промежуток времени предстояло осуществить ряд волнующих задач: избрать место
для производства работ, выкопать шахту, отлить колумбиаду, наконец
произвести крайне опасную операцию зарядки,-- все это возбуждало любопытство
общественных масс. Все знали, что снаряд, выпущенный из колумбиады, исчезнет
из поля зрения в течение каких-нибудь десятых долей секунды. А как полетит
он в пространстве? Как достигнет Луны? Лишь немногие счастливцы увидят полет
ядра собственными глазами. Понятно поэтому, что для широкой публики
чрезвычайно интересны были во всех деталях приготовления к великому опыту.
интерес к научной стороне дела.
Барбикен благодаря своему проекту. Однако, несмотря на свою необычайную
силу, партия Барбикена не могла включить в свои ряды всех поголовно. Нашелся
человек -- единственный на все Соединенные Штаты,-- который стал
протестовать против предприятия, затеянного "Пушечным клубом"; при всяком
удобном случае он выступал с целым рядом горячих опровержений, а натура
человеческая такова, что Барбикен был более чувствителен к нападкам одного
противника, чем к шумным одобрениям всех остальных.
как она была давнего происхождения и носила личный характер; он знал, что
взаимная их неприязнь зародилась на почве самолюбивого соперничества.
ожесточенного недруга, и это -- к счастью для обоих, потому что встреча их,
наверное, повлекла бы для них самые печальные последствия. Этот противник
был такой же ученый, как Барбикен, гордая, смелая, горячая, упорная
натура,-- словом, чистокровный янки. Звали его капитан Николь. Жил он в
Филадельфии.
время гражданской войны между снарядом и бронею военных кораблей: ядро
призвано было пробивать броню, а броня должна была сопротивляться ядру. Это
повело к коренному преобразованию военного флота в штатах Северной и Южной
Америки. Ядро и броня сражались не на жизнь, а на смерть, причем ядро все
увеличивалось, а броня все утолщалась. Военные суда, ощетинившись
внушительными орудиями, шли в бой, защищенные непроницаемой броней.
"Мерримак", "Монитор", "Рам-Теннесси", "Векгаузен" метали огромные ядра в
неприятельские суда, предварительно покрывшись толстой броней. Они делали
другим то, чего не желали себе,-- основное, глубоко безнравственное правило,
к которому сводится все искусство войны.
-- созданием самой прочной в мире брони. Один из них день и ночь отливал в
Балтиморе ядра, а другой ночь и день ковал в Филадельфии броню. Они ставили
перед собой прямо противоположные цели.
новую броню. Целью жизни Барбикена было пробивать насквозь броню, а целью
жизни Николя -- препятствовать ему в этом. Отсюда и зародилось их постоянное
соперничество, которое скоро перешло в личную вражду.
которую он сам разбивался на мелкие куски, а Барбикен являлся Николю в
кошмарах в виде страшного снаряда, который его, Николя, пробивал насквозь.
когда-нибудь встретились бы вопреки всем аксиомам геометрии, и тогда эта
встреча кончилась бы дуэлью. К счастью для этих столь полезных родине
граждан, их всегда разделяет расстояние в пятьдесят -- шестьдесят миль, и
друзья ставили перед ними такие преграды, что им так и не пришлось
столкнуться.
другого, так как результаты их деятельности еще не получили точной оценки.
Казалось, однако, что в конечном счете броня должна была уступить ядру.
Впрочем, сведущие люди еще сомневались в этом. При последних испытаниях
цилиндро-конические снаряды Барбикена вонзались в броню Николя, как булавки
в воск. В тот день филадельфийский изобретатель торжествовал победу, не
скупясь на презрительные выражения по адресу своего соперника, но вскоре
должен был признать, что слишком поторопился: Барбикен заменил свои
цилиндро-конические снаряды простыми бомбами весом в шестьсот фунтов, и эти
бомбы, несмотря на свою малую начальную скорость, сломили, пробили и
разнесли в куски броню, выкованную из лучшего металла.
но вдруг война кончилась, и как раз в тот самый день, когда Николь доделывал
новую броню из кованой стали. Это был своего рода шедевр,-- броне этой не
страшны были никакие снаряды в мире. Капитан Николь привез новую броню на
вашингтонский полигон и послал Барбикену предложение пробить ее. Барбикен
отказался ввиду прекращения военных действий.
