Чтение 12–й страницы книги ~Да не опустится тьма~

страницы пробного оттиска, и даже обилие опечаток не испортило ему
настроения, В заметке о горожанине, смертельно раненном грабителями на
Соляной дороге, заурядное наречие превратилось в непристойное слово. Но
при тираже в двести пятьдесят экземпляров правку нетрудно внести пером и
чернилами.

Мартин вдруг задумался о важности собственной роли в этом мире. Ведь
это его могли зарезать на Соляной дороге! .. Тогда не было бы печатного
станка, не было бы никаких изобретений, которые еще предстояло сделать, -
жди, пока к ним приведет естественный ход неторопливого технического
прогресса...

Пэдуэй назвал газету "Римское время" и пустил ее в продажу по десять
сестерций. К его удивлению, тираж разошелся мгновенно, а потом еще долго
Фритарик отгонял от дверей опоздавших.

Каждый день писцы приносили свежую информацию, Пухлый розовощекий
молодой человек вручил Мартину заметку, начинающуюся с крупно выведенного
заголовка:

"КРОВЬ НЕВИННОЙ ЖЕРТВЫ НА РУКАХ ЧУДОВИЩНОГО ЗЛОДЕЯ

ГОНОРИЯ, НАШЕГО ГОРОДСКОГО ПРАВИТЕЛЯ.

Из достоверных источников стало известно, что Аврелий

Гальба, на прошлой неделе распятый за убийство, был мужем

женщины, которой давно и безуспешно домогался похотливый

козел Гонорий. Во время суда над Гальбой многие отмечали

шаткость улик..."

- Эй! - воскликнул Мартин. - Не ты ли автор другой заметки: о Гонории
и деве?

- Я, - гордо сказал писец. - Почему ее не опубликовали?

- Интересно, вышел бы тогда следующий номер моей газеты?

- О, признаться, я не подумал...

- Что ж, учти на будущее. Эту историю тоже нельзя использовать. Но ты
не огорчайся, она хорошо сделана: хлестко, завлекательно... Откуда у тебя
информация?

Писец улыбнулся.

- Прислушиваюсь к тому, что люди говорят. А что не слышу я, слышит
моя жена. Женщины обожают поболтать за игрой в триктрак.

- Чертовски жаль, что я не смею вести колонку городских слухов! -
посетовал Пэдуэй. - У тебя задатки настоящего газетчика. Как твое имя?

- Георгий Менандрус.

- Грек?

- Мои родители греки; я - римлянин.

- Хорошо, Джордж, надолго не пропадай. Когда-нибудь мне понадобится
толковый помощник.

Пэдуэй нанес конфиденциальный визит хозяину сыромятни.

- Когда нужна следующая партия? - спросил дубильщик.

- Через четыре дня.

- Невозможно. К этому времени у меня будет только пятьдесят листов,
причем впятеро дороже.

- Почему?! - ахнул Мартин.

- Твой первый заказ практически исчерпал все городские запасы. Все,
что было у меня и что я сумел купить. В Риме не осталось шкур и на сто
листов, Да и готовить их долго...

- А если расширить твою мастерскую, можно выйти на две тысячи листов
в неделю?

Дубильщик покачал головой.

- Перерезать всех коз в Центральной Италии?,.

Пэдуэй был вынужден признать свое поражение. Восковку, по сути,
делали из отходов сыромятного производства. Крупный заказ попросту
взвинтит цены. Хотя в Древнем Риме наука "экономика" была неизвестна,
закон спроса и предложения действовал там с такой же неумолимостью.

Значит без бумаги все-таки не обойтись. И,второй выпуск газеты сильно
задержится.

Пэдуэй отправился к валяльщику: велел измельчить несколько фунтов
белой материи и изготовить самое тонкое полотно, о котором когда-либо
слышали. Валяльщик послушно изготовил нечто похожее на исключительно
толстую и рыхлую промокашку. Пэдуэй терпеливо настоял на более тщательном
измельчении, потребовал прокипятить массу перед валянием и прогладить
после. Выходя из мастерской, он заметил, как валяльщик многозначительно
постучал себя по лбу. Но в результате неоднократных проб и ошибок
получилась бумага столь же годная для письма, как туалетная.

Настал кульминационный момент. Капля чернил разбежалась по бумаге с
резвостью туристов, обнаруживших у костра гадюку. Пэдуэй тяжело вздохнул и
попросил валяльщика изготовить еще десять полотен, добавляя в варево
разные широкораспространенные вещества: мыло, оливковое масло... Тут
валяльщик пригрозил бросить дело. Мартину с трудом удалось его уломать -
пообещав существенно повысить расценки. Наконец, к огромному облегчению
заказчика и мастера, добавки клея решили проблему.

