Чтение 12–й страницы книги ~А Фелиси-то здесь!~

-- Ничего...

-- Ну, вероятно, вы сначала поели... Потом заперли все двери и подня-
лись к себе в спальню... Не так ли? Вы уверены, что заперли все двери?

-- Перед тем как лечь спать, я всегда запираю все двери...

-- Итак, вы легли... Который был час?

-- Я подождала внизу, пока пройдет гроза.

Это правда, с его, стороны было жестоко оставлять ее одну... Ведь она
так боится грома и молнии!

-- Вы что-нибудь пили?

-- Кофе...

-- Ясно! Чтобы поскорее заснуть... А потом?

-- Потом читала.

-- Долго?

-- Не помню... Может быть, до полуночи... Потом погасила свет... Я
была уверена, что случится несчастье... Я вас предупреждала...

-- Теперь расскажите, что за несчастье случилось...

-- Вы надо мной потешаетесь... А мне все равно... Вы считаете себя
таким ловким!.. В какую-то минуту мне послышалось, что в спальне мсье Лапи
кто-то скребется...

По правде говоря, Мегрэ не верит ни одному ее слову и, слушая ее,
наблюдая за ней, думает только о том, для чего ей нужна эта новая ложь...
Ведь для нее солгать так же естественно, как дышать! Комиссар полиции Фека-
на сообщил по телефону некоторые касающиеся ее сведения.

Теперь Мегрэ известно, что намеки Фелиси по поводу ее отношений с Жю-
лем Лапи -- чистейший плод ее воображения. У нее просто-напросто есть мать
и отец. Мать -- прачка, отец -- старый пьяница, который слоняется по набе-
режным в поисках случайных заработков, особенно когда хочется пропустить
несколько стаканчиков водки. Расспросили соседей, но даже самые болтливые
соседки подтвердили, что старый Лапи никогда ни в каких отношениях с прач-
кой не состоял. Когда ему понадобилась служанка, его брат, плотник, посове-
товал ему взять Фелиси, которая иногда приходила к нему в дом помогать по
хозяйству.

-- Итак, детка, вы услышали, что -кто-то скребется... Вы, естествен-
но, сразу открыли окно, чтобы позвать полицейского, дежурившего на улице...

Он смазал это с иронией в голосе, а она отрицательно покачала голо-
вой.

-- Почему?

-- Да потому!

-- Вам не хотелось, чтобы арестовали человека, который, как вы пред-
полагали, находится в соседней комнате?

-- Может быть...

-- Продолжайте!

-- Я тихонько поднялась...

-- Но свет не зажигали. Потому что, если бы вы зажгли свет, бригадир
Люка, конечно, заметил бы это. Ведь ставни закрываются не герметически...
Итак, вы встали... И вы совсем не боялись, хотя боитесь даже грозы... А что
дальше?.. Вы вышли из своей комнаты?

-- Не сразу... Я приложила ухо к дверям и стала прислушиваться...
Кто-то был в комнате по другую сторону площадки. Я слышала, как подвинули
стул... Потом до меня донеслось невнятное ругательство... Я поняла -- он не
нашел того, чего искал, и собрался уходить...

-- Дверь из вашей комнаты была закрыта на ключ?

-- Да...

-- И вы открыли ее. Решили выйти, без оружия, и показаться на глаза
злоумышленнику, который, вероятно, убил Жюля Лапи?

-- Да...

Она бросает ему вызов... А комиссар даже свистнул от восхищения.

-- Значит, вы были уверены -- он не причинит вам зла?.. Очевидно, вы
даже не подозревали, что в этот час юный Петийон находился далеко отсюда, в
Париже...

Она не может сдержаться и кричит:

-- Что вы об этом знаете?

-- Послушайте... Который был час?

-- Я посмотрела на часы уже потом... Была половина четвертого... От-
куда вы знаете, что Жак...

-- Вот как! Вы даже называете его по имени?..

-- Оставьте меня, наконец, в покое!.. Если вы мне не верите, то може-
те убираться отсюда.

-- Ладно! Я не буду вас больше перебивать... Вы мужественно вышли из
спальни, вооруженная только своей храбростью, и...

-- И мне заехали кулаком в лицо!

-- А человек удрал?

-- Да, через садовую калитку... Оттуда он и проник в дом.

Несмотря на синяки у нее на лице, Мегрэ очень хочется сказать:

-- Так вот, детка, я не верю ни одному вашему слову...

Если бы его уверялм в обратном, в том, что она расшиблась сама, он бы
не усомнился. Почему?

