на первый поезд.
меня.
Драгош направился в гостиницу "Золотой крест", где заказал обед.
занял место. Он ел с большим аппетитом и не вмешивался в разговор. Напротив,
он слушал как человек, имеющий привычку не пропускать мимо ушей всего, что
говорится вокруг него. И он услышал, как один из собеседников спросил у
другого:
Ратисбоне, но, кажется, он еще не появлялся.
вниманию эта гипотеза, очевидно, висевшая в воздухе. Но он ответил на нее
незаметным пожатием плеч и окончил обед, не сказав ни слова. Все это шутки.
Видно, он хорошо осведомлен, этот болтун, который даже не знает о прибытии
Илиа Бруша в Ратисбон.
сразу направиться к барже, он задержался на старом каменном мосту,
соединяющем Ратисбон и Штадт-ам-Хоф, его пригород, и задумчиво смотрел на
реку, где еще скользили суда, спешившие воспользоваться угасающим светом
дня.
по плечу, и он услышал знакомый голос:
его наблюдать.
спустимся в нижнюю часть реки, где судов намного больше. Вот увидите, когда
мы 'будем у Железных ворот... Вы их знаете?
Дуная, то на всем протяжении Дуная самое красивое место - Железные ворота!..
более девяти часов.
сказал он. - Я подошел сюда напомнить, что завтра мы отправляемся очень
рано, и потому сделаем хорошо, если ляжем спать.
флорина!
И мы еще только в Ратисбоне!.. Ого, господин Бруш, дельце кажется мне не
совсем плохим!
суденышко было уже в пяти километрах от Ратисбона.
расстилаются до горизонта плодородные равнины, богатая сельская местность,
где нет недостатка ни в фермах, ни в деревнях; левый берег изобилует глухими
лесами, и там поднимаются холмы, сливающиеся с Богемским лесом15.
Донаустауф летний дворец князей Тур и Таксис и старинный епископский дворец
Ратисбона. Далее, на горе Савальтор возвышалась Валгалла, или "Жилище
избранных", род Парфенона16, построенная королем Людвигом под баварским
небом и не имеющая ничего общего с греческим. Внутри музей, где находятся
бюсты германских героев, но музей не так восхищает, как прекрасная внешность
здания. Если Валгалла и не может равняться с афинским Парфеноном, она лучше
того здания, которое воздвигли шотландцы на одном из холмов Эдинбурга, этой
"старой коптильни".
этом водном пути длиной около четырехсот семидесяти пяти километров
значительные города редки. Можно отметить только Штраубинг, складочное место
земледельческих продуктов Баварии, где баржа остановилась вечером 18
августа, Пассау, куда она прибыла 20-го, и Ленц, который она миновала днем
21-го. Помимо этих городов, из которых два последних имеют некоторое
стратегическое значение, но не насчитывают и по двадцать тысяч жителей,
больше нет значительных поселений.
наблюдая разнообразное зрелище берегов великой реки. Ниже Штраубинга, где
Дунай достигает ширины в четыреста метров, он снова начинает суживаться, меж
тем как первые отроги Ретийских Альп мало-помалу подымают его правый берег.
которых две первые входят в число самых значительных в Европе, Германия
остается позади, и правый берег становится австрийским чуть пониже города;
левый же берег начинает входить в империю Габсбургов только на несколько
километров ниже. Здесь ложе реки представляет собой долину шириной всего
около двухсот метров, а дальше, на пути к Вене, оно то расширяется, образуя
настоящие озера, усеянные островами и островками, то еще больше суживается,
и тогда воды глухо шумят среди крутых берегов.
всегда прелестных картин и лишь старался во всю силу своих мускулов ускорить
бег лодки. Впрочем, такое равнодушие вполне можно было объяснить тем
вниманием, с которым нужно было следить за движением суденышка. Помимо
трудностей, представляемых песчаными мелями, трудностей, являющихся, так
сказать, разменной монетой дунайской навигации, приходилось бороться и с
более серьезными. За несколько километров до Пассау Бруш должен был
преодолеть стремнины Вильсхофена, а ста пятьюдесятью километрами ниже, за
Грейном, одним из самых жалких городков Верхней Австрии, находились ужасные
пороги Штрудель и Вирбель.
крутизнами, между которыми кипят стремительные воды. В старину
многочисленные подводные камни делали проход еще более опасным, и нередко
суда терпели там большой ущерб. Теперь опасность значительно уменьшилась.
Сильнее всего мешавшие движению скалы, тянувшиеся от одного берега до
другого, взорваны. Пороги утратили былую ярость, водовороты перестали так
сильно кружить суда, и катастрофы сделались значительно реже. Все же и
большие шаланды и маленькие лодки должны принимать серьезные
предосторожности.
песчаных отмелей, побеждал водовороты и пороги, и все с поразительной
ловкостью. Эта ловкость восхищала Карла Драгоша, но вместе с тем он
удивлялся, что простой рыболов так превосходно знает Дунай с его
предательскими сюрпризами.
восхищался, ничего в этом не понимая, обширностью связей своего пассажира.
Каким бы незначительным ни было местечко, выбранное для ночлега, редко
случалось, чтобы господин Иегер не находил там знакомого. Едва лишь
причаливала баржа, он выскакивал на землю, и почти тотчас же к нему
подходили один или двое. Обменявшись несколькими словами, собеседники
исчезали, а господин Иегер возвращался на баржу.
по этим краям.
одного будапештского торгового дома, а при этом занятии не только видишь
страну, но и заводишь многочисленные знакомства.
которые отметили путешествие с 18 по 24 августа. В этот день после ночи,
проведенной на реке вдали от жилья, ниже маленького городка Тульв.
походить на предыдущие. В самом деле, вечером они будут в Вене, и в первый
раз за неделю Илиа Бруш собирался удить, чтобы не разочаровать поклонников,
которые, без сомнения, найдутся в столице, так как он позаботился известить
их о своем прибытии через стоголосую прессу.
забытых во время этой недели отчаянной гонки? Хоть тот и не жаловался, помня
условие, но и не мог быть довольным, и Илиа Бруш это хорошо понимал. Он
возымел намерение дать пассажиру хоть некоторое удовлетворение и решил
проплыть в этот последний день не более тридцати километров. Тогда они
прибудут в Вену рано и успеют продать рыбу.
рыболов не успокоился. Около одиннадцати часов он выудил щуку в двадцать
фунтов. Это была царская добыча, за которую венские любители, без сомнения,
дадут высокую дену.
Буджолд Лоис
Акунин Борис
Зыков Виталий
Херберт Фрэнк
Белов Вольф
Афанасьев Роман