К выходу второго номера газеты Пэдуэй уже не волновался из-за
нехватки бумаги. Иная мысль заняла освободившийся было участок мозга,
ответственный за беспокойство: что делать, когда разразится Готская война?
В его истории она двадцать лет терзала Италию. Каждый мало-мальски
значительный город был по крайней мере единожды осажден или захвачен; Рим
потерял до половины своих жителей в битвах и эпидемиях. Если повезет
выжить, можно стать свидетелем завоевания Италии лангобардами и полного
уничтожения римской цивилизации... Все это чудовищно препятствовало его
планам.

Несмотря на попытки встряхнуться, Пэдуэем овладела тоска. Возможно, в
мрачном настроении виновна была и погода: два дня подряд лил дождь, и все
в доме пропиталось влагой. От сырости помог бы огонь - но на улице было
слишком жарко. Мартин предался хандре и уныло смотрел в окно на печальный
пейзаж.

Из такого состояния его вывел Фритарик, приведший в комнату коллегу
Томасуса, Эбенезера-еврея - благодушного, хрупкого на вид старца с длинной
белой бородой.

Эбенезер отжал бороду, стянул через голову плащ и спросил:

- Куда его, чтобы не накапать, драгоценный Мартинус? Ах, благодарю!
Шел по делу и решил заглянуть, если не возражаешь. Томасус говорил, что у
тебя очень интересно.

Пэдуэй был рад возможности отвлечься от мрачных мыслей и с
удовольствием показал старику свое хозяйство.

Эбенезер задумчиво посмотрел на Мартина из-под густых бровей.

- Теперь я верю, что ты из чужого края. Из чужого мира даже! Взять
хотя бы твою арифметику - она изменила всю систему банковского учета...

- Что?! - воскликнул Пэдуэй. - Откуда тебе известно?..

- Как! - удивился Эбенезер. - Томасус продал секрет мне и Вардану.
Разве ты не знаешь?

- Продал?

- За сто пятьдесят солидов с каждого. Разве...

Пэдуэй прорычал страшное латинское ругательство, схватил плащ и шляпу
и направился к двери.

- Куда же ты, Мартинус? - встревоженно спросил Эбенезер.

- Сперва я скажу этому бандиту все, что я о нем думаю! - рявкнул
Пэдуэй. - А потом...

- Томасус обещал тебе не раскрывать секрет? Не могу поверить, что он
нарушил...

Пэдуэй замер на полушаге. Сириец действительно не давал слова
молчать. Просто Мартину казалось, что не в его интересах делиться новыми
знаниями. Но если Томасусу потребовались наличные, ничто не запрещало ему
продать секрет арифметики кому вздумается.

Взяв себя в руки, Пэдуэй признал, что ничего страшного не случилось -
ведь он сам хотел как можно шире распространить арабскую систему счета. В
сущности, его задело то, что, урвав солидный куш, банкир и не думал с ним
делиться. Как и предупреждал Невитта, Томасус - честный человек, но зевать
с ним нельзя. Вечером того же дня Пэдуэй отправился к сирийцу. Фритарик
нес наполненную золотом коробку.

- Мартинус! - вскричал банкир. - Неужели ты хочешь погасить долг?
Откуда у тебя столько денег?

- Возвращаю все целиком, - ухмыльнулся Пэдуэй. - Надоело платить
десять процентов, когда можно обойтись семью с половиной.

- Что? Где это ты найдешь такой смехотворно малый интерес?

- У твоего уважаемого коллеги Эбенезера. Он сам мне предложил.

- Ну, не ожидал я от Эбенезера... Если это правда, то и я могу
согласиться на такой процент.

- Придется тебе сделать предложение получше - заработав столько на
продаже моей арифметики!

- Послушай, Мартинус, я поступил вполне законно...

- Не спорю.

- Ну, хорошо. Должно быть, такова воля Господа нашего. Я предлагаю
семь и четыре десятых.

Пэдуэй презрительно рассмеялся.

- Тогда семь. Но это мое последнее слово!

Снова зашел в гости Невитта.

- Поправился, Мартинус? Отлично, я знал, что ты парень крепкий. Не
хочешь сходить со мной на бега, поставить солид-другой? А потом ко мне в
поместье на денек?

- Я бы с удовольствием, да надо верстать "Время".

- Верстать?.. - переспросил Невитта. Пэдуэй объяснил.

- Ха-ха-ха! А я подумал, что ты забавляешься с подружкой по имени
Темпора... Давай тогда завтра к ужину.