обиженным взглядом, проходил по ним суворовскими маршами, молчал и грыз
всякую дрянь из растительного царства. Вечером загоревшие, похудевшие,
пыльные горьковцы начали расчищать площадку, на которой нужно было
поместить наше огромное свиное стадо.
высокий класс командира и организатора. Он ухитрялся оставлять в поле при
двух парах одного человека, а остальных бросал на другую работу. Петр
Иванович Горович выходил утром в метровом бриле#21 с какой-то особенно
восхитительной лопатой в руках и, потрясая ею, говорил кучке любопытных
куряжан:
встречали черного, как ночь, Буцая в трусиках и так же застенчиво
выслушивали его приглашение, оформленное в самых низких тонах регистра:
скоро прогонял обратно в Харьков, - шутить было нельзя, у них шли весенние
зачеты. Первый наш рабфаковский выпуск этой весной переходил цже в вузы.
было начато. Вокруг Борового, молниеносно закончившего просторные, без
сквозняков, постройки особого назначения, сейчас работала целая бригада
плотников: погреба, школа, квартиры, парники, оранжерея... В
электростанции возилась тройка монтеров, такая же тройка занималась
изысканиями в недрах земли: узнали мы у подворчан, что еще при монашеской
власти был в Куряже водопровод. Действительно, на верхней площадке
колокольни стоял солидный бак, а от колокольни мы довольно удачно начали
раскапывать прокладки труб.
изрыт канавами: начинался восстановительный период в полном смысле этого
слова.
по правде сказать, мы и сами редко умывались. Рано утром Шелапутин и
Соловьев отправлялись с ведрами к "чудотворному" источнику под горой, но
пока они карабкались по отвесному скату, падая и разливая драгоценную
воду, мы спешили разойтись по рабочим местам, ребята выезжали в поле, и
ведро воды без пользы оставалось нагреваться в нашей жаркой пионерской
комнате. Точно так же и в других областях, близких к санитарии, у нас было
неблагополучно. Десятый отряд Вани Зайченко, как безоглядно перешедший на
нашу сторону, вне всяких планов и распоряжений перебрался в нашу комнату и
спал на полу, на принесенных с собой одеялах. Несмотря на то что отряд
этот состоял из хороших, милых мальчиков, он натащил в нашу комнату
несколько поколений вшей.
такая большая беда, однако Лидочка и Екатерина Григорьевна просили нас по
возможности не заходить к ним в комнаты, а зайдя, по возможности не
пользоваться мебелью, не подходить близко к столам, кроватям и другим
нежным предметам. Как они сами устраивались и откуда у них взялась
такая придирчивость по отношению к нам, сказать затрудняюсь, а между тем в
течение круглого дня они почти не выходили из спален воспитанников,
выясняя очень многие детали куряжского общежития по специальному
программному заданию, выработанному нашей комсомольской организацией.
комнаты бывшей монастырской гостиницы, называемой у куряжан школой, я
намечал под спальни. Выходило так, что в одном этом здании я помещаю все
четыре сотни воспитанников. Из этого здания нетрудно было выбросить
обломки школьной мебели и наполнить его штукатурами, столярами, малярами,
стекольщиками. Для школы я назначил то самое здание без дверей, в котором
помещался "первый коллектив", но, разумеется, ремонт здесь был невозможен,
пока в нем гнездились куряжане.
педагогическая. В колонии не было такого угла, в котором не работали бы
люди. Все чинилось, мазалось, красилось, мылось. Даже столовую мы
выбросили на двор и приступили к решительному замазыванию ликов святых
угодников мужского и женского пола. Только спален не коснулось идея
восстановления.
кормили вшей, крали друг у друга всякие пустяки и что-то думали
таинственное обо мне и моей деятельности. Я перестал заходить в спальни и
вообще интересоваться внутренней жизнью всех шести куряжских
"коллективов". С куряжанами у меня установилось сурово точные отношения. В
семь часов, в двенадцать и в шесть часов вечера открывалась столовая,
кто-нибудь из моих ребят тарабанил в колокол, и куряжане тащились на
кормление. Впрочем, особенно медленно тащиться им было, пожалуй, и
невыгодно, не потому только, что столовая закрывалась в определенное
время, но и потому, что раньше пришедшие пожирали и свои порции, и порции
опоздавших товарищей. Опоздавшие ругали меня, кухонный персонал и
советскую власть, но на более энергичный протест не решались, так как
комендантом нашего питательного пункта по-прежнему был Миша Овчаренко.
приходилось куряжанам пробираться к столовой и расходиться после приема
пищи по своим делам: на пути их были бревна, канавы, поперечные пилы,
занесенные топоры, размешанные круги глины и кучи извести... и собственные
души. В душах этих, по всем признакам, зачинались трагедии, трагедии не в
каком-нибудь шутливом смысле, а настоящие шекспировские. Я убежден, что в
это время многие куряжане про себя декламировали: "Быть или не быть? - вот
в чем вопрос..."
оглядываясь на товарищей и виноватым, задумчивым шагом направлялись к
спальням. Но в спальнях не оставалось уже ничего интересного, даже и
украсть было нечего. Они снова выходили бродить поближе к работе, из
ложного стыда перед товарищами не решались поднять белый флаг и просить
разрешения по прямым линиям стремительные, как глиссер, горьковцы, легко
подымаясь в воздух на разных препятствиях; их деловитость оглушала
куряжан, и они снова останавливались в позах Гамлета или Кориола-
на#22. Пожалуй, положение куряжан было трагичное, ибо Гамлету никто не
кричал веселым голосом:
перебои в сердцах куряжан при упоминании имени горьковцев. Члены
передового сводного иногда позволячли себе произносить реплики, которые
они, конечно, не произносили бы, если бы не окончили педагогический вуз.
жить...
значительности предстоящих событий и вопрошали с некоторой иронией:
жениться будешь, так и то вспомнишь.
мест, выражался еще понятнее:
столько и морд будет битых. Ох, и понабивают морды, смотреть страшно
будет!
работы и ласково начинает:
все такое... Ты пойми, дружок, кто это позволит тебе сидеть на его шее?
Ну, на что ты кому сдался, кому ты, дружок, нужен?
инструмент, а на устах заключительный аккорд:
ногами какой-то рыжий, пользы с тебя никакой... Если бы ты работал,
дружок, смотришь, туда-сюда, и бывает, нужно сказать: "Ховрах, принеси то.
Ховрах, ты скоро сделаешь? Ховрах, подержи, голубчик". А так, конечно,
можно и забыть... Ну, иди гуляй, дорогой, у меня, видишь, дело, надо эту
штуковину проконопатить, а то возят одной бочкой и на суп, и на чай, и на
посуду. А тебя ж кормить нужно. Если тебя, понимаешь, не накормить, ты
сдохнешь, вонять будешь тут, неприятно все-таки, да еще гроб тебе делать
придется - тоже забота...#28
говорит ему вслед:
вместе с ним вся куряжская аристократия? В последние дни они стараются
все-таки меньше попадаться на глаза, но я уже успел познакомиться с
куряжской ветвью голубой крови. В общем они хлопцы ничего себе, у них
все-таки есть личности, а это мне всегда нравится: есть за что взяться.
Больше всех мне нравится Перец. Правда, он ходит в нарочитой развалке, и
Суворов Виктор
Верещагин Олег
Мороз Александра
Лукьяненко Сергей
Березин Федор
Громыко Ольга