Чтение 12–й страницы книги ~Первое дело Мегре~

- И вы обе ходили в ансевальскую школу? - повторил он свой вопрос.

- Она - нет. Она жила в монастыре в Ньевре. Но мы учились в одно и то же
время.

Он понял. И с этого момента старался тщательно отделять выдумку от
правды, правду от полуправды или от всего похожего на правду.

- Вы не ждали каких-нибудь неприятных событии на улице Шапталь?

- Я всегда предполагала, что это плохо кончится.

- ПочемуЗ..

- Потому что они друг друга терпеть не могут.

- Кто?

- Барышня и ее брат. Я уже четыре года в доме. Поступила сразу же после
смерти мадам. Вы, конечно, знаете, что она погибла в железнодорожной
катастрофе, когда ехала лечиться в Виттель. Это было ужасно...

Она рассказывала так, словно своими глазами видела, как из-под обломков
вагонов извлекали погибших.

- Сами понимаете, пока мадам была жива, завещание не имело никакого
значения.

- По-видимому, вы хорошо знакомы с этой семьей.

- Я родилась в Ансевале, мой отец там родился. Мой дед, который был одним
из фермеров у графа, частенько играл на бильярде со стариком.

- С каким стариком?

- Ну, со старым господином. Просто его у нас все так называли -
"стариком". И по сей день так называют. Оказывается, вы ничего не знаете! А
я-то думала, что полиция все знает.

- Вы имеете в виду старого мосье Бальтазара?

- Мосье Гектора, да. Его отец был шорником у нас в деревне. Он же был
звонарем. В двенадцать лет мосье Гектор стал коробейником. Ходил с фермы на
ферму с коробом на спине.

- Он основал все кафе "Бальтазар"?

- Да, но это не мешало моему дедушке до конца дней говорить ему "ты".
Мосье Гектор много лет не бывал у нас в Ансевале, а когда снова появился, то
был уже богачом и приобрел замок.

- Кому принадлежал замок?

- Графу д'Ансеваль, черт возьми!

- Кто-нибудь из этой семьи еще жив?

- Один остался. Дружок нашей барышни. Не нальете ли мне еще рюмочку
наливки? Небось из дому прислали?

- Нет, жена сделала.

- Когда я подумаю, что эта ведьма - я не о вашей жене - нахально выдала
себя за меня и спала в моей постели!.. Если б только я захотела, уж я бы
могла о ней кое-что порассказать...

- Итак, старик Бальтазар, хозяин всех кафе, приобрел замок д'Ансеваль. Он
был женат?

- Да, женат, только жена к тому времени уже отдала богу душу. У него была
дочь, красавица, да больно гордая, и еще сынок, мосье Юберт, который за всю
жизнь ничего путного не сделал. Сестра его - сущая ведьма, а он - добряк,
ласковый, как теленок. И все больше по заграницам разъезжал.

- Вас еще тогда и на свете не было?

- Конечно. Да там ведь и сейчас ничего не изменилось.

Машинально Мегрэ вытащил из кармана записную книжку и стал записывать
имена по порядку, как бы составляя генеалогическое древо Бальтазаров. Он
понимал, что с такой девицей, как Жермен, необходима точность.

- Значит, первым был этот самый Гектор Бальтазар, которого вы называете
стариком. Когда он умер?

- Пять лет назад. Ровно за год до смерти дочки. И Мегрэ, вспомнив о
Фелисьене Жандро, который тоже был далеко не молод, поинтересовался:

- Должно быть, он тогда был глубоким стариком?

- Еще бы! Ему было восемьдесят восемь. Он жил один как сыч, в огромном
особняке, на авеню Де Булонь. Сам вел все дела, только дочка ему помогала.

- А не сын?

- Никогда в жизни. Он его и на порог не пускал. Давал деньги на
содержание. Теперь сынок живет на набережной, недалеко от Пон-Неф. Шалопай!

- Минуточку... Авеню Де Булонь... Дочь замужем за Фелисьеном Жандро...

- Верно. Но мосье Фелисьен - тот тоже в дела и носа сунуть не смел.

- Почему же?

- Говорят, как-то попробовали было поручить ему кое-что... А он заклятый
игрок... И теперь еще все время торчит на бегах. Ходят слухи, что он что-то
сотворил с чеками или векселями, не знаю... Тесть с ним даже поссорился.

Впоследствии Мегрэ познакомился с особняком на авеню Де Булонь, одним из
самых уродливых и претенциозных во всем Париже, со средневековыми башенками
и витражами. Он увидел также портрет старика - восковое лицо с точеными
чертами, длинные седые бакенбарды, наглухо застегнутый сюртук, из-под
которого по обе стороны черного галстука выглядывают две узкие белые полоски
жилета.