Но в эту самую минуту его взгляд останавливается на еще не просохшей
земле клумбы. Она замечает это, смотрит туда же, видит следы ног и произно-
сит с улыбкой:

-- Это, может быть, следы моих ног, не так ли?

Он встает:

-- Пойдемте!

Он входит в дом. На натертых до блеска ступеньках лестницы легко за-
метить грязные следы, комочки земли. Он толкает дверь в спальню старика.

-- Вы сюда заходили?

-- Да... Но я ни к чему не прикасалась...

-- Этот стул?.. Вчера вечером он стоял на том же месте?

-- Нет... Он стоял возле окна...

А сейчас он стоит возле большого платяного шкафа из орехового дерева,
и на плетеном соломенном сиденье отчетливо видны следы и грязь.

Выходит, Фелиси не лгала. Ночью какой-то человек простонапросто проб-
рался в "Мыс Горн", и это не мог быть Жак Петийон, который в этот час лежал
на операционном столе больницы Божон.

Если Мегрэ требовалось еще одно доказательство, то он его тут же на-
ходит, в свою очередь, взобравшись на стул и взглянув на шкаф сверху: на
толстом слое пыли видны следы пальцев, с помощью какого-то инструмента при-
поднята одна из досок.

Нужно будет вызвать экспертов из Отдела установления личности, чтобы
сфотографировать все это и поискать отпечатки пальцев, если они сохрани-
лись.

Теперь Мегрэ принял серьезный вид; он озабоченно шепчет себе под нос:

--И вы не позвали на помощь!.. Ведь вы знали, что под вашими окнами
дежурит инспектор, и вы ему ничего не сказали... Вы даже постаралисьс не
зажигать свет...

-- Я зажгла в кухне. Приложила к лицу холодный компресс...

-- Еще бы, с улицы не виден свет в кухне!.. Разве не так? Иначе гово-
ря, вы не хотели поднимать тревоги... хотя вам дали кулаком по физиономии,
вы нарочно позволили вашему обидчику скрыться... А сегодня утром вы встали
как ни в чем не бывало, и опять не позвали инспектора...

-- Ведь я прекрасно знала -- приедете вы...

Странная вещь -- здесь есть что-то детское, и он на себя за это доса-
дует -- ему словно льстит, что она ждала его приезда и не обратилась к Лю-
ка. Он даже втайне благодарен ей за эту фразу:

"Ведь я прекрасно знала -- приедете вы..."

Он выходит из комнаты и запирает дверь на ключ. Во всяком случае,
странный грабитель искал что-то на шкафу. Он не открыл ни одного ящика, не
шарил ни в одном углу. Следовательно, он знал...

В кухне Фелиси украдкой смотрит на себя в зеркало.

-- Вы мне сейчас оказали, что этой ночью вы были вместе с Жаком.

Он бросает долгий взгляд на нее. Она взволнована, нет никакого сомне-
ния. Она ждет, охваченная тревогой. А он говорит беспечным тоном:

-- Ведь вчера вы меня уверяли, что он не был вашим любовником, что
это мальчишка...

Она не отвечает.

-- Этой ночью с ним случилось несчастье. Какой-то незнакомец стрелял
в него прямо на улице.

Она вскрикнула:

-- Он умер?.. Говорите же!.. Жак умер?

Соблазн велик. Разве она стеснялась ему лгать? Разве полиция не имеет
права воспользоваться любым средством, чтобы найти виновного? Мегрэ очень
хочется ответить ей утвердительно. Кто знает, какова будет ее реакция? Кто
знает, может быть...

Но у него не хватает мужества. Уж слишком она взволнована. Он ворчит,
отвернувшись:

-- Нет, успокойтесь!.. Он не умер... Только ранен...

Она рыдает. Обхватив голову руками, с блуждающим взглядом, она в от-
чаянии восклицает:

-- Жак!.. Жак!.. Мой Жак!..

И вдруг, разъяренная, повернувшись к этому невозмутимому человеку,
который избегает встретиться с ней взглядом, кричит:

-- И вы были вместе с ним, правда?.. И вы допустили до этого... Я не-
навижу вас. Слышите... Я вас ненавижу! Это из-за вас... Да, из-за вас...

И она, рыдая, падает на стул, согнув спину, опустив голову на кухон-
ный стол рядом с кофейной мельницей.

Время от времени слышны одни и те же слова:

-- Жак... Мой Жак...

Быть может, у него черствое сердце. Но Мегрэ не знает, как держать
себя; сначала он стоит в проеме двери, потом выходит в пустынный сад, шага-
ет по дорожке, смотрит на свою тень на земле и в конце концов толкает дверь