Чтение 111–й страницы книги ~Дракон~

- Сожалею, адмирал, но радио не работает. Мы не можем ни передавать, ни
принимать.

- Это решает дело. Мы не сможем сделать ни черта, летая здесь с
неисправной рацией.

Сэндекер смотрел на Джиордино, и в каждой глубокой морщине на лице
адмирала читались досада и душевная боль.

- Дирк не узнает, в чем дело. Он подумает, что его бросили.

Джиордино оцепенело уставился через ветровое стекло в какую-то точку
между черным морем и черным небом. Он чувствовал боль в сердце. Уже во
второй раз за последние несколько недель у него возникло ощущение, что он
подвел своего лучшего друга. Наконец он обернулся к адмиралу, и, как ни
странно, тот улыбался.

- Дирку мы сейчас не нужны. Если кто-либо вообще способен взорвать эту
чертову бомбу и вывести "Большого Бена" на берег, то это сделает он.

- Я тоже ставлю на него, - сказал Сэндекер с полной убежденностью.

- Окинава? - спросил Тернер, крепко сжимая в руках штурвал.

Очень медленно, долго, трудно, словно он бился с дьяволом за свою душу,
Сэндекер обернулся к Тернеру и кивнул.

- Окинава.

Гигантский самолет развернулся на новый курс и улетел в темноту. Через
несколько минут шум его двигателей стих вдали, и море осталось лежать
безмолвным и пустым, если не считать одного человека на дне.

Глава 71

"Большой Бен" остановился на самом краю огромного желоба глубиной два и
шириной десять километров, протянувшегося по дну моря. Он выглядел нелепо с
неуклюжей яйцевидной бомбой, зажатой в его манипуляторах. Из кабины
вездехода Питт мрачно смотрел вниз на уходящий во мрак склон желоба.

Место, которое геофизики сочли наиболее подходящим для того, чтобы взрыв
вызвал оползень склона желоба, что в свою очередь должно было породить
сейсмическую морскую волну, находилось примерно в тысяче двухстах метрах
ниже края желоба. Но крутизна склона оказалась на целых пять процентов
больше рассчитанной по спутниковым снимкам. И, что еще хуже, гораздо хуже,
верхний слой осадочных отложений, образующих склоны желоба, по своей
консистенции напоминал жирную глину.

Питт погрузил в донный ил телескопический зонд, и его ничуть не
обрадовали результаты геологических измерений, появившиеся на экране
компьютерного монитора, Он понял, насколько опасным было его положение. Ему
предстояла изматывающая борьба за то, чтобы не дать тяжелой машине
соскользнуть вниз по склону и, подобно саням, скатиться вниз до самого дна
желоба.

И к тому же, стоит ему решиться и пересечь на вездеходе край желоба, он
никогда уже не сможет выбраться обратно. Грунтозацепы на гусеницах никогда
не смогут обеспечить достаточное сцепление со склоном, чтобы вытащить
тяжелый вездеход вверх и через край желоба и далее в безопасное место за
оставшееся до взрыва время. После установки устройства, которое должно было
через рассчитанный промежуток времени замкнуть цепь детонации, он решил
продолжать двигаться вниз по диагонали, как лыжник, траверсирующий
заснеженный склон. Его единственный шанс на спасение, причем шанс, не
слишком отличающийся от нуля, состоял в том, чтобы использовать силу тяжести
для увеличения скорости вездехода и вывести "Большой Бен" за пределы зоны
обвала, прежде чем он захватит своей непреодолимой силой, сметет вниз и
похоронит машину под многометровой толщей глины на ближайшие десять
миллионов лет.

Питт правильно оценивал, насколько тонка была черта между спасением и
гибелью. Криво усмехнувшись, он подумал, что закон Мэрфи работает без
выходных.

Мало того, что он упустил возможность иметь рядом с собой Джиордино,
теперь еще по совершенно загадочной причине он потерял всякую связь с "С-5
Гэлакси".

Разумеется, причина должна была быть действительно серьезной. Джиордино и
Сэндекер никогда бы не бросили его в одиночестве просто так. Теперь было
слишком поздно для объяснений и слишком рано для последних прощаний.

Питту было неуютно и одиноко, и он не слышал человеческого голоса,
который мог бы поддержать его морально. Он чувствовал, как усталость
прокатывается по телу огромными мохнатыми волнами. Он обмяк в кресле
водителя, весь его оптимизм куда-то испарился. Он в последний раз проверил
координаты места взрыва и посмотрел на часы.

Затем он переключил "Большой Бен" на ручное управление, врубил передачу
переднего хода и перевалил огромную гусеничную машину через край, вниз по
крутому склону.

Машина сильно разогналась после первой сотни метров спуска, и Питт начал
сомневаться, удастся ли ему остановить ее прежде, чем она неудержимо
заскользит на дно желоба. Он быстро обнаружил, что торможением гусениц он не
может ограничить ее скорость. Трения между грунтозацепами и скользкой глиной
просто не существовало. Огромное механическое чудище начало скользить по
глинистому дну, как потерявший управление тягач с полуприцепом на крутом
уклоне дороги.

