понять то, что Демокрит называет "ореховым" цветом. Если этот "ореховый
цвет" состоит из "желто-зеленого" и чего-то вроде "темно-синего", то здесь,
по-видимому, имеется в виду орех еще на ветке, т.е. коричневато-зеленоватого
цвета. С прибавлением к нему "желто-зеленого" и "белого" Демокрит получает
цвет пламени, т.е., мы бы сказали, желтовато-блестящий. Телесные аналогии
тут - основа всего.
вытекает у Демокрита (и вообще в античном цветоведении) еще одна
фундаментальная особенность, без учета которой невозможно разобраться в этом
хаосе и произволе случайных аналогий.
существенное качество и его внешнюю освещенность. О цвете в его существенном
качестве тоже можно сказать, насколько он светлее или темнее. Синий светлее
фиолетового, голубой светлее синего, зеленый светлее голубого, желтый
светлее зеленого. По светлоте цвета можно было бы распределить так: желтый,
теплый зеленый, зеленый, оранжевый, холодный зеленый, голубой, красный,
синий, фиолетовый. Но это не тот "свет", который может освещать уже готовый
цвет, цвет как бы извне. Можно взять любой цвет и путем такого внешнего
примешивания светлоты или темноты превратить его в самый настоящий белый или
самый настоящий черный цвет. Первая, так сказать, внутренняя светлота
конструирует самый цвет. Можно взять чистый, ахроматический световой луч,
пропустить его через ту или иную темную, но прозрачную среду, и мы получим
все хроматические цвета в зависимости от того направления, в котором мы
будем наблюдать прохождение этого луча. Так, наблюдая его со стороны данной
среды, когда он как бы идет на нас, мы получаем красный цвет; наблюдая его в
направлении его распространения по данной среде, мы видим его голубым;
равновесие обоих направлений создает зеленый цвет и т.д. Все это - судьба
света внутри самого цвета. И совсем другое - внешняя освещенность цвета,
которая предполагает, что цвет уже сформирован и существует как таковой. Вот
этих двух методов конструирования цвета античность и не различает. И это
очень понятно. Ведь такое различение предполагает непосредственное
всматривание в цвета как в таковые, независимо ни от каких вещественных
аналогий. Но античный человек, и в частности Демокрит, не столько
всматривается в цвета, сколько осязает их руками. А для осязания совершенно
безразлично, внутренняя или внешняя структура цвета имеется в виду. Для
осязания вообще нет ничего внутреннего или, вернее, нет самой антитезы
внутреннего и внешнего. Поэтому, когда античные цветоведы (Платон,
псевдо-Аристотель) говорят, что такой-то цвет "состоит" из таких-то, - они
не различают, идет ли речь о внутреннем (и существенном) "составлении" или о
внешнем (о внешней освещенности).
красного. Ясно, что "белое" в данном случае есть не что иное, как внешний
придаток, а не внутренний принцип золотистости. Сам Демокрит подчеркивает
здесь, что "белое" нужно ему тут для "блеска". Значит, существенна для
золотистого цвета именно краснота, и больше ничего. "Белое" же здесь внешне
освещает и создает блеск уже готового красного цвета. Наоборот, когда
говорится, что "лазоревый" цвет "состоит" из сильно-черного и
желто-зеленого, то участие темноты здесь едва ли чисто внешне. Как бы мы ни
затемняли освещение желто-зеленого пятна, оно никогда не станет лазоревым.
Другое дело, если мы будем убавлять внутреннюю светлоту желто-зеленого.
Убавление светлоты в этом смысле, прежде всего, приведет к уничтожению
желтизны, и весь цвет станет от этого гораздо зеленее. А затем мы можем так
или иначе поступать и с зеленым, вводя в него то или иное направление
светового луча и ту или иную его интенсивность. Получение этим путем
лазоревого из зеленого во всяком случае мыслимо, стоит только отказаться от
равновесия света и тьмы в зеленом и начать фиксировать световой луч в
направлении его распространения по темному пространству. Мы тут получим
бесконечное количество голубых и синих тонов, среди которых (может быть, с
известными примесями) найдем и лазоревое. Но ясно, что функции светового
луча здесь чисто внутренние. Тут очень сложная внутренняя диалектическая
игра света и темноты, когда данный цвет впервые только еще возникает.
цветах - фундаментальная особенность античного цветоведения, вытекающая из
принципиального его существа.
Это вполне понятно, так как физические тела текучи, изменчивы, часто
совершенно неопределенны в своей окраске и аналогии с такими телами
оказываются случайными, шаткими и путаными.