Если бы он был лучше осведомлен о жизни парижского света, ему было бы
известно, что старик Бальтазар завещал свой особняк со всеми картинами,
которые он собрал, государству. Он хотел, чтобы дом его был превращен в
музей. Тогда это вызвало немало толков.

Более года эксперты вели ожесточенные споры, и дело кончилось тем, что
государство в конце концов отказалось от завещанного имущества, так как в
большинстве своем полотна оказались поддельными.

Потом Мегрэ увидел и портрет дочери: седые волосы, собранные на затылке в
пучок, профиль "под императрицу Евгению", лицо такое же холодное, как у
основателя кофейной династии.

Что же касается Фелисьена Жандро, то Мегрэ уже имел случай видеть и его
нафабренные усы, и светлые гетры, и палку с золотым набалдашником.

- Говорят, старик ненавидел всю свою семью - и сына, и зятя, и господина
Ришара, признавал лишь дочку да внучку. Он вбил себе в голову, что только
эти две особы принадлежали к его роду, и оставил завещание, в котором сам
черт ногу сломит. Мосье Бракеман может подтвердить.

- Кто такой мосье Бракеман?

- Его нотариус. Ему тоже лет под восемьдесят. Все его боятся, потому что
ему одному все известно.

- Что именно?

- А я почем знаю? Все должно открыться, когда мадемуазель Лиз исполнится
двадцать один год. Вот почему они так бесятся. А мне все равно: я ни за
того, ни за другого. Если бы я только захотела...

Его вдруг осенило.

- Мосье Ришар?.. - сказал Мегрэ, вступая в игру.

- Уж как он увивался вокруг меня. А я ему напрямик заявила: не на ту,
мол, напали, и посоветовала взяться за Мари.

- И он последовал вашему совету?

- Откуда я знаю? Что он - прозрачный, что ли? Если хотите знать, все они,
Бальтазары, немного чокнутые.

Жермен была возбуждена. Глаза ее совсем округлились, а в пристальном
взгляде таилась тревога и вызов.

- Луи тоже родом из Ансеваля?

- Он сын нашего старого учителя. Но кое-кто считает, что жена учителя
прижила его от священника.

- Он на стороне мосье Ришара?

- Да вы что?! Он всю жизнь ходит по пятам за барышней. Он оставался со
стариком до самой его смерти, на руках его носил, когда тот болел, и знает,
пожалуй, больше всех, может, даже больше самого мосье Бракемана.

- А Луи за вами никогда не ухаживал?

- Он? - Она расхохоталась. - Куда ему! Он ведь старик! Ему не меньше
пятидесяти пяти. И вообще, грош ему цена, если хотите знать. Понимаете? Вот
почему мадам Луи и Альбер...

- Кто такой Альбер?

- Лакей. Он тоже из Ансеваля. До двадцати одного года он был жокеем.

- Простите. Меня водили по всему дому, но я не видел комнаты, в
которой...

- Потому что он ночует над конюшнями вместе с Жеромом.

- Жеромом?

- Кучером мосье Фелисьена. Только Арсен, шофер, - он женат и у него есть
ребенок - спит себя дома.

Мегрэ в конце концов исписал именами весь листок блокнота.

- Если кто и стрелял в барышню - а меня это не удивит, - то, скорее
всего, сам мосье Ришар. Когда они ругаются...

- Они часто ссорятся?

- Можно сказать, дня без ссоры не проходит. Однажды он ей так стиснул
руки, что она неделю ходила с синяками. Но она защищается - будь здоров.
Только я готова поспорить, что стреляли вовсе не в барышню.

- В кого же?

- В графа!

- Какого графа?

- Да вы что, ничего не понимаете? В графа д'Ансеваль.

- Верно! Есть же еще один граф д'Ансеваль.

- Внук того, который продал замок старому Бальтазару. Мадемуазель
разыскала его не знаю где.

- Он богат?

- Он? Ни гроша за душой.

- И он бывает в доме?

- Он бывает у мадемуазель.

- Он... Я хочу сказать...

- Вы хотите спросить, не волочится ли он за ней? Не думаю. Теперь вы
понимаете? Они все какие-то ненормальные. Грызутся, как собаки. Одному
только Юберту ни до чего дела нет, а вот те оба, брат и сестра, и хотят
втянуть его в это грязное дело.

- Вы говорите о Юберте Бальтазаре, сыне старика? Сколько ему лет?

- Лет пятьдесят. А может, и больше. Он такой воспитанный, такой вежливый.