снарядами--круглыми, коническими, полыми, сплошными,-- хотя бы самых
чудовищных размеров. Председатель "Пушечного клуба" опять отказался,
очевидно опасаясь подорвать свею славу.
Барбикена, предложив ему неслыханно льготные условия: стрелять в его броню с
расстояния двухсот ярдов. Барбикен снова отказался. Тогда со ста ярдов? Нет,
Барбикен не согласен даже с семидесяти пяти ярдов.
газеты,-- я согласен даже на двадцать пять ярдов, и я сам буду стоять позади
моей брони".
капитан Николь станет не позади, а впереди своей брони.
разразился потоком оскорблений. Он стал утверждать, что все дело в трусости,
что человек, который отказывается выстрелить из пушки, несомненно, боится
предлагаемого ему опыта и что вообще современные артиллеристы, стреляющие
друг в друга с расстояния в шесть миль, подменили личную храбрость
математическими формулами, а человек, который предлагает встать спокойно
позади своей брони, выказывает не меньше храбрости, чем тот, кто стреляет
ядрами по всем правилам искусства.
них, потому что в то время был всецело поглощен вычислениями и обдумыванием
своего великого предприятия. Но гнев капитана Николя дошел до предела, когда
Барбикен сделал свое знаменитое сообщение в "Пушечном клубе". Тут сказались
и острая ревность к успеху соперника и сознание полного своего бессилия. В
самом деле, чем можно затмить колумбиаду в девятьсот футов длиной? Мыслимо
ли выковать броню, которая задержала бы снаряд весом в 20 тысяч фунтов?
Капитан Николь сперва был потрясен, уничтожен, сокрушен этим чудовищным
снарядом, потом он оправился, встал на ноги и решил раздавить проект
Барбикена тяжестью своих опровержений.
множество писем, и газеты охотно их печатали. Он старался уничтожить путем
научных выкладок значение проекта Барбикена. Раз начав войну, он не
брезговал никакими средствами, даже самыми неблаговидными и
недобросовестными.
клуба"; он доказывал при помощи алгебры, что формулы Барбикена неверны;
обвинял его даже в незнании основных начал баллистики. Среди других ошибок
Николь отметил, что невозможно сообщить какому бы то ни было телу скорость в
12 тысяч ярдов в секунду; затем он утверждал, на основании собственных
вычислений, что даже при такой скорости ядро колумбиады не вылетит за
пределы земной атмосферы, ибо вес его чересчур велик. Оно не поднимется и на
высоту восьми лье! Больше того, даже при указанной скорости, если считать ее
достаточной, бомба не выдержит напора газов, которые разовьются при
воспламенении одного миллиона шестисот тысяч фунтов пороха; а если и устоит
против давления, то во всяком случае не выдержит высокой температуры,
расплавится при вылете из колумбиады и упадет кипящим металлическим дождем
на головы легковерных зрителей.
продолжал свое дело.
предприятие Барбикена не только бесполезно со всех точек зрения, но к тому
же чрезвычайно опасно -- как для граждан, которые почтят своим присутствием
это предосудительное зрелище, так и для городов, находящихся вблизи от этой
злосчастной пушки. Кроме того, если ядро не долетит до Луны -- что не
подлежит сомнению,-- то оно неизбежно упадет на Землю, а в таком случае
энергия падения подобной массы, помноженной на квадрат ее скорости, вызовет
ужасающую катастрофу в данном пункте земного шара. Поэтому в данных
обстоятельствах, не посягая на свободу действий граждан, следует поставить
вопрос о необходимости вмешательства со стороны правительства, ибо нельзя
рисковать жизнью множества людей в угоду фантазиям одного человека.
оставался в полном одиночестве. Никто не верил его зловещим пророчествам. Он
мог кричать сколько ему угодно, мог даже надорваться от крика -- от этого не
было никакого толку. Николь очутился в положении адвоката, дело которого
заранее проиграно; его слышали, но не слушали, и он не отбил у председателя
"Пушечного клуба" ни единого приверженца, а сам Барбикен не счел даже нужным
возражать своему сопернику.
дуэли, он решил биться с ним об заклад. И вот в ричмондской газете
"Энквайрер" появился следующий вызов Барбикену на ряд пари с постепенно
возрастающими ставками.