Китсом - про себя Хент все еще называл его Джозефом Северном, - были
самыми трудными в его жизни. Хент буквально оглох от клокотания мокроты в
горле и груди несчастного, боровшегося со смертью. Кровохарканье
усилилось, перемежаясь приступами рвоты.
Испании и прислушивался к бормотанию умирающего. Раннее утро состарилось,
перешло в позднее, наступил полдень. Китса лихорадило, он ненадолго
приходил в себя и вновь терял сознание. Однако он требовал, чтобы Хент
слушал и записывал каждое его слово - в соседней комнате нашлись чернила,
перо и бумага. И Хент торопливо записывал горячечный бред умирающего
кибрида. Речь шла о метасферах и потерянных божествах, об ответственности
поэтов и смене богов, и еще - о мильтоновской гражданской войне в
Техно-Центре.
Китс? - воскликнул Хент, схватив его горячую руку.
как ребенок, от жалости и разочарования. - Где находится Техно-Центр?
присвист, точно из рваных кузнечных мехов.
подстроили, чтобы мы сами ее ткали... потом связали нас ею и сосут нашу
кровь. Как у мух.
их из Сети. Вырвать. Пауки в паутине. Бог людей и бог машин... должны
слиться. Не я! - Он упал на подушки и беззвучно заплакал. - Не я.
смерти. Малейший звук будил умирающего, и вновь начиналось единоборство с
удушьем. К закату Китс настолько ослаб, что не мог отхаркаться, и Хенту
приходилось поддерживать его голову над тазиком, чтобы кровавая слизь
вытекала изо рта и горла.
сбегал вниз, к парадной двери - выглянуть на площадь. На противоположной
стороне, у основания лестницы, в густой тени виднелась высокая фигура,
утыканная шипами.
приснилось, что он падает Он выставил руку - и очнулся. Китс смотрел на
него.
воздух.
собой не Хента, а кого-то другого.
неудобств и опасностей Мужайтесь. Теперь уже недолго.
внезапный переход Китса со стандартного английского Сети на некий более
древний и более богатый язык.
которых там не испытывал. - Мы выберемся отсюда еще до завтра. Как только
стемнеет, я выйду и отыщу где-нибудь портал.
сам спасти себя. - Он задохнулся и закрыл глаза.
бы все это бредом, но, поскольку Китс находился в полном сознании (редкий
случай за последние двое суток), Хент решил расспросить его подробнее. -
Что значит "сам спасти себя"?
роль божества. Приманка для белого кита, мед для высшей... мухи. Беглое
Сопереживание должно найти свое пристанище во мне... во мне, мистере Джоне
Китсе, пяти футов роста... А затем начнется примирение.
на него. В ворохе простыней и одеял Китс казался иссохшим мальчиком, но
исходящий от него жар обволакивал всю комнату. В сумраке его лицо мерцало
бледным овалом. Хент не замечал золотой полоски солнечного света, ползущей
по стене, но Китс не мог оторваться от последнего знака уходящего дня.
и выплюнул в тазик, подставленный Хентом, комок красной слизи. Откинувшись
на подушки, передохнул и, тяжело дыша, добавил: - Примирение человечества
с теми расами, которые оно пыталось истребить, Техно-Центра с
человечеством, которое он хотел ликвидировать. Прошедшего через муки
эволюции Бога Связующей Пропасти с его предшественниками, пытавшимися его
уничтожить.
смертный одр?
принимаем нашу боль. Освобождаем дорогу нашим детям. Это дает нам право
стать Богом, о котором мы мечтаем.
Вытащите нас отсюда!
креститель. К черту, Хент, я вообще атеист! Даже Северн не мог убедить
меня в реальности всей этой дребедени, когда я тонул в смерти! - Китс с
пугающей силой вцепился в рукав Хента. - Запишите это!
запечатлеть на ней слова, нашептываемые поэтом:
пучины агонии, чтобы сделать судорожный вдох или пробормотать какую-нибудь
нескладицу. Один раз, уже в полной темноте, он потянул Хента за рукав:
и не найдете дороги домой, но он не причинит вам вреда, пока вы будете ее
искать. - И снова, в тот самый момент, когда Хент, прислушиваясь к его
дыханию, наклонился над ним, Китс заговорил и продолжал бормотать между
спазмами, сказав напоследок, что хочет быть погребенным на Римском
протестантском кладбище, вблизи пирамиды Гая Цестия.
умирающего.
бюро. Широко раскрытыми глазами, он смотрел на потолок с наивным детским
изумлением. Хент поднял голову и увидел в синих квадратах потолка роспись:
выцветшие желтые розы. - Цветы... надо мною, - преодолевая удушье, снова
прошептал Китс.
раздался скрипучий, полный мучительной боли вдох.
исходил такой жар, словно оно действительно сгорало в пламени болезни.
затих. Хент уложил его поудобнее. Дыхание поэта стало ровнее.
в комнату, Китс был мертв.
которые снял со своей постели, и понес его на площадь.
Гробницы испускали такой же призрачный свет, что и остальные, но из них,
кроме того, доносились леденящие кровь звуки. Казалось, в недрах планеты
стонут тысячи душ. Ламия прибавила шагу.
Гробницы подходило ей как нельзя лучше: выпуклый полукупол напоминал
панцирь, кривые ятаганы, колонн словно вонзались в землю, прочие опоры и
балки торчали в разные стороны - точь-в-точь шипы чудовища. От яркого