Шарообразная бомба бешено раскачивалась в сжимающих ее манипуляторах.

Поскольку она висела прямо перед носом машины, Питт не мог не глядеть на
нее, и при каждом взгляде на эту зловещую штуку какой-то внутренний голос
нашептывал, что он глядит на орудие своей надвигающейся гибели.

Вдруг еще одна страшная мысль пришла ему в голову. Если бомба выскользнет
из захватов и покатится вниз по склону, ему уже никогда не добраться до нее.
Он оцепенел от страха, не страха смерти, а страха провалить задание сейчас,
когда цель так близка.

Питт начал действовать быстро, не заботясь о том, что идет на риск,
который не позволил бы себе ни один здравомыслящий человек. Он переключил
передачу на задний ход и прибавил мощности. Грунтозацепы бешено вгрызались в
скользкий ил, отбрасывая его вперед, и "Большой Бен" потихоньку стал
замедлять свой бег, он уже не мчался, а полз.

Стена взбаламученного ила окутала машину, когда ему удалось, наконец,
полностью остановить ее. Он терпеливо ждал, пока видимость не вернется
вновь, прежде чем осторожно проехать вперед пятьдесят метров, затем
переключить передачу на задний ход и снова затормозить вездеход до полной
остановки. Он продолжал повторять эту последовательность действий, пока не
вернул себе контроль над движениями машины и не почувствовал, как гусеницы
взаимодействуют со скользким грунтом склона.

Теперь его движения за рычагами управления стали очень торопливыми.
Каждая проходящая минута усиливала его отчаяние. Наконец, после почти
тридцати минут напряженнейших усилий совладать с почти неуправляемой машиной
и заставить ее двигаться туда, куда ему было нужно, навигационный компьютер
сообщил, что он достиг намеченной точки. Слава Богу, ему удалось найти
небольшую горизонтальную полочку, выпирающую из склона. Он отключил ходовую
систему и остановил машину.

- Я прибыл на место запланированного взрыва и приступаю к снаряжению
бомбы, - объявил он в переговорное устройство в тщетной надежде, что
Сэндекер и Джиордино где-то там, наверху, возможно, еще слушают его.

Не теряя времени, он опустил манипуляторы и положил бомбу на мягкий
осадочный грунт. Затем он разжал захваты и заменил их на рабочие
инструменты.

Он еще один раз вставил руку в перчатку управления манипулятором и, очень
осторожно орудуя ножницами для резки листовой стали, удалил панель на
хвостовой части бомбы, под которой находились приборы управления детонацией.

В этом небольшом приборном отсеке размещались четыре радарных датчика и
чувствительное реле давления - барометрический переключатель. Если бы бомбу
сбрасывали так, как предусмотрели ее конструкторы, то радарные устройства
посылали бы радиоимпульсы, отражающиеся от наземной цели. По достижении
заданной высоты совпадающие показания двух независимых радарных устройств
должны были замкнуть цепь детонации, посылающую сигнал взрывателям,
размещенным впереди на сферической оболочке из взрывчатого вещества. Второй
системой детонации служил барометрический переключатель, который тоже должен
был замкнуть цепь детонации на заранее выбранной высоте.

Однако ни одна из этих целей детонации не могла быть замкнута, пока бомба
находилась внутри самолета. Все они замыкались через контакты таймерных
устройств, остающихся разомкнутыми до тех пор, пока бомба не окажется далеко
от бомбового отсека. Таймеры запускались лишь в момент сброса, иначе "Демоны
Деннингса" испарились бы в огненном шаре преждевременной детонации.

После удаления панели приборного отсека Питт привинтил к концу левого
манипулятора миниатюрную видеокамеру. Он быстро нашел барометрический
переключатель и навел на него объектив. Изготовленный из бронзы, стали и
меди, он немного заржавел, но был все еще цел.

Затем Питт прикрепил к одному манипулятору захват с тремя маленькими
пальцами. Согнув манипулятор в "локте" и подведя его назад, к передней части
вездехода, он открыл его пальцами тяжелую решетчатую крышку
инструментального ящика и достал оттуда странный фарфоровый предмет,
выглядевший как маленький сдутый футбольный мяч. В его вогнутое дно была
вделана медная пластинка, окруженная по краям мягким липким герметиком. Вид
этого предмета был обманчив.

На самом деле он был очень хитроумно устроенным герметизированным
контейнером, заполненным инертной пастообразной смесью полимера и кислоты.
Фарфоровые стенки контейнера, содержащего едкую смесь, были тщательно
изготовлены по шаблону, и им была придана такая форма, чтобы этот сосуд
плотно накрывал барометрический переключатель, образуя герметическое
соединение с корпусом бомбы.

Питт с помощью захвата манипулятора накрыл переключатель фарфоровым
контейнером. Когда тот плотно сел на место, он осторожно вытащил крохотную
пробочку, чтобы морская вода могла начать очень медленно просачиваться в
контейнер. Когда инертная масса, находившаяся в контейнере, вступала в