Чтение 111–й страницы книги ~Древняя Русь и Великая степь~

Предположение переходит в уверенность при описании становища Наху-Байана:
он живет одиноко, аилом, а не куренем. Значит, это один из "людей длинной
воли", что куда больше определяет его вкусы и симпатии, нежели туманная
генеалогия. Для людей, предоставленных самим себе, знатное происхождение
может быть обузой, но никак не подспорьем. Общность судьбы арулатов и
Борджигинов была очевидна. Видимо, именно это толкнуло их потомков друг на
друга, тем более что Тэмуджин уже стал известен в Великой степи.

А теперь посмотрим на неизвестных врагов Тэмуджина - конокрадов. Они живут
куренем - значит, это большое, организованное племя. Они хорошо одеты:
красный халат - не овчина, его надо купить. Но доблесть их относительна.
Как только они увидели, что в них может попасть стрела, они отстали и
прекратили погоню, несмотря на численное превосходство. Либо они не были
лично заинтересованы в сохранении украденных коней, либо просто трусоваты,
а скорее и то,и другое. Главное здесь то, что родоплеменная организация
выступает против "людей длинной воли", причем последние только защищаются.
Но до каких пор можно обороняться? Рано или поздно придется перейти в
наступление.

Что же касается безымянности грабителей, то здесь вина автора "Тайной
истории". Умолчание не случайно. Скорее всего это были его родные или очень
к нему близкие. Поэтому он решил предать их имя забвению, дабы обеспечить
их потомкам покой. Но если так, то это было коренное монгольское племя, ибо
иноплеменников автор источника не щадит.

Выходит, что внутренняя борьба раздирала монгольское общество, но партии
создались не на основе имущественного ценза или знатности, а вследствие
выделения "людей длинной воли" - пассионариев, выброшенных из жизни своими
более удачливыми собратьями. Но если это так, то именно такое явление
следует именовать пассионарным толчком.

121. ПЕРВАЯ ЖЕНА

Следующим шагом Тэмуджина был его брак с нареченной невестой Бортэ. Когда
жених приехал на берег Керулена к хонкиратскому Дай-Сэчэну, тот удивился
тому, что Тэмуджин еще жив, так как ненависть тайджиутов к нему получила
широкую огласку. Но хонкираты были достаточно самостоятельны, чтобы не
считаться с тайджиутами. Они были другой "иргэн", т.е. субэтнос
монгольского этноса, столь же древний и столь же сильный, как и
тайджиуты*6. А так как соперничество соседей - явление обычное, то
Дай-Сэчэн еще и "обрадовался" (Сокр. ск. ¦ 94). Обручение состоялось по
всем правилам, мать невесты проводила ее в семью мужа и подарила ей соболью
доху. А это и по тем временам была огромная ценность.

Вряд ли можно осуждать Тэмуджина за то, что он тут же отобрал у молодой
жены эту доху и повез ее кераитскому хану Тогрулу в подарок. Тэмуджин знал
психологию своих современников. Неблагодарность не была свойством монголов,
но услуги, оказанные Тогрулу, успели забыться, а покровительство молодому
отверженцу было крайне необходимо. Расчет оказался правильным. Тогрул
растрогался, вспомнил былую дружбу с Есугеем и обещал Тэмуджину собрать его
рассеянный улус (Сокр. ск. ¦ 96).

Поддержка и покровительство самого сильного хана Монголии сразу изменили
положение Тэмуджина. К нему пришел старый кузнец из рода Урянхадай и привел
сына в услужение. Это был второй нухур Тэмуджина, Джэлмэ. Ему не пришлось
пожалеть о поступке своего отца.

Но не только Боорчу и Джэлмэ умножили число сторонников Тэмуджина, хоть
автор "Тайной истории" больше никого не упомянул. За два года (1179 и 1180)
сторонниками Тэмуджина стали около 10 тыс. воинов. Они не группировались
вокруг его ставки в верховьях Онона*7, а, по-видимому, жили рассеянно, как
подобало "людям длинной воли". Как только весть о милости кераитского хана
к Тэмуджину распространилась по Великой степи, эти люди объявили себя
сторонниками нищего царевича. Соболья доха окупилась сверх меры.

По сути дела Тэмуджин не стал ни ханом, как Тогрул, ни вождем племени,
каким был его отец, ни даже богатым человеком, потому что никто из
новоявленных сторонников не был его данником или слугой. Тэмуджин стал
знаменем создававшейся, но еще не оформившейся партии, человеком, от
которого ждали многого, но не давали ему ничего. Положение его стало еще
более острым. И неприятности не замедлили воспоследовать.

122. СТЕПНАЯ ВЕНДЕТТА

Обычно беда приходит неожиданно и не оттуда, откуда ее ждут. Тэмуджин и его
родня летом 1180 г. ожидали нападения тайджиутов. Поэтому они откочевали с
Онона на истоки Керулена, подальше от своих недругов. Но это не помогло.

