месте и все объяснить, даже не пришла ему в голову. Он должен уходить -
уходить немедленно!
перешагивая через четыре ступени. Он легко управлял своим худым,
долговязым телом и, благодаря ботинкам с резиновой подошвой, ступал почти
бесшумно.
вверх и повторяемые эхом мужские голоса выкрикивали одни и те же слова
снова и снова: "Открывайте, эй, вы там!", "Живей открывайте - это
полиция!" И, наконец, в бешенстве один из них заорал: "Ломайте дверь!"
плотно, что защелкнулась задвижка. Тем самым он выиграл несколько секунд
для своего спасения.
отдавший команду ломать дверь, - как раз и есть тот самый хриплый голос,
предупредивший его по телефону? Или владелец того голоса лежит сейчас там,
в ужасной маленькой комнате, зверски убитый кинжалом в спину?
кулаком по кнопкам лифта. В страшном напряжении он ждал, пока кабина
медленно, со скрипом двигалась на его этаж. На лестничной площадке ниже
открылась дверь - и вырвавшийся из нее луч света показался очень ярким в
сравнении с тусклым освещением площадки. Раздраженный голос, повторяемый
эхом, кричал вниз:
людям?
люди поняли, что кто-то ломится силой, начали открываться другие квартиры,
и уже многие голоса возмущенно кричали и требовали тишины. Лифт, наконец,
остановился на этаже, где ждал его Хаулэнд, и старые металлические дверцы
с визгом распахнулись. Вверх или вниз?
открылась дверь, и в панике ударил по кнопке движения вверх. Женщина в
домашнем халате, с накрученными на бигуди волосами и заспанными глазами
появилась в открытой двери своей квартиры, видимо, потому, что услышала,
как взвизгнули дверцы лифта.
сходиться. Питер быстро надвинул поля шляпы на глаза и, съежившись,
протиснулся в полумрак кабины.
стала громко кричать:
дрожали, ноги подгибались. Если там внизу Терри Мэллоу, тогда он, тогда
он... Хаулэнд помнил, что говорил Мэллоу в прошлый раз и какие делал
выводы. Теренс Мэллоу не будет считаться с талантом уважаемого
университетского доктора наук, уличенного в подлом убийстве в грязном
многоквартирном доме и пойманного на месте преступления полицией, когда
все, буквально все свидетельствует против него, Питера Хаулэнда.
четвертого единственно тем, что здесь было тихо, и снова не мог решить,
как поступить дальше. Замелькали цифры на индикаторе лифта, и кабина
начала опускаться. Может, это полиция вызвала лифт? И направится вверх за
ним? Он вдруг выругал себя, что взобрался сюда. Черт возьми, вот
проклятье! Если бы он отправился вниз, он мог бы быть уже на улице. Вот
именно, что мог бы - они, без сомнения, оставили дежурного полицейского у
входа.
такое тяжелое положение, когда надо было спасаться бегством. И никогда
раньше не приходилось ему скрываться от полиции, только что покинув место
убийства.
той же плохо освещенной лестничной площадке, Хаулэнд пришел к
окончательному убеждению, что он не должен допустить, чтобы его
допрашивала полиция, что он в очень опасном положении, подстроенном
специально для того, чтобы предъявить ему ложное обвинение. Его
единственным спасением было избавить себя от коварного представления и
найти где-то поблизости убежище - и как можно скорее.
расположены через каждые десять этажей. Хаулэнд находился на тридцать
седьмом, значит, от верхней площадки его отделяли три этажа.
орнаментом, почти совсем истершимся за многие десятки лет. Тридцать
восьмой, тридцать девятый - он чуть не падал от своего бешеного подъема,
задыхался от волнения и физической перегрузки и все время хватался рукой
за перила лестницы, чтобы не потерять равновесие. Табло показало, что лифт
остановился на втором этаже. Через мгновение цифры на индикаторе снова
замелькали - лифт начал тяжело подниматься вверх.
ступеньку последнего пролета лестницы между тридцать девятым и сороковым
этажом, он вдруг почувствовал, как острая боль пронзила его тело. Закололо
в боку, и Питер вынужден был остановиться и крепко прижать рукой болевую
точку. Посмотрев вверх, он заметил немного выше окна темную сквозную дыру,
приспособленную под свое место жительства летучими мышами. На темном фоне
отверстия сияли звезды, находившиеся как раз над летной площадкой
сорокового этажа.
ноги, раскрыв рот от частого дыхания, игнорируя боль, вцепившуюся ему в
бок. Успев все же бросить взгляд на индикатор лифта, он увидел цифру
двадцать шесть. Еще секунда - и его глаза остановились на дверях
посадочной площадки. Двери медленно открывались - и из них выходили
мужчина и женщина. Правильнее сказать, они шли, как бы танцуя, так как
рука мужчины обвивала талию женщины, ее волосы разметались, а глаза
горели. Губы и щеки мужчины были разрисованы губной помадой.
выбежал на площадку. Автоматические двери почти сразу же стали
закрываться. Он сделал бросок вперед, руками, заменившими ему в этой
экстремальной ситуации железные когти, схватил и крепко вцепился в края
сдвигавшихся половинок дверей. Худое тело Хаулэнда, трясясь от сильного
напряжения всех мышц его ног, протискивало себя в неумолимо суживавшуюся
щель, чтобы оказаться по ту сторону дверей.
втолкнуло его внутрь на подушки сидений. Неуклюжими в больших перчатках
руками Питер нащупал монеты, опустил их в щелку автомата, выдавшего ему
билет для полета до "Золотого Петушка", и закомпостировал полученный
билет. После этого доктор Хаулэнд в изнеможении провалился в сидение и
посмотрел вниз, на простершийся под ним город с реками золотистых и
серебряных огней, четко отделявшими один квартал от другого.
только начинал плавно и тихо подниматься, чтобы занять свою воздушную
тропинку. Питер не мог определить, есть ли среди тех других экспрессов под
ним полицейский флайер - возможно, он был. Но убитый жил на втором этаже -
по лестнице первая дверь налево - и полиция поднималась туда с первого
этажа. Хаулэнд откинулся на спинку кресла - он был совершенно истощен, в
нем до сих пор все трепетало и колотилось. Он знал, что лицо его
мертвенно-бледного цвета.
ногами сильно хрустел и скрипел снег. Он зашел в профессорскую, взял
почитать последний номер "Природы", с напускной веселостью перекинулся
двумя словами со старым Гусманом и пошел спать, вконец вымотанный и телом,
и душой.
места университета. У него совсем не было желания встретиться с Элен Чейз.
Он не боялся признаться самому себе, что это нежелание имело точное
название - малодушие. Хаулэнд не мог устраивать ей сцены и вступать с ней
в споры из-за фонда Максвелла - а тем более поднимать скандал.
маленьких, уютных ресторанчиков, расположенных недалеко от университета.
Хаулэнд теперь не боялся оставлять Хаффнера одного, правда, не надолго.
обслужат. Как раз в этот момент к его столику подошел человек и сел. Видно
было, что незнакомец - случайный или во всяком случае редко посещающий
рестораны человек. Он был средних лет, небольшого роста, с открытым,
дружелюбным лицом, которое ничем примечательным не отличалось. Он приятно
улыбнулся и спросил:
занят своими собственными мыслями, и никто посторонний не мог помешать
ему.
высказал свои мысли о погоде, о последних запусках ракет в околосолнечное
пространство, о различных политических разногласиях, потрясающих
Галактику, об очередных дерзких нападениях обитателей вселенной Роджера.
Хаулэнд не проявил интереса ни к одной из этих тем.