себя культ... История свидетельствует, что культы создают несостоявшиеся,
претенциозные, бескультурные люди... Знаете, как плакала товарищ Крупская,
когда Сталин протащил решение построить Мавзолей? Ведь это же глумление
над Лениным! Ильич не терпел византийских фокусов, рабского преклонения
перед д о л ж н о с т ь ю, с а н о м... Личность и есть Личность... Право,
понятие культа к личности неприложимо - только к идолу...

В ы ш и н с к и й. Раковский, как вы ответите на мой вопрос - был ли
Крестинский троцкистом?

Р а к о в с к и й. Крестинский был троцкистом и с троцкизмом никогда не
порывал...

В ы ш и н с к и й (обращается к Крестинскому). Если верно то, что
говорил Раковский, то будете ли вы обманывать суд и отрицать правильность
данных вами показаний в тюрь... на предварительном следствии?

К р е с т и н с к и й. Свои показания на предварительном следствии
полностью подтверждаю...

В ы ш и н с к и й. Что означает в таком случае ваше вчерашнее отрицание?

К р е с т и н с к и й. Под влиянием минутного острого чувства ложного
стыда, вызванного обстановкой скамьи подсудимых и тяжелыми впечатлениями
от оглашения обвинительного акта, усугубленного моим болезненным
состоянием, я не смог сказать правду, признать, что виновен. Вместо того
чтобы сказать - "да, виновен", я почти машинально ответил - "не виновен".

На просцениум выходит Сталин, медленно раскуривает трубку.

С т а л и н. Я, Сталин... Спасибо, Христиан Георгиевич, спасибо,
товарищ Раковский, дорогой мой болгарский друг, боевой соратник по
Реввоенсовету Юга, вместе громили беляков, как давно это было, вечность
прошла, минута, миг...

Господи, как же я благодарен Тебе за милосердие Твое и доброту к рабу
Твоему...

Пусть самый строгий судия прочитает все, написанное мною: ни одного
слова хулы против Тебя не сорвалось с кончика пера моего... Пусть Твой
самый строгий судия прочитает, что готовили мне для брошюр и речей Мехлис
и Поскребышев, Товстуха и Бажанов, сколько раз норовили они задеть имя
Твое, но я ни разу не позволил им замарать осиянный Лик Твой... Только
Твоя благодать открыла мне путь к победе...

Это сейчас считают, что в двадцать седьмом году, когда Бухарчик, атеист
и философ, провел исключение из партии Зиновьева и Каменева, а Рыков
подписал санкцию на ссылку Троцкого, Раковского, Радека, Смилги, Смирнова,
Муранова, Бакаева, я достиг высшей власти... Так считают подготовишки от
политики.

Господи! Так считают неучи, не сознающие высшей тайны борьбы за
лидерство...

Никогда я не был так близок к краху, как в двадцать седьмом году,
несмотря на то что убрал Фрунзе, заменив его Ворошиловым, и похоронил
Дзержинского, поставив на его место Ягоду... Менжинский не в счет, он
разведкой занимался, меня это не волновало, меня интересовали настроения и
слова внутри страны... А настроения были в пользу Бухарина! А слова были о
несправедливости по отношению к ссыльному Троцкому, вождю Красной Армии...
А слухи были о том, что рабочие ропщут из-за роста цен... А мнения
партийцев были таковы, что я отступаю перед кулаком... И все как один
талдычили: "вождь партии Бухарин, вождь кремлевского правительства -
Рыков". А я? Кем был я? Троцкого и Зиновьева было не так уж трудно свалить
- стоило только напомнить новым наборам партийцев, что все лидеры левой
оппозиции - евреи... А вот как быть с Бухариным и Рыковым? Мужик их
поддерживает, интеллигенция - боготворит, партийцы - верят... Как мне было
поступать тогда?

Я был растерян и одинок, и прозрение пришло из Памяти моей, из того,
чему учил меня пахан Иллидор: "Оберни врагов твоих на борьбу против тех,
кого они считают друзьями твоими, дай им справить пир на телах тех, кто
поверг их в прах..."

Спасибо Генриху, чудо что за человек Ягода, он смог мысль мою воплотить
в дело, донес до ссыльных подвижников идеи постоянной революции, во имя
которой они готовы отдать жизни свои, и благополучие семей своих, что,
мол, Сталин остался один на один с кулацким уклоном в партии, что дни его
сочтены и тогда наступит бухаринская реставрация капитализма, конец штурму
и натиску революционных бурь, крах мечты о победе пролетариата в мировом
масштабе... Умница Ягода, работал тонко и мудро, агентура подталкивала
руку бессребреных адептов мировой бури: "я порвал с троцкизмом, прошу
вернуть в партию, чтобы вместе со всеми строить социализм..." Но не я
возвращал их в Москву, а именно Бухарин - добрая душа - на погибель
свою... А когда ссыльные большевики снова сели в московские кабинеты,
когда получили право на голос, а он у них зычный, красивый, не то что у
меня, - вот тогда они и повели атаку, вот тогда я, незримо опираясь на их
и д е й н о с т ь, свалил Бухарина с Рыковым... Спасибо за это тебе,
товарищ Раковский, без твоей помощи я бы не свалил нашего любимого
Бухарчика, спасибо тебе, товарищ Крестинский, и вам, расстрелянным уже
друзьям моим Левушке Каменеву и Юре Пятакову, низкое вам спасибо за то,
что вы, нехристи, выполнили высшую волю.

