Чтение 12–й страницы книги ~Люди с Луны~

7. ПРЕДАННЫЕ

Когда мы вошли, на скамьях сидели двенадцать человек. Значит с нами,
Орбином Колби и привратником всего было шестнадцать. Колби был главой
нашей церковной общины. Отец и мать уже сидели рядом с Джимом и Молли.
Здесь же был еврей Сэмюэль, Бетти Уорт, жена Денниса Корригана и другие
наши знакомые.

Все они ждали нас и как только мы уселись, началась служба. Все
встали и, опустив головы, стали слушать молитву, которую читал Орбин
Колби:

- О, Бог, наших отцов! Многие годы жестокости, убийств и злобы мы
преданы тебе и нашему знамени. Для нас твое имя служит символом
справедливости, человечности, счастья, и наше знамя-эмблема. Каждый месяц
мы собираемся здесь, рискуя своими жизнями, чтобы имя твое не стерлось из
памяти людей. Аминь!

Из-за алтаря Колби достал пастушеский посох, на котором было
прикреплено знамя, такое же как у моего отца. Колби поднял его вверх и все
мы опустились на колени перед знаменем и стояли молча несколько минут.
После этого мы поднялись, и сели на скамьи и запели старую песню, которая
начиналась словами: "Вперед, воины Христа". Это была моя любимая песня.
Пели ее под аккомпанемент скрипки, на которой играла Молли Шихан.

После этого Колби начал говорить с нами. Это была простая беседа,
которая тем не менее вселяла нам надежды на лучшие времена. Все это были
лишь туманные надежды, но Орбин Колби обладал даром убеждать и всем нам
становилось легче. Мы начинали верить, что когда-нибудь все измениться к
лучшему. Этот день был самым ярким пятном на фоне нашей унылой жизни.

После беседы мы снова пели и на этом служба кончалась. Теперь мы
немного говорили между собой и тема у нас была одна-восстание. Но мы
никогда не шли дальше этих разговоров. Как мы могли? Ведь мы были самым
несчастным народом в истории человечества: мы боялись своих хозяев, мы
боялись своих соседей. Мы не знали кому можно верить, кроме узкого круга
близких друзей, мы боялись вовлекать новых членов в нашу общину, хотя
знали, что многие тысячи таких же несчастных симпатизируют нам. Шпионы и
соглядатаи были везде. За женщину, за дом, за жалкие пожитки, а я даже
знал один случай, за корзинку яиц, доносчик мог выдать своего соседа,
чтобы того послали на шахты или на смерть.

Там мы болтали и сплетничали целый час, а то и больше, наслаждаясь
редкой возможностью говорить свободно и безбоязненно. Мне пришлось
несколько раз рассказать о моей стычке на базаре, о суде Ортиса и я видел,
что они с трудом верят тому, что мне удалось выбраться из этой истории
живым и свободным. Они просто не могли понять этого.

Я предупредил всех, что Пит Иохансен настоящий шпион и осведомитель и
его следует остерегаться. Больше мы не пели, так как на наши сердца легла
слишком большая тяжесть и петь мы больше не могли. Вскоре мы договорились
о пароле на следующую встречу и разошлись по одиночке или парами. Мы с
Хуаной решили уйти последними и нам было поручено запереть двери. И через
час мы ушли, примерно через пять минут после еврея Сэмюэля.

Мы с Хуаной уже приближались к краю леса, как вдруг заметили
человека, который шел скрываясь в тени деревьев. Мне сразу показалось, что
это шпион.

Как только он повернул по тропинке и скрылся из виду, мы с Хуаной
бросились за ним. Нам очень хотелось рассмотреть его. Вскоре мы увидели
его, узнали и поняли, за кем он следит. Это был Пит Иохансен с
перевязанной рукой. И преследовал он Сэмюэля.

Я понимал, что если дать ему возможность выследить Сэмюэля до дома,
то несмотря на то, что старого Мозеса ни в чем не подозревали до этого, он
будет схвачен и допрошен. Я не знал, следил ли Пит за Сэмюэлем с самого
начала, но мне было ясно, что наша церковь в большой опасности. Я был
очень встревожен.

Я быстро перебрал в уме все возможные варианты и решил, что с
негодяем нужно расправиться. Я знал обычный путь Сэмюэля, который
проделывал большую дугу по лесу и только потом выходил к реке. Мы с Хуаной
можем пройти прямо к месту переправы и встретить их там. Мы решили сделать
так.

Через полчаса после того, как мы прибыли на место, послышался шум
шагов. Кто-то продирался через кусты. Вскоре прошел Сэмюэль, а сразу за
ним появился Пит Иохансен. Он остановился на опушке леса. Я и Хуана
выступили из засады и окликнули Сэмюэля.

- Ты их не видел? - спросил я громко, чтобы слышал Пит, и затем,
прежде, чем Сэмюэль мог ответить, добавил: - Мы прошли по реке довольно
далеко - целую милю, но нигде не видели овец. Я не верю, что они могли
уйти так далеко, но если они ушли, то наверняка стали добычей собак. Идем
домой, дальше искать бессмысленно.