красного цвета. Что красное "состоит" из атомов, аналогичных "огню", это
понятно, и выше уже указывалось на твердую греческую интуицию и аналогию в
этом вопросе. Но непонятно, почему красное состоит из "больших" атомов, чем
"теплое". Непонятно уже самое обозначение "большие" атомы. Если тут имеется
в виду размер атомов, то почему же вдруг большие по размеру атомы - красные,
а меньшие - теплые? Сам Демокрит для подтверждения своей мысли, что чем
атомы больше, тем они краснее, указывает опять-таки на "пламя и уголь от
зеленого или сухого дерева". Но ведь пламя - это "огонь". Не следует ли
"большее" понимать тут в смысле плотности? Как будто бы некоторым
подтверждением этого является то, что Демокрит тут же заговаривает о
тонкости огня. Может быть, Демокрит хочет сказать, что чем атомы
(определенного вида) гуще, плотнее, тем соответствующая вещь краснее, а чем
атомы более разрежены, тем тело тоньше и тем оно ближе к огню, тем вещь
светлее (как бывает при большом накаливании)?
точно знали те физические аналогии, которые приходили Демокриту на ум, когда
он характеризовал свой "красный" цвет. Не зная в точности этих аналогий, при
изучении античных теорий цвета часто приходится становиться в тупик.
сказать, что античное цветоведение - интереснейшая глава именно античной
эстетики. Отвлечемся от того метода, которым получаются у Демокрита цветовые
характеристики, и сосредоточимся на самом их результате. Забудем, что
Демокрит все время занят физическими и осязательными аналогиями, и
всмотримся в то, что получают от этих аналогий сами цвета.
спокойное, а черное и темное - нечто шероховатое, шершавое, неровное,
корявое и беспокойное. Темное, кроме того, Демокрит и вся античность
переживают как нечто холодное, неповоротливое, твердое. Красное, далее,
хранит в себе самые разнообразные оттенки теплоты. Оно может быть теплым,
горячим, огненным. Та или иная мера теплоты всегда переживалась античностью
в красном. Самый огонь, огненный цвет представлялся чем-то тонким, и чем
огонь сильнее, чище, светлее, тем он тоньше; а чем он слабее и темнее, тем
он гуще, плотнее. В пурпуре - игра красного, светлого и темного в условиях
внутренне-конституционного сопряжения красоты с светом, как и в лазоревом -
та же самая игра желто-зеленого и темного.
натурфилософия, а самая настоящая эстетика. Рассуждения Демокрита
свидетельствуют об очень значительной зоркости античного глаза.
Исследователи вообще слишком спешили с утверждением о слепоте греков к тем
или другим цветам (например, к голубому). Ведь точно так же можно было бы
отрицать за нами способность видеть желтый цвет на том основании, что мы
говорим, например, "белое вино". Все прекрасно знают, что "белое вино" вовсе
не белое (белое - молоко), а может быть самых разнообразных желтых, бледных,
красноватых и прочих цветов. Мы говорим "синее море", хотя оно бывает каким
угодно по цвету, а наш фольклор знает "зелено-вино", хотя вино никогда не
бывает зеленым, и т.д. Это обстоятельство должно сделать нас весьма
осторожными в отрицании у греков способности различать те или иные цвета.
Это были чрезвычайно развитые глаза.
предметность у него никак почти не очерчена. Но зато весьма богата у него
характеристика вкуса. Сладкое у него состоит из больших и круглых атомов;
кислое - из "больших, шероховатых, многоугольных и некруглых". Острый вкус
содержит в себе нечто "угловатое, согнутое, узкое и некруглое". В едком -
"круглое, тонкое, угловатое и кривое", в соленом - "угловатое, большое,
согнутое и равнобедренное", в горьком - "круглое, гладкое, обладающее
кривизной, малое по величине". Все эти интересные данные (А 129) поражают
своей оригинальностью и, конечно, во многом еще требуют расшифровки. Но уже
сам Демокрит кое-что дает для этой расшифровки. Так, свою характеристику
острого вкуса он снабжает таким примечанием (§ 65 в основном тексте
Теофраста): "Ибо вследствие своей заостренности он быстро всюду проникает.
Будучи же шероховатым и угловатым, он сводит, стягивает". Это, правда, не
очень понятно; но ясно, что и тут действует у Демокрита какая-то очень
определенная осязательная аналогия. Не будем загромождать наше изложение
Демокритовыми пояснениями других вкусовых характеристик (в основном тексте
Теофраста - 65 - 68), их идея вполне ясна.
как типичного представителя досократовской философии с ее принципом
выделения из старинной цельной мифологии заключенной в ней
абстрактно-всеобщей структуры и гипостазирования этой структуры в качестве
абсолютно самостоятельной. Правда, у Демокрита характер этой структуры