Никого я не боюсь, кроме как тебя, Господи... Был бы я неправ - покарал
бы Ты меня, никакая охрана б не спасла, но ведь жив я, и народ славит
меня, и мир внемлет словам моим, разве б Ты допустил это, будь я не прав?
Погоди, пройдут годы, и я докажу всю дурь ленинистов, которые з а м а х и
в а л и с ь на примат Слова, и откровение мое будет называться "Марксизм и
вопросы языкознания", и труд этот - во славу Твою, Господи - станут
зубрить глупые атеисты, как новый катехизис революции, хоть смысл в нем
другой, противоположный...

Я чист перед Тобою, Господи! Я покарал тех, кто посмел возомнить себя
птицей, хотя все мы черви навозные, мразь перед Тобою... Прости же меня,
Господи, за прегрешения мои, если и были они, Ты ведь знаешь, как сир и
туп народ, доставшийся мне в царство, как предавал он идолов своих и
владык земных, как труслив он и неумел в труде, так дай же мне каленым
железом начертать в душах их: "повинуйся - и да не позволю вам исчезнуть с
лица Земли!" Кто, как не я, знаю народ свой? Кто, как не я, прожил жизнь
среди них?! Я их "винтиками"

называю, "ржою", "железками", а они кланяются мне в пояс! Я говорю им,
что любой другой народ прогнал бы таких, как я, а они многия лета поют мне
с амвонов! Как же мне можно с ними иначе, кроме как каленой строгостью и
безотчетным повиновением?! Не потому я жесток к ним, что не люблю, а
оттого, что знаю душу их, не способную к тому, чтобы стать в рост и
крикнуть: "Явись мне, Господи, и дай сил на борьбу!" Побоятся! Поползут в
храмы - молить, чтобы священники замолвили за них слово перед Всевышним! У
самих от страха глотки пересохнут...

Как же я могу бросить этот несчастный народ в рабском горе его и юдоли?!

На просцениуме - Ежов.

Е ж о в. Так, порядок! Все идет по плану! Признание Крестинского
немедленно закрепляем репликами подсудимых! Быстро, товарищи враги народа!
Сейчас важен темп, искренность, чувство, логика, раскаяние! Приготовились
к съемкам! Камера, мотор! Радиостанция имени Коминтерна, начали!

В ы ш и н с к и й. Продолжайте, Бухарин.

Б у х а р и н. По мысли Томского, составной частью нашего переворота
было чудовищное преступление - арест семнадцатого партийного съезда!
Пятаков против этой идеи высказался не по принципиальным соображениям, а
по соображениям тактического характера: это вызвало бы исключительное
возмущение среди масс...

На просцениуме - Бела Кун.

Б е л а К у н. Я, Бела Кун, один из создателей Венгерской
коммунистической партии, умер во время пыток в сталинских подвалах... От
меня требовали признания в том, что я шпионил для Германии по приказу
моего друга Бухарина... Я не пошел на сговор с гестаповцами Ежова. За это
мне выжгли папиросой глаза... Я восхищаюсь Бухариным! Я кляну себя за то,
что не вышел с ним вместе на это единоборство... Только кретины не поняли
слова Бухарина: ведь именно Сталин арестовал девяносто процентов
участников семнадцатого съезда! Но н и к а к о г о возмущения среди масс
не было! Наоборот, всенародное л и к о в а н и е! Галилей отрекся, но его
фразу "А все-таки она вертится!" и поныне знает весь мир... С
контрреволюцией надо бороться до конца, надо разрешать себе верить в чудо,
которое случится в самый последний миг... Я решил погибнуть в застенке,
отказался от затаенной борьбы с нашими нацистами в зале суда - и сделал
ошибку... Хоть один из вас, зрителей, должен выжить, хотя вы все заложники
лучшего друга советского народа, все до одного... Выживший - расскажет
хотя бы трем людям про то, как боролся Бухарин, что знают трое - знает
мир...

В ы ш и н с к и й. Бухарин, с Караханом вы говорили?

Б у х а р и н. Он сообщил, что немцы требовали от нас военного союза с
гитлеровской Германией.

На сцену выходит Прухняк.

П р у х н я к. Я, Прухняк, ученик Дзержинского, генеральный секретарь
Польской коммунистической партии. После того как Сталин подписал договор с
Гитлером, нас, польских коммунистов, объявили врагами народа и английскими