Я говорил так быстро и так уверенно, что Сэмюэль понял, что у меня
есть причины для этого. Поэтому он промолчал и не пытался сказать, что ни
о каких овцах он не имеет понятия. И ни я, ни Хуана ни одним взглядом не
показали Питу, что знаем о его присутствии.

Мы пошли к дому самым коротким путем и по дороге я шепотом рассказал
Сэмюэлю о слежке за ним. Старик хмыкнул, услышав, как я старался одурачить
Иохансена. Но все мои уловки были напрасны, если Пит следил за Сэмюэлем с
самого начала. Я даже побледнел при таком предположении. Мы старались не
дать понять Питу, что знаем о том, что он идет за нами, и поэтому мы не
оглянулись ни разу, даже Хуана, а ей как женщине, это было невыносимо
трудно. Мы его не видели ни разу, хотя чувствовали его присутствие. Однако
я знал, что как только я присоединился к Сэмюэлю, Пит держится подальше от
нас.

В течение следующей недели все мы были как на иголках, но власти
совершенно не обращали на нас внимания. Поэтому мы решили, что нам удалось
обмануть Пита, сбить его со следа.

В воскресенье мы сидели во дворе Джима под деревом. Только что
появившиеся листья уже давали тень и закрывали нас от солнца. Мы вели
обычную беседу: о видах на урожай, о новорожденных поросятах, только что
появившихся в хлеву Молли. Все вокруг дышало покоем, столь редким в наше
жестокое время. Власти не беспокоили нас. Мы были почти уверены, что Пит
ничего не обнаружил и сердца наши были спокойны.

Мы сидели и наслаждались покоем и редким отдыхом. Вдруг послышался
стук конских копыт. Кто-то ехал от реки к рынку. Все моментально
изменилось и уши старались не пропустить никакой угрозы. Что это? Рейд Каш
Гвард?

И вот они появились - отряд в пятьдесят воинов во главе с самим
братом генералом Ортисом. Они остановились у ворот Джима. Ортис спешился и
вошел во двор. Он пренебрежительно посмотрел на нас и даже не удостоил
приветствием, что нас вполне устроило. Он прошел прямо к Хуане, которая
сидела на маленькой скамеечке. Я стоял чуть позади, опираясь о ствол
дерева. Никто из нас не двинулся. Ортис остановился перед девушкой.

- Я пришел сказать тебе, - заговорил он, что решил оказать тебе
честь, сделать тебя своей женой, чтобы ты рожала мне детей и содержала дом
в порядке.

Он стоял и смотрел на нее. А я чувствовал, как волосы у меня на
голове зашевелились и нервная судорога искривила губы.

Я не знал почему это происходит. Я только хотел прыгнуть, убить его,
рвать его тело на куски - и смотреть, как он умирает! Он взглянул на меня
и сделал шаг назад. После этого он знаком велел своим людям войти. Только
когда они вошли, Ортис обратился к Хуане. Девушка уже стояла на ногах и
покачивалась из стороны в строну, как оглушенная сильным ударом.

- Ты можешь идти со мной прямо сейчас, - сказал он и я тут же встал
между ними. Ортис снова отступил на шаг.

- Она не пойдет с тобой ни сейчас и никогда, - сказал я тихо, почти
шепотом. - Она моя женщина. Я беру ее себе!

Это была ложь - но ложь, которую можно оправдать. Сейчас Ортис был
среди своих людей, они сомкнулись вокруг него. И это придавало ему
мужества. Он заговорил с угрозой.

- Мне наплевать чья она, - крикнул он. - Я хочу ее и буду иметь ее. Я
говорю с ней сейчас и буду говорить с ней, когда она будет вдовой. Когда
ты умрешь, я буду единственным претендентом.

- Пока я еще жив, - напомнил я ему.

Он повернулся к Хуане.

- У тебя есть тридцать дней, как того требует закон. Но ты можешь
спасти своих друзей от больших неприятностей, если пойдешь сейчас. Тогда
их не будут преследовать и я могу рассмотреть вопрос понижения налогов.

Хуана ахнула. Она оглянулась на нас, затем гордо выпрямилась и
подошла ко мне.

- Нет! - сказала она Ортису. - Я никогда не пойду к тебе. Спроси его,
отдаст ли он меня тебе. Я никогда живой не буду у тебя в доме.

- О, не говори так уверенно, - хмыкнул он. - Я знаю, что вы оба лжете
мне. Я наблюдал за вами и знаю, что вы не живете под одной крышей. А ты...
- он посмотрел на меня. - Будь осторожен, ибо глас закона видит предателей
даже там, где никто их не видит. - Он повернулся и вышел со двора. Через
минуту после них осталась только туча пыли.

Все наше счастье и покой улетучились - так бывало всегда - и теперь
перед нами не было никакой надежды.

Я боялся взглянуть на Хуану после того, что я сказал ей. Но разве она
не повторила тоже самое? Мы еще немного поговорили, затем мои родители
собрались домой, Джим и Молли тоже.

Я повернулся к Хуане. Она стояла, опустив глаза в землю. Стыдливый
румянец играл не ее щеках. Какая-то могучая сила подхватила меня и понесла
к ней. Через мгновение, не понимая что я делаю, я уже схватил ее в объятия
и начал осыпать ее лицо поцелуями.