Однажды ранним утром, "когда начинает желтеть воздух" (Сокр. ск. ¦ 98),
Хоахчин, служанка "матушки" Оэлун, услышала, как от конского топота дрожит
земля. Решив, что это едут тайджиуты, она немедленно разбудила хозяев. Те
подготовились встретить именно их: поймали девять лошадей, пасшихся
неподалеку, и сели: Оэлун с дочкой Тэмулун на одну лошадь, Тэмуджин на
другую, затем Хасар, Хачиун, Тэмуга, Бельгутей, Боорчу и Джэлмэ, а одну
лошадь оставили заводной, так что Бортэ лошади не досталось.

Остановимся и подумаем, не слишком ли помыкал Тэмуджин молодой женой? И
доху он у нее отнял, и во время набега врагов покинул, хорошо ли это? И
если это было так, то почему именно Тэмуджин снискал в столь молодые годы
преданность и симпатии одних и зависть и ненависть других? В чем тут дело?

Напомним, что Борджигины ждали набега тайджиутов, своих соплеменников и
даже родичей. В те времена в семейных стычках женщине из чужого иргэна
ничто не грозило. А Бортэ была хонкиратка по крови, на что факт замужества
не влиял. Если бы нападавшие были тайджиутами, то Бортэ вместе со старой
Хоахчин и матерью Бельгутея, Сочихэл, пересидела бы набег в юрте, но напали
не тайджиуты, а меркиты. Они проделали путь свыше 300 км*8, чтобы захватить
Борджигинов врасплох, и своей цели почти достигли. Однако настороженность и
привычка быть преследуемыми сказались... и Борджигины скрылись на горе
Бурхан, в лесистом Хэнтэе. Предусмотрительная Хоахчин решила, что хотя
тайджиуты Бортэ не убьют, но молодые воины для красивой женщины всегда
опасны. Поэтому она скрыла Бортэ в крытом возке, запрягла в него пестрого
быка и поехала к бору, темневшему на склонах долины в первых лучах
рассвета. Однако воины обыскали возок, нашли Бортэ и увезли всех трех
женщин, говоря, что это воздаяние за похищение Оэлун Есугеем.

Похищения меркитам было мало. Они бросились искать Тэмуджина. Но в лесной
чаще, "где сытому змею не проползти" (Сокр. ск. ¦ 102), меркиты оказались
бессильны. Бросив бесплодную погоню, меркиты повернули коней домой.

Тэмуджин послал на разведку Бельгутея и Боорчу. Те следили за меркитами
трое суток и выяснили, что это были три племенных вождя: Тохта-Беги,
Даир-Усун и Хаатай-Дармала - во главе трехсот всадников. Набег их был
интерпретирован как месть за похищение Оэлун, но уж очень она запоздала: на
целых 20 лет! И почему меркиты так искали в лесной чаще Тэмуджина? Видимо,
им было нужно его убить, но для чего?

То, что непонятно нам, было ясно современникам событий, и в первую очередь
самому Тэмуджину. В молитве или речи, произнесенной им после ухода
меркитов, звучат трагические ноты: "Бурханхалдуном (название горы, поросшей
лесом в Хэнтэе) изблевана жизнь моя, подобная жизни вши... защищена жизнь
моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал" (Сокр. ск. ¦ 103). И
он повелел потомкам поклоняться этой горе, как святыне.

Самое удивительное, что никто из монголов XII-XIII вв. не расценил
поведение Тэмуджина как трусость или слабодушие. Наоборот, бегство в горы
рассматривалось как подвиг, а пленение покинутой жены - как неприятность,
не более. Видимо, была немалая разница между племенной борьбой внутри
монгольского этноса и войной с меркитами, которые монголами не были, но
соперничали с монголами за место под солнцем. Для того,чтобы уяснить
разницу между войной на уровне этноса и войной на уровне суперэтноса,
вспомним судьбу двух Наполеонов - III и IV. Первый после капитуляции в
Седане был освобожден и коротал конец жизни в Англии, второй, попавшись
зулусам, был тут же заколот ассегаями.

Но даже не просто опасность для жизни, а что-то большее имело значение для
Тэмуджина. Это будет видно из того, что похищение Бортэ вызвало те же
последствия, что и похищение Елены Спартанской Парисом. Только монголы
оказались куда оперативнее ахейцев, и война не затянулась.

123. "ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА" НА СЕЛЕНГЕ

Тэмуджин не терял ни минуты. Сразу же после набега меркитов он поехал к
Тогрулу в его ставку Темный Бор, на берегу Толы, рассказал о случившемся и
просил помощи. Доха и тут решила дело. Тогрул ответил, что в благодарность
за черную доху он предаст огню всех меркитов, возвратит Бортэ, выставит для
этой цели две тьмы (20 тыс. сабель), но предложил немедленно обратиться к
Джамухе, вождю джаджиратов, побратиму Тэмуджина, чтобы тот привел тоже 20
тыс. всадников для образования левого крыла, и назначил место встречи
(Сокр. ск. ¦ 104).